– До Лионского вокзала? – догадался Хол.

– Молодец! Быстро учишься.

В метро уже наступил утренний час пик, там было тесно и душно, все толкались, и дяде с племянником пришлось стоять. К тому же вокруг всё ужасно загрохотало, едва лишь поезд нырнул в перегоны между станциями, и Хол невольно вспомнил про тоннель под Ла-Маншем, где было намного тише. Продвижение поезда по маршруту отмечалось загорающимися лампочками на табло, и Хол вдруг испугался, что лампочка Лионского вокзала никогда не загорится. Но она загорелась, и двери наконец открылись. Хол вывалился наружу немного помятый и потрёпанный, но и с чувством радости, оттого что в его родном городе Кру такой утренней разминки ему ещё долго никто не пообещает.

На эскалаторе он спросил у дяди:

– А почему этот ресторан, который «Синий экспресс», так странно называется? Он что, устроен прямо в вагоне?

– Нет, – ответил дядя. – Он назван в честь поезда-экспресса, который ходил на Лазурный Берег, во Французскую Ривьеру. А так это обычный ресторан. Хотя не совсем обычный. Он был построен ко Всемирной выставке в Париже, которая проходила в тысяча девятисотом году. О, это было грандиозное событие, которым до сих пор гордятся все парижане!

К ресторану действительно было очень трудно применить слово «обычный». Он был величествен, как кафедральный собор, да и расписан не хуже, но, конечно, не библейскими сценами. Огромные окна пропускали внутрь море света. Такое же количество света, должно быть, давали и огромные люстры под потолком, не уступающие по размерам иным церковным паникадилам. Статуи, фрески, резные украшения, канделябры и золото, золото и снова золото – всё это настолько потрясало, что Хол снова испытал шок, на сей раз культурный. После давки в метро ему теперь предлагалось отобедать в музее!

– Доброе утро! У нас здесь назначена встреча с бароном Эссенбахом, – обратился дядя Нэт по-французски к женщине за стойкой.

Та сразу взяла два меню и пригласила их пройти за ней в главный зал. Там стояли диваны и столики по три в ряд, справа и слева от центрального прохода. Барон сидел за одним из самых дальних в полном одиночестве, два соседних столика оставались незанятыми. Дядя ещё издали опознал барона по его роскошным рыжим усам и приветственно поднял руку.

Барон грузно поднялся. Одет он был строго, но дорого, в синий сюртук с голубой искрой, и вообще производил впечатление человека, который знает цену богатству, хотя и понимает, что деньги не главное в жизни. Об этом, например, говорили тяжёлые мешки под глазами и глубокие морщины на лбу.

– Натаниэль, здравствуй! Харрисон, привет! – проговорил он, пожимая каждому руку. – Как я рад, что вы приехали! Присаживайтесь.

– Мы тоже рады тебя снова видеть, – сказал дядя Нэт и постоял, давая возможность Холу сесть на своё место, дальнее от прохода.

– Ну тогда не будем терять времени и закажем что-нибудь поесть, – сказал барон, бросив взгляд на официанта, который уже стоял рядом навытяжку.

Хол посмотрел в своё меню, но, увы, не понимал по-французски. К счастью, он всё-таки заметил несколько знакомых английских слов. Одно было steak, что и означало, без сомнения, стейк, а pomme frites уже легко перевёл как жареный картофель. Когда пришла его очередь, он именно в эту строчку steak tartare et pomme frites и ткнул своим пальцем.

– Ты уверен? – посмотрел на него дядя.

Хол кивнул. Уж не настолько он был слаб в европейских языках, чтобы не понять, что мясо везде мясо, а картошка фри везде картошка фри.

Когда официант принял заказ и ушёл, барон низко склонился над столом да ещё поводил усами по сторонам, всем видом показывая, что сейчас он собирается говорить не для посторонних ушей.

– Я специально забронировал все эти три столика, – начал он приглушённым голосом, – чтобы никого не было рядом. Итак…

– Мы прочитали ваше письмо, – первым произнёс Хол, – и готовы выслушать подробности.

Барон поднял брови, потом со значением посмотрел на дядю Нэта, но тот лишь пожал плечами. Хол достал из кармана записную книжку и ручку и приготовился слушать. Барон прокашлялся и продолжил:

– Короче, пять дней назад к нам в замок приехал двоюродный брат моей жены. На следующий день Александр решил прогуляться вдоль небольшой узкоколейной дороги, которая идёт через Перевал Мертвеца, а потом Берта находит его лежащим на рельсах без признаков жизни.

– Кто такая Берта? – сразу же спросил Хол.

– Это его первая жена. Он с ней развёлся и женился во второй раз.

– А что такое Перевал Мертвеца? – спросил Хол, одновременно подрисовывая дополнительный вагончик и рельсы на генеалогическом древе семьи Кратценштайн.

– Ну, знаешь, – прокашлялся барон. – Тут надо начать с того, что от города Вернигероде на вершину горы Брокен ведёт железная дорога, построенная ещё в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века. И ещё одна дорога ведёт от города прямо к замку Кратценштайн, но она частная.

– Частная?

– А что тут такого? – искренне удивился барон. – Для семьи железнодорожных магнатов это просто лишнее удобство, вот и всё.

– Но что же такое всё-таки Перевал Мертвеца?

– Перевал… Это, наверное, звучит слишком громко. Там просто такая глубокая скальная выемка. Если хотите, небольшое рукотворное ущелье, и совсем недалеко от замка.

– И этот Александр Кратценштайн, он умер прямо в этом ущелье? – спросил дядя Нэт.

– Вот в том-то и дело, – нахмурился барон. – Берта тут же позвонила моей жене Альме и сообщила ей ужасную новость.

– Эта Берта, – поднял голову Хол, – эта первая жена Александра… А почему она тоже оказалась в замке?

– Она постоянно живёт в этом замке вместе со своим сыном Арни, то есть с Арнольдом-младшим, внуком Арнольда-старшего, главы рода. Арни – сын Александра от его брака именно с Бертой. Сам он потом переехал в город и снова женился, а Берта осталась жить в замке на правах экономки, но фактически стала полновластной хозяйкой дома…

У Хола немного пошла кругом голова от такого количества информации, но он с этим справился, благо под рукой была бумага, а в руке – ручка. И он всё ещё никак не мог разобраться с перевалом.

– Почему он так называется, Перевал Мертвеца?

– Точно даже не знаю. Говорят, там кто-то погиб во время строительства этой дороги, – ответил барон и повернулся к своему другу: – Понимаешь, Нэт, какая штука. Арнольд-старший совсем уже старик, ему за восемьдесят, он не встаёт со своего кресла-каталки. А не так давно Берта наняла ему медсестру-сиделку, чтобы та ухаживала за ним. Вот и считай, что они в этом замке постоянно живут только вчетвером: Берта, её сын Арни, сиделка и ещё садовник, который, правда, только называется садовником, а так – на все руки мастер и даже машинист поезда. Его зовут Аксель. А сиделку – Конни.

Хол старательно записал садовника Акселя и сиделку Конни, а потом отметил под каждым, что нужно проверить их алиби.

– Отлично, Вольфганг, – кивнул дядя Нэт. – Только есть вопрос. Если эта Берта, первая жена Александра, по-прежнему живёт в их родовом замке, то где жил сам Александр вместе со своей второй женой и вторым сыном? У меня есть информация, что её зовут Клара, а сына – Герман, это так?

– Всё правильно. Они все живут в Берлине, у них там квартира. Александр приехал в замок лишь затем, чтобы навестить отца. И, похоже, о чём-то с ним поговорить. И вдруг умер.

Барон подождал, пока официант расставит на столе принесённые блюда, бокалы, напитки, разложит ножи и вилки.

– Приятного аппетита, – сказал наконец барон, беря правой рукой нож. И тут его взгляд остановился на Холе.

Хол уже понял почему. Он абсолютно не понимал, что это за блюдо стоит перед ним. С виду какая-то круглая котлета совершенно из сырого фарша, а сверху разбито такое же сырое яйцо…