Он развеселился, играючи оторвал голову и второй курице, швырнул её в угол.

– Хи-хи-хи! – подобострастно захихикала жена.

Но Оглоедов глянул на неё так, что она захлебнулась собственным смехом, умолкла и постаралась сделаться совсем уж незаметной. Обладай она волшебным даром растворяться в воздухе – тотчас же с удовольствием превратилась бы в пар.

А Танечка медленно дозревала. Первый шок уже прошёл, она обнаружила, насколько далеко зашёл розыгрыш, и решилась наконец восстановить статус-кво.

– Хватит! – решительно объявила она.

И больше ничего сказать не успела. Заподозривший бунт на корабле Оглоедов сгреб своей огромной лапищей миниатюрную девичью головку, которая в его ладони поместилась едва ли не целиком, и рявкнул:

– Не трындеть! Тут всё по-моему будет!

Кирилл дёрнулся.

– Что?! – повернул к нему лицо Оглоедов и зверски завращал глазами. – Сказать что-то хотел?!

Он играл мастерски. За эту роль ему можно было дать «Оскара». Даже я, находясь в укрытии и зная, что на самом деле происходит, испугался. У Кирилла был один-единственный выход – ретироваться. Так мне казалось. Но вместо того, чтобы убежать, он вдруг произнес срывающимся юношеским голосом:

– Я уважаю вас как Таниного отца, но если вы тронете её хотя бы пальцем …

– Что будет? – неосторожно осведомился Оглоедов.

– Я не позволю …

Вообще-то петух сам был виноват. Не вовремя вышел из своего укрытия и оказался рядом с Кириллом. Парень его и не видел, как мне представлялось. Просто петух под руку попал. И Кирилл всё сделал автоматически. Он был так взволнован, что вряд ли понимал, что делает. Ни с того ни с сего вдруг ухватил живого петуха и оторвал ему голову. Просто свернул. Брызнула кровь. Завизжала Танечка. А Оглоедов вдруг закатил глаза, постоял мгновение будто в нерешительности, да и хлопнулся в обморок. Слабоват оказался. Это ему не над дохлыми курицами измываться.

* * *

Кирилла потом всё-таки отпаивали валерьянкой. Он нервно смеялся и всё время бормотал:

– Я же думал, что это всерьёз! Что это действительно Танин папа!

Настоящие родители Танечки находились рядом, и на их лицах без труда можно было прочесть раскаяние.

К нам на передачу письма с предложениями кого-нибудь разыграть пишут по самым различным поводам. Кто-то хочет посмеяться над близким родственником или соседом, кто-то просто мечтает увидеть своё дитя на телеэкране, а некоторыми движет банальное желание подзаработать – за участие в съёмках мы выплачиваем неплохие деньги, и телезрители об этом знают. Танечкины родители хотели всего-навсего сделать первую встречу с потенциальным зятем незабываемой для всех. Кажется, это у них получилось. Действительность превзошла все ожидания. Не каждая встреча с будущими тестем и тещей заканчивается валерьянкой.

– А девушка чудо как хороша, – сказал я.

Мы втроём – я, Илья и Светлана – ехали в Дёминской машине. Сегодняшняя съёмка прошла успешно, настроение у нас было преотличнейшее, и я подначивал Дёмина. Про девушку я именно для него сказал, потому как тяга Ильи к прекрасному полу была известна всем.

– Это ты о Татьяне? – заглотнул наживку Дёмин.

– Вот именно, – с готовностью подтвердил я.

Илья оторвал взгляд от дороги, посмотрел на меня взглядом, каким обычно смотрят взрослые люди на несмышлёную ребятню, и важно сказал:

– Ничего особенного.

Мы со Светланой переглянулись, потому что это никак не было похоже на Дёмина. Можете представить себе кота, которому подсовывают какую-нибудь вкуснятину – свежую рыбку, к примеру, а он нос воротит? Почти невероятно. Вот и Дёмин сейчас как бы на рыбку не среагировал. Заболел, что ли?

– То есть она не представляется тебе привлекательной? – с максимально возможной кротостью осведомилась Светлана.

– Видишь ли, крошка, – покровительственно ответствовал Илья, – банальная привлекательность – это то, что может заинтересовать только человека молодого, неискушённого. Такого, например, как Женька.

Женька, к вашему сведению, это я.

– А человека, умудрённого каким-никаким житейским опытом, интересует нечто другое, – продолжал Илья.

Мы со Светланой опять переглянулись.

– Что же, если не секрет? – спросила Светлана.

– Сама подумай, – туманно ответил на это Илья.

Я уже было решил, что это он просто выпендривается перед нами, столь незамысловато реагируя на наши подначивания, но тут у Ильи в кармане затренькал мобильник. Дёмин поднёс трубку к уху, произнёс дежурное «Алло!», а уж потом замурлыкал так, будто это и не Дёмин был, а какой-нибудь мартовский котяра. Вот бывает так, что с ходу можно определить, с кем человек разговаривает по телефону. Дёмин сейчас разговаривал с женщиной. Не с женщиной-коллегой и не с женщиной-компаньоном, а с женщиной.

– Вот и пропал наш Дёмин! – прошептала Светлана. – Кто бы мог подумать!

Я тоже оценил неординарность момента. В принципе, любой мужчина, говоря женщине ласковые слова, заведомо проявляет неискренность. Он плетёт словесную паутину, охмуряя женщину с одной-единственной целью, которая известна любому из вас, если вам уже стукнуло пятнадцать лет, вы трезво смотрите на вещи, и с умственным развитием у вас всё в порядке. В случае с Дёминым это правило было возведено в абсолют. Он редко говорил красивые слова, а чаще банально и неизобретательно лгал, и мне иногда, если я вдруг случайно становился свидетелем разговора Дёмина с его очередной пассией, даже казалось, грешным делом, что вот сейчас, договариваясь с женщиной о встрече, Дёмин в уме просчитывает, а не опоздает ли он на встречу следующую, назначенную ещё раньше, и что-то такое, наверное, иногда начинали подозревать и его собеседницы, они нервничали, а Дёмин лениво пытался развеять их подозрения, настолько лениво, что было понятно – ему на всё наплевать. Вот бросит сейчас женщина телефонную трубку, а он нисколько по этому поводу не расстроится и мгновенно об этой дурёхе забудет, потому что она у него уже одиннадцатая по счёту в этом месяце, и сто двадцать восьмая, если считать с начала года. Но не то было сейчас. Дёмин мурлыкал в трубку так истово, словно здесь и сейчас решался вопрос его жизни или смерти, и если вдруг – не приведи господи, конечно! – эта неведомая мне женщина осерчает и бросит трубку, Илья тотчас же выйдет из машины и утопится в Яузе, по набережной которой мы сейчас как раз и проезжали.

– Хорошо, милая, – промурлыкал Дёмин. – Я буду у тебя через тридцать минут.

Это называется – мы едем к Дёмину домой. Как раз собирались посидеть у него и обсудить нашу следующую съёмку. Там подготовка серьёзная и вопросов масса.

– Какого чёрта! – сказал я, когда Дёмин закончил разговор. – Мы уже не едем к тебе?

– А? – невнимательно отозвался Илья и посмотрел на меня невидящим взором.

Он так медленно возвращался к действительности, что я понял – дела его плохи.

– Как её зовут? – поинтересовался я.

– Мария, – с блаженной улыбкой пробормотал Дёмин.

У обитателей Кащенко бывают такие улыбки. Мне по крайней мере именно так всегда и представлялось.

– На дорогу смотри, – пробормотал я. – Разобьёмся.

Пропал мужик. Вот и встретились два одиночества. Илья Дёмин и просто Мария. Сладкая парочка. Я видел, как Светлана покачала головой. Не верила, что всё так серьёзно. Слишком хорошо она знала Дёмина.

– Женька! – пробормотал Илья, постепенно возвращаясь к жизни. – Я всё помню! Мы едем ко мне! Ничего не отменяется! Вы со Светкой меня подождёте часок, кофе попьёте, а я ненадолго …

– Ну уж дудки! – запротестовала многоопытная Светлана. – Я поехала домой! Останови у метро!

– Да ты что! – закипятился Илья. – Я же говорю – час! Один час! Обещаю!

– Останови у метро!

– Чёрт побери! – осерчал Дёмин. – Ну что ты за человек такой! Ты можешь понять, что у меня сегодня всё решается …

– Вот и решай, – сказала Светлана мягко. – А завтра встретимся и все наши рабочие вопросы обсудим. В рабочей обстановке. Договорились?