Литмир - Электронная Библиотека

Словно услышала нечто необычайно смешное, Муза Мордехаевна беззвучно засмеялась, обнажив довольно длинные и отнюдь не «голливудские» зубы.

«Ну, послушайте! Какие отношения? – и она, повернувшись к Хвостову, театрально закатила глаза, давая понять приунывшему было Модесту Полуэктовичу, что следователь смешной дурак, а на Хвостова она больше не сердится из-за его очередного опоздания на работу… – Обычные отношения поставщика и покупателя, деньги – товар – деньги – товар…»

«Товар да. Только денег вы что-то не торопились ему платить, как я смотрю по данным бухгалтерии», – парировал Рыскинг.

«Ну, знаете, – снова перевела на следователя прозрачный взгляд Застенкер, – это наши внутренние дела, и они не имеют никакого отношения к печальному событию… Мы с Тимуром всегда договаривались…» – И, посмотрев на следователя долгим пристальным взглядом, не сулившим тому ничего хорошего, произнесла негромко: «Знаете, вы делаете свою работу, а мы свою. Поэтому я была бы вам очень признательна, если бы вы разрешили и мне и моим сотрудникам приступить к нашей основной деятельности, иначе мы не сможем развести продукцию по магазинам, и к нам применят штрафные санкции»

«Хорошо, хорошо, приступайте, – следователя бесила эта странная «дама в черном», и он тяготился ее присутствием. – Только из города пока не уезжайте. Вы можете еще понадобиться следствию»,– строго добавил он.

Шумно засопев, Застенкер поднялась из кресла и, даже не удостоив следователя Рыскинга взглядом, медленно выплыла из комнаты через другую дверь.

Помещения в офисе «Шиш-Традиции» были, словно сообщающиеся сосуды, поэтому во все комнаты, кроме кабинета Застенкер, можно было войти с двух сторон.

Хвостов, слегка воспрявший духом после столь блистательной победы Застенкер над следователем, распрямил спину и, метнув злой взгляд на следователя, прикрикнул, «дав петуха»: «В самом деле, Петр Петрович, у меня очень много срочных дел. И если я ответил на ваши вопросы, пожалуйста, не мешайте мне работать».

Реакция следователя была неоднозначна, и Хвостов опять испугался: «Хорошо, Модест Полуэктович, но вас я тоже попрошу не выезжать никуда из города. Вообще к вам у меня еще будет мно-о-о-го (он сознательно растянул слово) вопросов. Но пока что вы свободны…»

Рыскинг повернулся к наблюдавшим с большим интересом за его диалогами коллегам и рявкнул:

«Так, ребята, хорош, здесь мы все закончили… увозите тело… Иваныч, жду результатов вскрытия», – добавил он со значением судмедэксперту, который уже «отработал материал на месте» и, заскучав, что-то внимательно изучал в своем андроиде…

Наконец Хвостов остался в кабинете один…

Передать его настроение было бы не легко.

Калейдоскоп мыслей и мыслишек в безумном танце проносился в его голове. И лишь одна из них приобретала все более отчетливые очертания – как бы просочиться за пивом и снять стресс…

Его мечтания были прерваны и изничтожены на корню вплывшей в кабинет из другой двери Музы Мордехаевны.

Иногда, то ли при сильном волнении, то ли в силу некоторых необъяснимых причин, Муза Мордехаевна обращалась к Модесту на «ты».

«Модест, – тихо, но властно начала она, – полиция уехала, ты как?»

«Да как…, – вяло начал Хвостов, – жуть какая-то… я до сих пор в себя прийти не могу…»

«А надо бы уже давно, – оборвала его причитания Застенкер. – Надо срочно ответить Укроповой по поводу ротации, потом надо бы у Фабержевич денег попросить, пусть хоть тысяч триста оплатит, она обещала. Да, и Белизневской надо срочно отправить список по сухофруктам. Она собиралась завести в матрицу минимум половину».

И, видя, что Хвостов по-прежнему пребывает в полукаматозном состоянии, наддала: «Модест, соберитесь, давайте, давайте, надо все это сделать быстро».

И она с дежурной улыбкой медленно поплыла из кабинета.

Уже взявшись за дверную ручку, Застенкер вдруг обернулась, немного прищурилась и тихо спросила: «Модест, а как вы думаете, если Тимур мертв, то, может быть, нам и не придется отдавать долги его фирме? Тогда мы бы могли взять эти деньги себе…»

«Ну, не знаю, – задумчиво произнес Хвостов и вздохнул, – может, и не надо отдавать, во всяком случае уж точно не сейчас…»

«Ну и прекрасно, я тоже так думаю», – и игриво улыбнувшись, Муза Мордехаевна выплыла из кабинета Хвостова, оставив его хозяина в весьма плачевном состоянии.

Некоторое время он сидел, не двигаясь и практически ничего не соображая.

В голове гудело, в ушах звенело, в животе урчало (сегодня он не успел позавтракать, потому что бегал все утро с очередным поручением жены).

«Давление, наверное, подскочило», – устало подумал Модест Полуэктович и тихонько застонал.

Внезапно ему стало так жалко себя, что он чуть было не пустил слезу: «Божечки мои, как же все надоело… И задания эти дурацкие… И тетки эти злые… И все время хожу под уголовкой… и все пьют кровь, пьют…»

Модест резко встал, чтобы сбросить с себя груз отчаяния, и подошел к большому некрасивому зеркалу в другом углу кабинета.

Внимательно вглядываясь в свое отражение сквозь пыльную поверхность зеркала, изучая осунувшееся лицо, он пригладил немного волосы рукой и шепотом произнес: «Ээх…, что за работа такая… пришел сюда молодым здоровым блондином, а сейчас седой и больной почти старик».

Его трагические измышления были прерваны внезапным появлением еще одного менеджера фирмы, Вероники Быстровой.

Вероника, давняя знакомая Музы Застенкер, пришла на работу по приглашению оной и старательно выполняла все ее многочисленные задания.

Быстрота, с которой что-либо делала Вероника, была поразительна, правда, не всегда при этом скорость означала качество.

И Быстрова частенько переделывала уже сделанное, чтобы исправить неточности.

Этим она вызывала частые ухмылки Хвостова, человека рассудительного и неторопливого, делавшего свои «домашние задания» скрупулезно, а потому невероятно долго.

Вероника Быстрова была почти всегда в хорошем настроении, несмотря на то, что в «Шиш-Традиции» для нее даже не нашлось рабочего стола.

Нимало не смущаясь этим обстоятельством, она фланировала из комнаты в комнату, периодически пользуясь чужими компьютерами или телефонами.

Стремительность Вероники, которая так часто вводила в ступор Модеста Полуэктовича, сработала и сейчас.

Она буквально влетела в кабинет Хвостова, чуть не зашибив дверью его владельца.

Вовремя успевший отскочить Модест Полуэктович раздраженно подумал про себя: «Вот ненормальная, всегда носится, суетится, все с ног на голову переворачивает…».

Но вслух произнес: «Добрый день, Вероника, что случилось?»

«А то вы не знаете», – парировала Вероника, вихрем пролетая мимо него, и, усевшись на краешек дивана, с которого только что унесли Тимура, затараторила: « Ну, правда, что ли, Тимура убили? Или он сам? Я, блин, как всегда, опоздала на самое интересное… А почему именно на вашем диване? А когда? Расскажите, что, как?» – и от нетерпения она непроизвольно хлопнула несколько раз себя ладошками по круглым коленкам, обтянутым темными лосинами.

Вероника была стройная, и, в отличие от Музы Мордехаевны, всегда скрывавшей дефекты и лишние килограммы, позволяла себе ходить в обтягивающих водолазках и брючках, не боясь шокировать кого-либо перевешивающимися за «борта» телесами».

Прекрасно помня, что Вероника считается, кроме Лены Циферблат, еще одной давней подругой Застенкер, Хвостов сдержался и вежливо ответил: «Ну, что… Я пришел, тут уже полиция… Тимур лежал на диване… Да вы спросите у других… Я поздно пришел…»

«Печалька, – расстроилась Быстрова, – а у меня счетчики ставили на воду, вот я сегодня даже после вас и пришла…Как обидно-то…И без информации совсем…»

Слова «даже после вас» кольнули самолюбие Хвостова, и он уже было готовился дать отпор «наезду», как Вероника вновь затараторила: «А, говорят, что Тимур здесь был с раннего утра. Вроде приехал на встречу с «черной мамбой», а ее не было. И он стал ждать… Мне Эльжбета рассказала…»

5
{"b":"805330","o":1}