До кризиса я знать не знала, что такое материальные проблемы, но за прошедший год на собственной шкуре прочувствовала, каково это считать копейки. Пять замечательных лет я работала у нас на фирме офис-менеджером, и жизнь казалась мне прекрасной и удивительной. Работа не пыльная и даже интересная, начальник-родной папа, бухгалтер- родная мама, а значит, над тобой не капает. Я вела клиентскую базу, отвечала на телефонные звонки, принимала заявки и получала за это вполне достойную зарплату, позволявшую мне чувствовать финансовую независимость и не отказывать себе в обновках. Я никогда не относилась к своим обязанностям халатно, и мое мироощущение было совершенно гармоничным: да, всё далось мне потрясающе легко, но, в конце концов, а почему должно быть иначе? Острая вина перед родителями начала мучить меня именно в кризис: мама с папой переступили через себя и уехали в провинцию, но надо было видеть, с каким непоколебимым упорством они настаивали на том, чтобы я осталась в столице. «В этой глуши у тебя нет будущего! – упрямо твердила мама, – не для того мы тебя растили, не для того мы тебя учили, чтобы ты провела всю жизнь в райцентре!». «Мы будем тебя поддерживать в меру возможностей, -в унисон вторил ей папа, – а потом найдешь работу и всё наладится. Ты же у нас большая умница, тебя обязательно примут на хорошую должность!».
Что греха таить, естественно, я не хотела покидать столицу. Я руководствовалась чистым эгоизмом, но при этом убеждала себя, что поступаю единственно верным образом. Навещая родителей в их новой квартире, я все больше понимала, что не хочу жить в сером промышленном городке, и страстно мечтала увезти семью обратно в столицу. Я представляла, как устраиваюсь на работу в национальный холдинг, получаю первую зарплату и приезжаю в райцентр с целым ворохом подарков, но на самом деле я продолжала ежемесячно бегать на почту за денежным переводом от мамы. Стыдно-то стыдно, но жить на что-то ведь надо, а жизнь в столице дорожала буквально на глазах. Цены росли в геометрической прогрессии, валютные рынки постоянно лихорадило, и просвета в этой мгле, однозначно, не намечалось. Экономить приходилось на всём: на еде, на одежде, на транспорте, и всё бы ничего, множество людей существует в подобных условиях на протяжении нескольких поколений, но для меня оказалось невероятно сложным в мгновение ока изменить свой многолетний уклад. Когда тебе без малого тридцать, и ты отродясь ни в чем не нуждалась, строгий контроль расходов выглядит неописуемой дикостью и вызывает непреодолимое желание реветь в подушку от очевидного бессилия что-либо изменить.
И самое обидное: нельзя сказать, что я опустила руки и села на шею родителям, каждый месяц самоотверженно выкраивающим из скудного семейного бюджета немалые суммы на мое содержание. Похоже, на следующем собеседовании мне не стоило скрывать правду и в ответ на просьбу напыщенного эйчара вкратце рассказать о себе, прямым текстом говорить нечто вроде «Разрешите представиться, профессиональная неудачница!». Фактически я находилась в постоянном поиске работы уже больше полугода: просто первые три месяца я еще рассчитывала на более или менее приличную должность в солидной компании, а по рядовым конторкам начала бегать сравнительно недавно. Но и тут меня ждал сокрушительный провал. Доморощенным психологам я почему-то не нравилась как личность (может быть, потому, что в определенных вопросах разбиралась получше некоторых, а уже на второй месяц общения с кадровиками начала предугадывать их уловки с полуслова), а опытных специалистов смущал мой стаж в семейном бизнесе, словно данное обстоятельство автоматически накладывало на меня отпечаток хронического бездельника. Одним словом, веру в себя я почти утеряла, и хаотично металась между двумя вариантами дальнейших действий: срочно пройти курсы переквалификации и переучиться на другую профессию или похоронить свои амбиции и уехать в райцентр, где даже если шансы найти работу не особо высоки, так хотя бы за жилье платить в разы дешевле.
После того, как мне надменно пообещали позвонить из какой-то сомнительной организации, судя по всему, занимающейся розливом воды из-под крана в пластиковые емкости для кулеров с целью последующей ее продажи под видом экологически чистого продукта, а единственной категорией работодателей, встречающей меня с распростертыми объятиями, остались больше напоминающие зомбированных сектантов представители сетевого маркетинга, я была готова всё бросить и купить билет на электричку, однако, в тот же день мне позвонили из столичной префектуры. Нет, вовсе не для того, чтобы предложить мне работу в госслужбе: мне сообщили, что снос ветхого жилья намечен на конец текущей недели, а уже сегодня меня приглашают для получения ордера на новую квартиру.
Улыбка Фортуны сначала показалась мне издевательской усмешкой: снести деревянные бараки, построенные в тридцатых годах прошлого века, власти намеревались до такой степени давно, что в реализацию грандиозных планов уже никто не верил, в том числе и я. А между тем, после вынужденной продажи нашей квартиры, официально я была прописана в этом прогнившем доме, где когда-то жила моя ныне покойная бабушка, и значит, имела полное право получить новое жилье в качестве компенсации.
ГЛАВА II
Насколько мне было известно со слов бабушки, девяносто лет назад шестнадцатиквартирные жилые строения возводились на деньги давно почившего в бозе предприятия и предназначались для размещения производственных рабочих и членов их семей. На тот момент бабушка только что сочеталась узами законного брака со своим первым супругом (как оказалось, далеко не последним –отличавшаяся в молодости редкой красотой бабуля официально выходила замуж четыре раза), и новоиспеченная ячейка общества получила жилье в одном из пресловутых бараков. В те годы это считалось весьма завидным достижением, особенно с учетом того, что полстолицы по-прежнему продолжало ютиться в коммуналках, лишь мечтая о долгожданном расселении. Семейная жизнь молодоженов сходу не заладилась: молодой муж активно «закладывал за воротник» и придерживался домостроевских принципов, вследствие чего бабушка вынуждена была с пугающей регулярностью замазывать синяки, которыми неизменно заканчивались практикуемые в семье «воспитательные беседы». Сложно предсказать, как долго продлился бы этот изначально не счастливый союз, если бы на заводе не произошло обрушение металлоконструкций, повлекшее гибель трех рабочих, включая бабушкиного супруга. Квартира в бараке осталась за вдовой погибшего, но бабушка там не задержалась: уже через полгода она повторно вышла замуж. Информация о втором бабушкином супруге была еще более скудной, чем о первом: по обрывочным сведением, человеком он был творческим, и как большинство людей искусства, не отличался практичностью. Вдоволь наскитавшись по захламленным мансардам и пыльным мастерским, бабуля поняла, что богемная жизнь ее больше не привлекает, и решительно дала своему благоверному от ворот поворот, чтобы тут же закрутить бурный роман с отставным полковником вдвое старше себя. По-военному прямолинейный полковник перевез бабушку в расположение части и честно попытался научить молодую жену жить по уставу, чему свободолюбивая бабушкина натура не могла не воспротивиться. Помыкавшись по гарнизонам, бабуля помахала полковнику ручкой и вернулась в столицу, устроилась машинисткой в проектный институт и без особых усилий увела из семьи начальника отдела, а по совместительству моего дедушку. Несмотря на то, что бракоразводный процесс сопровождался товарищеским судом, всеобщим порицанием и понижением в должности, бабушка с дедушкой мужественно преодолели все испытания и прожили вместе больше сорока лет. Самое удивительное, что хотя перипетии бабушкиной судьбы заслуживали экранизации, а сама она всегда была исключительно легка на подъем и без колебаний срывалась с насиженного места, каким-то непостижимым образом ей удалось не только сохранить за собой квартиру в бараке, но и в период массовой приватизации оформить на ветхое жилье право собственности. Со смертью бабушки эта, с позволения сказать, квартира, досталась вашей покорной слуге и уже не один год висела на мне мертвым грузом. После продажи родительской недвижимости, мне пришлось прописаться в бараке, чтобы не потерять столичную регистрацию, и я была искренне благодарна своей крайне дальновидной бабушке, когда-то не позволившей продать квартиру за форменный бесценок. А сейчас передо мной и вовсе замаячил вполне реальный шанс не просто кардинально улучшить жилищные условия, но и, наконец, съехать со съемной квартиры, аренда которой ощутимо била по карману моих родителей.
