— Спасибо, — настроение у меня значительно улучшилось. — Значит, есть методики ускоренного развития, так получается?
— Использовать сатори для этого — всё равно что стрелять по воробьям из пушки, — презрительно скривился Выгорский и с видимым удовольствием закинул в рот конфету, а я сделал себе заметку по поводу вкусов тренера. — Мало того что опасно, есть шанс стать энергетическим наркоманом, но и прирост в скорости развития совершенно не критичный. Главное в состоянии созерцания — это возможность осознать что-то, получить какие-то знания или опыт. То, что называют озарением. И именно это делает сатори мощнейшим инструментом не только для энергета, но для любого человека. К сожалению, достигнуть такого состояния весьма непросто даже после многих лет медитативных практик.
— А переизбыток энергии после занятий не может быть следствием такого озарения? — пришла мне в голову мысль.
— Именно, — подтвердил мою догадку тренер. — Войдя в сатори, ты доводишь методику до совершенства, начиная поглощать гораздо больше энергии. И, с одной стороны, это реально способствует развитию. С другой — есть опасность перегореть. Энергия, она же тоже где-то должна храниться, правильно?
— Китайцы считали, что в даньтяне, — кивнул я. — Но, как я понимаю, у энергетов его роль выполняет тонкое энергетическое тело.
— Чья ёмкость не бесконечна, — закончил за меня Михалыч. — Это как в спорте. Если будешь переть буром и не соблюдать режим тренировок и отдыха, просто надорвёшься и всё. Везде нужен разумный и взвешенный подход.
— Понятно. — Я действительно немного разобрался. — Тогда положусь на ваш опыт. И вы не пожалеете. Скажу честно, служить меня не тянет. Характер не тот, чтобы безропотно слушаться старших по званию, но и на гражданке можно служить своей стране.
— Ну-ну, — насмешливо протянул тренер. — Знаем мы таких служивых.
— Слова пусты, — отмахнулся я, ничуть не обидевшись. — За меня скажут дела. Пробьёте тему с биткоинами — убедитесь. А там я найду ещё, чем удивить.
— Ладно, вали отсюда, удивлятор, — хмыкнул Выгорский, но по глазам было видно, что моё заявление ему понравилось. — Стой! На вот методичку новую возьми. По старой больше не занимайся, принесёшь её на следующей тренировке. И завтра чтобы в семь утра был здесь. Охрану я предупрежу. Настя с тобой работать начнёт. Всё, свободен!
Не удивляясь, я забрал очередную брошюру со штампом «Секретно», убрал её за пазуху и вышел из кабинета. Тут же рядом оказался провожатый, просверливший меня внимательным взглядом, будто зная, что мне дал тренер. А может, и действительно был в курсе, ведь наверняка хождение таких документов должно учитываться. Но всё-таки охранник ничего мне не сказал, а лишь проводил к выходу и скрылся в подсобке. Я тоже не стал настаивать на общении. И, вздохнув полной грудью, отправился восвояси.
Точнее, в ближайший сквер. Надо было обдумать свалившиеся на мою голову проблемы. Хотя это, конечно, как посмотреть. Вполне может быть, что это не беда, а, наоборот, настоящая удача. И я не про само сатори как таковое. Возможность входить в состояние озарения — это однозначно плюс, особенно если меня научат им управлять. Но вот повышенное внимание конторы глубокого бурения уже вещь не вполне однозначная. Несущая в себе как положительные, так и отрицательные стороны.
Например, теперь Галкину-старшему будет гораздо сложнее меня достать, когда за спиной маячит суровый призрак товарищей в кожанках. Или строгих костюмах, если говорить о современности. С другой стороны, кто знает, какую цену запросят эти товарищи за свою помощь. Да, тащить на стол вивисектора меня пока никто не собирается. Но ключевое слово здесь — пока. Что будет дальше, никто не знает.
Но и дёргаться смысла не имеет. Мой план стать полезным, чтобы вред от моего устранения был больше, чем возможная прибыль, никуда не делся. И ту же крипту я так и так собирался сдать, правда, не Выгорскому, а Илье Демидовичу. Но, возможно, получилось даже лучше. Что-то подсказывает мне, что у тренера связей и возможностей больше. Значит, и выхлоп будет выше. И пусть даже я с него ничего не получу, это разницы не имеет.
Я не врал Михалычу про причины, по которым сам не сунулся к крипте. Хотя, по идее, можно было сделать закладку, а через пару лет свалить в Штаты уже миллионером. Дать пару интервью про ужасы режима, обличить партию, обозвать товарища Сталина людоедом, ну и так далее. Схема отработана сотнями диссидентов и перебежчиков, только мне с ними не по пути. Пусть Союз несовершенен, пусть мне многое кажется странным и непонятным, но всё это перевешивают лица людей. Не безнадёжные загнанных в кредитную кабалу рабов или надменные офисного планктона, почему-то считающего себя элитой страны, а обычных людей, уверенных в завтрашнем дне. Даже моя мама, тяжело работающая в заводской столовой, и то была уверена в том, что мы с ней будем кушать и куда я пойду учиться или работать после школы.
Не знаю, может, мне именно этого всегда и не хватало. Я вырос на рассказах о том, как хорошо было в СССР, и пусть делил их на десять, всё равно получался какой-то рай на земле. При этом уже в зрелом возрасте я много читал о том времени, да и сам неплохо жил, имея достаток, свою фирму, дом, дорогую машину и прочее. И понимал, что большинство благ такого уровня жителям Страны Советов были недоступны. И тем не менее всегда мечтал оказаться там, где все были равны. Но не буду греха таить, эта версия Союза — с кооперативами, частным предпринимательством и Маленковым — нравится мне гораздо больше. Как минимум, потому что здесь я могу реализовать свои знания и умения по полной и получить за это достойное вознаграждение.
Махнув рукой и решив оставить всё как есть, я поднялся с лавки и собрался идти домой. Уже наступил вечер, а ел я последний раз в кафе с Ванькой Шиловым. Так что желудок начинал протестовать, тем более что я заметил, что жрать начал гораздо больше. Видимо, организму требовалось больше энергии. Можно было бы и по дороге перекусить, но деньги, полученные от директора Дома пионеров уже почти заканчивались, новых в обозримом будущем не предвиделось, да и советский фастфуд оставлял желать лучшего. Никаких тебе хот-догов или гамбургеров. Максимум пирожки. Тоже неплохо, но кто знает, что там внутри и сколько они лежат. Ну, не вызывали у меня доверия дородные тётки в халатах, когда-то бывших белыми, и с сумками-термосами, которые явно старше меня. Лучше уж дома пожую, тем более мама готовила шикарно.
Предвкушая вкусный ужин, я остановился возле пешеходного перехода через дорогу. Только загорелся красный, и, хоть машин не было, я не собирался нарушать. Зачем рисковать лишний раз, когда можно этого не делать. Потерять двадцать секунд не критично, спешка, она нужна только для ловли блох. Напротив, на другой стороне, точно так же остановилась девчонка моих лет в лёгком платьице, с детской коляской. Вряд ли это был её ребёнок, скорее младший брат или даже племянник. Не то чтобы в Союзе малолетки не рожали, но почему-то я был уверен в своих выводах. Слишком спокойно та себя вела, с кем-то переписываясь по телефону и не смотря по сторонам. А зря, хотя я тоже не понял, откуда вынырнул этот уродец на электросамокате.
Справедливости ради, даже не залипай девчонка в телефон, увернуться она бы не успела. Малолетний Шумахер тоже не стал тормозить, то ли растерявшись, то ли просто рассчитывая всё-таки объехать преграду. Не получилось, и он с лёту долбанул девчонку, сбивая её с ног. А коляска от удара вылетела на дорогу, где, как назло, в этот момент показался ещё один лихач, уже на машине, но тоже вообразивший себя пилотом «Формулы 1».
Не знаю, как я успел среагировать. Счёт шёл даже не на секунды, а на мгновения, но я на полном автомате прыгнул вперёд, как на тренировке, на лету поймав коляску, и покатился по тротуару, сжимая её в объятиях. А за спиной завизжали тормоза. И только тогда я осознал, что сделал. А поняв, отпустил коляску и розовощёкого пацана шести-семи месяцев от роду, весело гукающего, мол, здорово, давай ещё раз.
