Не скажу, что сразу получилось сосредоточиться, но всё же мне было не шестнадцать лет, морально я имею в виду и по жизненному опыту. Навык отключаться от окружения, концентрируясь на задаче, необходим каждому кодеру, иначе много не напишешь. Так что и сейчас я принялся тщательно анализировать свои ощущения при прыжке, даже пробежал пару кругов по не слишком сложной дорожке, делая упор на технику, а затем только подошёл к груше.
Поймать почти неуловимое ощущение движения энергии по ногам оказалось очень непросто. Ещё сложнее было его воспроизвести в руках. Я раз за разом толкал тяжёлый мешок, почти не сдвигая его с места. Но попыток не прекращал, даже не потому что Выгорский задал мне тысячу повторений. Просто тренер был прав в главном: хочешь чему-то научиться — паши как вол. Недаром кто-то из великих бойцов говорил, мол, я не боюсь того, кто знает тысячу ударов, я боюсь того, кто повторил один удар тысячу раз.
Кроме того, я не поленился в прошлый раз у Михи накачать на свой телефон нормальной музыки, то бишь хорошего рока, отечественного и не очень, а не самопального шансона, что слушал мой альтер эго. Меня воротило от всех этих гоп-стопов и прочих «посадил я фраера на нож». Пусть даже я и собирался заработать на том же самом блатняке быстрые деньги. Но оно то ли получится, то ли нет, мало ли о чём Шило хотел перетереть. А кроме того, я просто не видел других возможностей. Ждать же хотя бы полгода у меня желания не было. Хватит маме надрываться. Она дала мне всё, что могла, теперь моя очередь заботиться о ней.
И под бухающие басы незнакомых мне советских рок-групп я снова и снова пытался столкнуть с места тяжёлый мешок. И сам не понял, когда увлёкся этим процессом настолько, что перестал воспринимать окружающую действительность. И в сознание меня привёл лишь истошный визг Даши и дружный мат парней. И то лишь для того, чтобы я увидел, как медленно словно в слоу-мо тяжеленая груша падает прямиком на Сикорскую. Та самая груша, которую я последние полтора часа пытался сдвинуть с места.
Сделать я уже ничего не мог. Просто не успевал, как и все остальные. Ну, почти все. Когда мешок уже практически накрыл Софью, рядом словно из воздуха возник Выгорский, с лёгкостью удержавший падавший спортивный снаряд. А затем с абсолютной невозмутимостью закинувший слетевшее кольцо, за которое тот был подвешен на крюк. И, осмотрев обалдевших нас, скомандовал:
— Упор лёжа принять! — Мы дружно бухнулись на пол. — За каждый мат по сотне отжиманий. Всем! Семён, считай.
— Раз! — мы качнулись в едином порыве. — Два… три…
— Семь, девять, восемь… — Юниоры ребята крепкие, но только не когда после интенсивной тренировки тебе надо ещё под тысячу раз отжаться от пола, да ещё каждое повторение посчитать. — Семь, девять, девять… Восемьсот. Всё…
С последним словом я пластом рухнул на мат, стараясь отдышаться. В голове было пусто. Все мышцы тряслись, будто вместо них оказался холодец. Остальные были не в лучшей форме. Тренер не пощадил даже Сикорскую, но тут я был с ним согласен. Пусть лучше устанет физически и выкинет всякую дурь из головы, чем будет накручивать себя тем, что чуть не умерла. Чистая психология, никакого садизма. Ну и воспитательный эффект для остальных.
— Что разлеглись? — Выгорский оглядел нас, валяющихся битыми тушками на полу, и вдруг рявкнул так, что стёкла зазвенели: — Встать!
Не знаю, откуда в нас взялись силы, но через мгновенье мы стояли, построившись в одну шеренгу, как положено, и ели глазами начальство. Виктор Михайлович одобрительно кивнул, прошёлся туда-сюда перед строем и усмехнулся.
— Что, ненавидите меня?
— Никак нет! — на удивление, все ребята ответили дружно, будто тренировались, и от души, это чувствовалось по тону.
— Умные, значит, — снова кивнул тренер. — Понимаете, за что вас наказали. Вы будущие демоноборцы. И неважно, будете ли вы служить, и где именно. Моя задача — сделать так, чтобы при встрече с какой-нибудь тварью вы не впадали в ступор, не начинали истерить, а были готовы дать отпор! Любыми силами и средствами! Сейчас вы никак не могли помочь своему товарищу физически, но вместо того, чтобы позвать меня, просто вопили, как гимназистки при виде того, как собаки сношаются! Учитесь быть собранными и мгновенно принимать решения. Каждый звук, каждое ваше движение должны служить решению задачи. А для этого вам прежде всего надо переформатировать свои мозги. Настроить их на работу. Поняли?!
— Так точно! — мы дружно, с ещё большим энтузиазмом ответили, хоть я мог поставить рубль за сто, что большинство не видело себя в будущем сотрудниками конторы или военными.
Однако в том, что подготовка Выгорского пригодится в жизни, не сомневался ни один человек, а я уж так тем более. Судя по последнему нападению, Егерь нацелился лично на меня, знать бы ещё почему. Но это дело десятое, главное, что наука Михалыча позволяла мне пережить охоту, пока урода не скрутит одиннадцатое управление, где служил Тихомиров. Пусть даже сам капитан сейчас был недоступен. Одиночка всегда проигрывает системе, это аксиома. Демонолюбец, даже если ему кто помогал, всё равно был тем самым одиночкой. Так что в то, что его возьмут, я не сомневался, но до этого момента хорошо было бы дожить.
— Давайте разминку и свободны, — махнул рукой Выгорский. — Софья, ты как?
— Нормально, — довольно бодрым голосом отозвалась Сикорская. — Спасибо, Виктор Михайлович.
— Молодец, — одобрительно кивнул тренер. — Чеботарёва потом побьёшь, я вас специально в пару поставлю на следующей тренировке.
— Отлично! — просияла девчонка. — Спасибо ещё раз!
— Беги уже, — отмахнулся тот и повернулся ко мне. — А ты куда собрался?! У тебя ещё норма не выполнена! Давай, ещё сотню толчков, только теперь настоящих. Не сработавшие в зачёт не идут.
Я тяжело вздохнул, но безропотно отправился работать. Жить захочешь, не так раскорячишься. А я очень хотел, у меня была куча планов, и главное, я не мог подвести маму. Не в этой жизни, хватит прошлого раза. Однажды я уже выл, драл на себе волосы и стучал головой по могильной плите, но не помогло. Рваная рана от потери единственного близкого мне человека так и осталась навсегда со мной, может быть, именно поэтому сейчас я и не переживаю о том, что там, в своём мире, умер, оставив жену и детей. Я их любил, как без этого, но настоящая семья была сейчас здесь, со мной, и это всё компенсировало.
— Чётче толчок, — когда мы остались одни, Выгорский сконцентрировался на мне, принявшись контролировать и объяснять. — Суть ты схватил верно, впрочем, я и не сомневался. Сатори тем и сильно, что позволяет освоить что-то за короткое время. Но детали надо всё-таки прорабатывать. Вот когда сумеешь контролировать состояние озарения, тогда сможешь это делать в процессе. А пока давай не филонь!
Я и не думал, но руки почти не слушались. После многих сотен повторений техники, отжиманий от пола и снова работы с грушей я их почти не чувствовал. Даже просто поднять их уже было подвигом, что говорить о нюансах. Я держался чисто на воле и злости. Не на Выгорского, на себя. Что оказался слабее, чем должен был, что не готов к настоящим проблемам. Понятно, что бред, но мне сейчас это было нужно. И я не считал, сколько прошло времени и сколько я сделал, просто в один момент меня оттолкнули от груши.
— Стоп! Хватит! — Михалыч придержал меня за плечо, не давая упасть. — Всё, успокаивайся. Хорошо поработал. Давай, отдышись, походи и в душ. Достаточно на сегодня.
— Угу, — от усталости я даже говорить не мог, да и стоял на ногах с трудом.
Так, шатаясь и врезаясь в стены, кое-как добрался до раздевалки. Спортивку стянуть оказалось не проблемой, а вот дальше возникла непредвиденная сложность. Я просто не мог поднять руку и открутить кран. Ничего не помогало. И позвать на помощь не мог. Для этого надо было хотя бы полотенцем прикрыться. Я уже было совсем отчаялся, когда мимо меня просунулась женская рука, открывая воду и настраивая почти кипяток. Я дёрнулся было, но меня без проблем удержали на месте.
