Если спросить у десяти человек, что означает «жить в Сейчас», ты получишь десять разных ответов. Это явление в чем-то сродни погоде – все о ней говорят, но никто не пытается как-то повлиять на нее. Возможно, дело в том, что многие из нас не вполне представляют себе, что, собственно, означает «жить в Сейчас» и какая человеку может быть польза от этого состояния.

На первый взгляд может показаться, что дать определение слову «сейчас» – дело нехитрое, но на практике все совершенно иначе. Ты можешь сказать: «Сейчас – это сейчас», и точка. И это будет один из лучших ответов. Стоит копнуть чуть глубже в поиске ответа на вопрос «Что такое сейчас?» – и ты обнаружишь жутчайший клубок вполне рациональных, но безнадежно спутанных логических змей, способных привести в ужас любого ученого или философа. Фактически, стремление постичь текущий момент и обрести тот неуловимый внутренний покой, который как будто должно даровать это постижение, занимает умы людей с тех самых пор, как в глазах наших дальних предков загорелась первая искорка самосознания.

Наши тела-умы эволюционировали под воздействием редких и краткосрочных стрессовых ситуаций, будь то неожиданная перемена погоды, стычка с соседним племенем, прогулка вверх по стволу высокого дерева, чтобы избежать когтей саблезубого тигра… Доисторические охотники-собиратели работали всего лишь по три-четыре часа в неделю, чтобы добыть себе все самое необходимое для выживания. Стрессовые моменты отделялись друг от друга многими и многими днями праздного общения с соплеменниками, неспешных прогулок по берегам озер и многих часов очарованного созерцания облаков.

Если подыскивать одно слово, наиболее точно характеризующее жизнь современного человека, я бы предложил «лихорадочная». Когда еще в истории мы были вовлечены в столь бешеную гонку? Мы воистину доводим себя до безумия. Шестидесяти – семидесяти лет было недостаточно, чтобы наши нервы, кости и мозги адаптировались к постоянно растущему стрессу и убыстряющейся деятельности, которые навязала нам современная жизнь. Ныне, в XXI веке наше тело-ум дошло до предела возможностей, наработанных на протяжении многих и многих поколений неспешной эволюции. Человек рассчитан на более спокойное и созерцательное существование.

И эта присущая нашим древнейшим предкам природа созерцательности все еще пребывает в нас – она генетически заложена в каждую клетку и терпеливо ждет, когда мы откроем ее заново. Это никогда не умолкающий, пусть и слабый голосок, пытающийся пробиться сквозь чудовищный грохот современного безумия. Если вы внимательно прислушаетесь, то услышите его тихую мольбу: «Притормози! Наслаждайся. Пусть мир всего несколько минут просто протекает мимо тебя». Этот голос – не отзвук прошлого и не эхо надежд и страхов, устремленных в воображаемое будущее. Он звучит сейчас. И он возвращает нас к Сейчас.

Мы думаем: ничего не делать – значит тратить время впустую. Но ведь обращаясь внутрь себя, мы омолаживаем ум и тело, в результате чего они обретают гармонию с окружающим миром. Время, «выброшенное» на грезы или на медитации, сторицей окупится жизненной энергией и творческим вдохновением.

От повседневных дел никуда не деться, и хотя периодически отвлекаться от мира для медитаций очень полезно, мы упускаем кое-что очень важное. Мы ошибочно полагаем, будто не можем быть одновременно активными и спокойными. Но на самом деле сочетать внешнюю деятельность с внутренним покоем вполне возможно. Да-да: и волки сыты, и овцы целы. Мы, люди, способны обновлять себя прямо в движении – вы можете поддерживать комфортное состояние внутреннего покоя и одновременно заниматься повседневными делами.

Представьте себе человека, который лежит на спине и смотрит на звезды. Он лежит так уже давно, и его ум подобен безмолвной пустоте космоса. Его ум не похож на ум бизнесмена или заводского рабочего. Этот человек не знает, как открыть дверь, есть суп ложкой или вежливо приветствовать кого-то. Но он исполнен осознанности, уверенности и покоя, какие мы признаем лишь за святыми или великими духовными учителями. Этот человек умер в незапамятные времена, его похоронили, завернув в шкуры, и оплакали несколько таких же людей, как он, – его соплеменники. Его созерцательная жизнь радикальным образом отличалась от жизни нашего современника, в чьих мыслях отражается не движение звезд, а скорее извивание змей. Синаптические связи современного человека не знают покоя с первой же секунды после пробуждения и до поздней ночи, когда долгожданное безмолвие сна освобождает его от суеты и дает отдых перед бешеной каруселью грядущего дня.

Наш древний предок, по существу, был таким же, как мы. Фактически, он от нас совсем не отличался. Если бы он родился в наши дни и воспитывался в семье представителей среднего класса, не думаю, что ты сумел бы отличить его на школьном дворе от других детей. Однако в этом-то и проблема. Силы, созидавшие его большой мозг и прямоходящее тело, ничуть не похожи на те, которые действуют на человека сейчас, – даже и близко не похожи. Наше тела и умы, сформировавшиеся еще до того, как придумали время, ныне подвергаются воздействию совершенно неестественных сил, незнакомых древнему человеку. Загрязнение окружающей среды, нервная работа, необходимость в многофункциональности, высокий процент разводов, многочасовое сидение у компьютера, ежедневные порции негативных новостей со всего земного шара – все эти стрессовые факторы не были известны нашим давним предкам. Да что там давним – они были неведомы людям еще каких-нибудь сто лет назад.

Совершенно очевидно, что в созданном нами мире царит болезненная суета. Нами движет неутолимое желание немедленно заполнить любую пустоту. Знание – новый бог. Нам кажется, что, обретя знание о чем-то, мы тем самым получаем над этим контроль. А если мы что-то контролируем, то можем либо еще дальше развить свои знания и расширить контроль над миром, либо защитить себя от опасностей – как реальных, так и воображаемых. Таким образом, наше коллективное мышление следует примерно в таком направлении: если мы больше узнаем о каком-то предмете, то обретем больше контроля над ним. Если мы усилим контроль над предметом, то сможем использовать его в качестве источника дальнейших знаний или же ликвидировать его как угрозу нашей безопасности и препятствие на пути дальнейшего познания. Не кажется ли вам, что в ткань нашего мышления вплетены нити безумия?

«Как обрести больше контроля?» – не тот вопрос, который нам нужно себе задавать. Нас должен намного больше волновать другой вопрос: «Как освободиться от жажды контроля?» Почему, помимо базовых нужд (того, что необходимо для выживания и элементарного комфорта), мы испытываем потребность в большем количестве денег, в более быстрой машине, в том, чтобы поделиться своими проблемами с кассиром в ближайшем магазине? Абрахам Маслоу говорит, что у нас есть психологическая потребность в контроле, и он, очевидно, прав. Однако из этого следует вопрос: «Что служит причиной психологической потребности в контроле?»

Потребность в контроле происходит от ощущения, что контроль необходим. Иными словами, мы чувствуем, что не можем все контролировать. Это чувство может быть или не быть осознанным. Чаще всего оно бывает именно неосознанным. Однако эта тонкая подсознательная потребность в контроле питает большинство наших желаний, выходящих за пределы того, что необходимо для выживания и элементарного комфорта. (Я понимаю, что это грубое упрощение сложнейших психологических процессов, протекающих у нас между ушей, но все же проследите за моей мыслью и посмотрите, куда она приведет.)