Серёга смотрел на незнакомцев и не испытывал страха. Несмотря на то, что они были вооружены и явно не питали к нему дружеских чувств, видимой опасности от них не исходило. Либо он просто ещё не пришёл в себя и не мог адекватно оценить происходящее. Последствия травмы были налицо: Серёга до сих пор не мог вспомнить, где он находится и как тут оказался.

Незнакомцев было двое: эльф и человек. Они внимательно разглядывали своего пленника, словно пытаясь в нём кого-то узнать. Эльф выглядел молодо, был высоким и стройным. Из оружия имел в ножнах короткий меч, а за спиной арбалет. Человеку на вид было лет сорок. Невысокий, коренастый и полноватый, он перекидывал из руки в руку топор. По его напряжённому лицу угадывалось: делает он это не в целях произвести впечатление или напугать, а скорее на автомате, от избыточного нервного возбуждения.

– Ну, ты хоть что-нибудь помнишь? – эльф посмотрел Серёге в глаза настолько проникновенно, что тому захотелось вспомнить хоть что-нибудь, чтобы не разочаровывать незнакомца.

Но он не вспомнил. Ничего. Ни малейшей детали. Ни намёка на малейшую деталь.

– Одно ясно, – вздохнул мужик с топором. – Он или письмо, или бомба!

– Это я и без тебя понимаю, – не по-эльфийски нервно ответил ему остроухий. – Но пока мы не выясним наверняка, хрен его знает, что с ним делать!

– Если бомба, то лучше грохнуть.

– А если письмо?

– Если письмо, то тогда его надо вести в замок.

– А если бомба? – эльф ехидно посмотрел на товарища.

– Да достал ты меня! – психанул человек. – Давай его коменданту покажем!

– А смысл? Если он бомба, то комендант нас с ним заодно грохнет, а если письмо, то он сам его королю отдаст, и хрен нам, а не награда!

Незнакомцы призадумались. Они тяжело вздыхали, что-то прикидывали в уме, смотрели на своего пленника, друг на друга и снова вздыхали. Было видно, что они озадачены не на шутку. Но как бы ни расстраивались эти двое, Серёге ситуация не нравилась ещё больше. Он не знал, письмо он или бомба; более того, не хотел быть ни тем ни другим. Но, к сожалению, ничего не помнил.

– Братишка, ну ты же не можешь быть бомбой? – мужик с топором так искренне и заискивающе посмотрел Серёге в глаза, что тому стало даже немного стыдно за причинённые этим парням неудобства. – Скажи нам правду, а?

– Ребят, честно, ничего не помню. Ну, вот от слова «совсем».

– Так вспомни! – злобно прошипел эльф и обратился к товарищу. – Давай его в темницу закинем! Там быстро память возвращается!

Человек кивнул.

– Я так думаю, у него или действительно память отшибло, или он всё же бомба. Если бы он был письмом, то зачем ему это скрывать? А насчёт темницы – это вариант. Только не подвал. Вдруг он – всё же письмо? Потом огребём от Его Величества.

Незнакомцы опять уставились на Серёгу.

– Мы сейчас закроем тебя в темнице! Но ты не переживай! – мужик изо всех сил старался казаться хорошим. – Там ты будешь вспоминать. Там очень хорошо вспоминается, потому что тихо и не жарко! И если ты вдруг письмо, не забудь сказать потом королю, что мы были к тебе добры и не поместили в подвал!

– А если ты бомба, то тебе конец! – опять злобно прошипел эльф, чем очень удивил Серёгу, который никогда ранее не видел таких нервных представителей этой расы. – Мы повесим тебя на осине!

– Бум! – Серёга резко дёрнулся и громко вскрикнул, изображая взрыв.

Эльф от неожиданности взвизгнул и отпрыгнул, а человек выматерился и отвесил пленнику оплеуху.

– Ладно, ладно, больше не буду, – Серёга еле сдерживал смех. – В темницу – так в темницу, только пожрать дайте! Можно чего-нибудь повкуснее – я это отмечу, когда буду разговаривать с королём. И не расскажу, что вы меня били!

Незнакомцы шутку не оценили, а эльф ещё раз выразил надежду, что Серёга всё же бомба, и они в конечном счёте повесят его на болотах.

Через десять минут пленника затолкали в небольшую комнату на верхнем этаже какой-то полуразрушенной башни, пообещали накормить ужином и заперли дверь снаружи.

Серёга огляделся. Помещение было небольшим, примерно десять квадратных метров; на стене, что напротив двери, почти под потолком располагалось небольшое окно с решёткой. В одном углу валялась куча старого тряпья – видимо, выполнявшего роль кровати, в другом стоял кувшин мутного напитка – возможно, кваса – и на деревянной тарелке лежала булка ржаного хлеба. Больше ничего не было.

Новоиспечённый узник темницы с удовлетворением отметил, что в помещении было довольно тепло и сухо. С надеждой на то, что в тряпках нет клопов и вшей, он завалился на кучу. Пока ворочался, чтобы лечь поудобнее, заметил, что болят рёбра и правое плечо.

Незнакомцы хотели, чтобы пленник сказал им, кто он, откуда пришёл и с какой целью. Серёга мог ответить лишь на первый вопрос.

Он отлично помнил всё, что произошло год назад. Или месяц. Но не последние несколько дней. Впрочем, ему могло казаться, что несколько. Возможно, те воспоминания, которым он приписывал недельную давность, могли датироваться позапрошлым годом.

Серёга потянулся на тряпках и вспомнил то, что навсегда отложилось у него в памяти, что он не мог забыть ни за что и никогда – тот самый день, когда всё началось.

– Да! Да! Да! – Серёга ликовал, его просто разрывало от радости и гордости. – Съели, придурки!

Простой парень, ни разу не «мажор», не имея больших денег, исключительно своим умением он довёл видавшую виды «бэху» до состояния практически гоночного болида. Где были все те папенькины сыночки на прокачанных в дорогих боксах новеньких «субару» и «маздах»? Где были те, кто снисходительно «подкалывал» Серёгу, глядя, как он выруливает к старту на своей «ласточке»? Они остались там, далеко позади, и Серёга Кротков в гордом одиночестве ехал к финишу, с каждым перекрёстком приближаясь к победе.

Стритрейсер ехал на пределе скорости, игнорируя правила движения, но иначе было нельзя. Нарушение ПДД являлось частью запрещённых ночных гонок, проводившихся раз в три месяца. В них принимали участие самые известные городские гонщики, и в этот раз лучшим из лучших оказался Серёга!

Оставалось всего несколько кварталов до финиша, и Кротков уже предвкушал, с каким удовольствием он будет смотреть на вытянутые физиономии владельцев дорогих тачек, оставшихся с носом. Предстояло проехать небольшой кусок узкой пустой улицы, затем площадь перед ночным клубом и поворот на проспект. Далее всего три километра по прямой, и можно было принимать поздравления.

На ровной улице Серёга ещё придавил на педаль газа, и вот уже появился тот самый клуб, место приписки «золотой молодёжи» города. Серёге очень хотелось притормозить у входа, чтобы все увидели, кто сегодня д’Артаньян. В том, что у клуба соберётся толпа, желающая поглазеть на завершение гонки, стритрейсер не сомневался. Но тормозить было нельзя: ещё не хватало, чтобы из-за этой секундной слабости его кто-нибудь обошёл на последних метрах.

Серёга понимал: свои пятнадцать минут славы он поймает чуть позже – после финиша. А в тот момент, наоборот, решил прибавить газу. Площадь перед клубом состояла из бетонных плит, сцепление шин с ними было отличное, и Серёга уверенно вдавил педаль газа в пол, предвкушая предстоящий триумф и подъём чувства собственного величия до небывалых ранее высот.

– Что за… – он даже не успел договорить.

Машину повело, словно корову на льду. Она не слушалась руля и двигалась в известном лишь ей одной направлении, да ещё и юзом. Боковым зрением Серёга увидел поливальную машину, обильно орошающую площадь содержимым своего бака.

«Вашу маму, мокрый асфальт», – подумал Серёга, и кто-то сразу же выключил свет.

Когда свет включили, стритрейсер лежал на больничной койке, а в лицо ему улыбалась лоснящаяся физиономия в полицейской фуражке. Увидев, что пострадавший пришёл в себя, физиономия шмыгнула носом и сказала: