– Пойду проведаю Ника и Люси, – Каталина залпом осушила свой бокал под осуждающими взглядами матери и Поппи, встала из-за стола и направилась к лестнице.

– А, помнишь, Джордж, как на школьном смотре талантов Поппи заняла второе место, – донесся вдогонку голос мамы. – Лина, кажется, не взяла и десятого.

На втором этаже звучал детский смех. Доносился он из самой дальней комнаты, которая когда-то была гардеробной, а пять лет назад превратилась в детскую для двух спиногрызов. Из детской в коридор падал столб света. Но Каталина соврала на счёт своих намерений, направилась она в комнату, что была у самой лестнице. Ее комнату.

Несмотря на то, что Каталина уже долгое время не жила с родителями, те не спешили делать какую-то перестановку или ремонт. Но, думала Каталина, это только до тех пор, как двойняшки не пойдут в школу. Тогда им понадобится гораздо больше места, и они оккупируют комнату своей тети.

Войдя внутрь, Каталина прикрыла дверь, но включать свет не стала – уличные фонари достаточно освещали помещение. С печальной улыбкой и надрывным чувством ностальгии Каталина прошла мимо своего комода, заставленного фотографиями в рамках и самодельными открытками от подруг. Кровать, широкую и двуспальную, она миновала так же быстро. Целью ее было окно. Подойдя к нему, Каталина чуть повозилась со створками, но потом все же распахнула их, пуская в комнату холодные порывы ветра, которые моментально возымели отрезвляющий эффект. Широкий подоконник был излюбленным местом Каталины в школьные годы. Здесь она сидела и выглядывала возвращение с работы отца, заполняла личный дневник, созванивалась с подругами и мечтала о парнях. Вернуться бы в те времена хоть на один день.

Чуть поежившись от холода, Каталина посильнее натянула рукава толстовки, пряча в них ладони, и боком присела на подоконник. Ее комната была прямо над крыльцом, и отсюда девушка легко разглядела в мокрых следах фонаря дорожку из гравия, ведущую к ступенькам. Дождь, кажется, прекратился. Чтобы убедиться в этом, Каталина вытянула ладонь на улицу и с широко распахнутыми глазами увидела, как на ее кожу упала большая узорчатая снежинка. Снег в конце ноября был в новинку для их местности, и Каталина, как взволнованный ребенок, запрокинула голову к темному небу, откуда начали лететь пушистые белоснежные хлопья.

Ей нужно было время, чтобы побыть наедине с собой, чуть успокоиться и капельку протрезветь. Каталина не выносила разговоров, которые так или иначе затрагивали превосходство Поппи над ней. Да, может, Каталине было бы и плевать, если бы не уверенность в обратном. Безусловно, в математике Поппи была чуть сильнее ее, но по остальным предметам Каталина ничуть не отставала от сестры. А на смотре талантов Поппи заняла призовое место лишь потому, что отсосала большей части проголосовавших за нее парней. Интересно, Дерек знает об этом? Каталина в школе не особо любила выделяться, имела несколько верных подруг-сплетниц и свободное время частенько проводила в городской библиотеке, а не на вечеринках старшеклассников.

Обида на мать за ее слова постепенно выветривалась вместе с алкоголем. Каталина давно приняла факт, что Поппи – навсегда останется любимой дочкой папочки и мамочки. Приняла и даже смирилась с ним. И больно теперь бывало все реже и реже.

– Лина?

Каталина перевела глаза с улицы на дверь. В проходе высился старческий, чуть изогнутый силуэт отца.

– Папа, снег пошел, – оповестила с радостью Каталина и вновь взглянула на развернувшуюся за окном сказку.

– Неужели? – в голосе отца тоже скользнул какой-то восторг. Он медленно, шаркая тапками по полу, подошёл к подоконнику. Каталина спустила ноги на пол, чтобы отец смог сесть, возможностью чего он тут же и воспользовался. В последнее время ему очень сильно мешали жить боли в суставах ног, поэтому долго стоять не было сил.

– Действительно, снег, – сквозь седую бороду показалась улыбка. – Помнишь, Лина, когда мы ездили в горы?

– Это когда Поппи подхватила грипп, мама осталась с ней, а мы уехали на все выходные? Ещё бы не помнить. Наверное, это были лучшие выходные в моей жизни.

– Мы катались на лыжах…

– И я на второй же день так полетела, что сломала руку, – весело перебила отца Каталина и шмыгнула носом, смахивая слезу. Откуда она взялась? Что происходит? Почему Каталина плачет?

– Да, – басисто протянул мистер Гринбруст, и медленно уголки его глаз разгладились, а взгляд стал вновь потускневшим и печальным. Будто на время, на доли секунд он вновь превратился в молодого мужчину, который учил свою пятилетнюю дочь стоять на лыжах, строить замки из снега и участвовать в битвах снежками. А потом резко вернулся в эту реальность. Его морщинистая, теплая ладонь легла на щеку Каталины, и девушка посмотрела прямо на папу.

– Не обращай внимания на слова матери, – проговорил мистер Гринбруст. – Не принимай их близко к сердцу. Ни на секунду, Лина, не принимай. Наверное, старушку Энни переклинило после рождения Ника и Люси, – хмыкнул мужчина, большим пальцем утирая побежавшую слезу его дочери. – Ты – наша гордость. Ты всего всегда добивалась сама. Продолжай идти по жизни с поднятой головой, не смотри под ноги. Тебе придется перебраться и через тернии, и через океан. Но ты, моя девочка, у тебя мой характер, а это значит, что ты со всем справишься.

Каталина лишь кивнула. На сердце стало так тепло, что девушке показалось, будто она сидит не у распахнутого окна, а на горячем песке. Она судорожно выдохнула и качнулась в сторону мистера Гринбруста, обхватив его за шею и притянув к себе. Мужчина хрипло рассмеялся – по-доброму, так, как умеют смеяться только папы и только наедине со своими дочерьми.

– Спасибо, пап, – шепнула Каталина и зажмурилась, пытаясь удержать наплыв очередной сентиментальной порции слез.

– А теперь, моя Лина, спустись вниз, – с долей боевого духа проговорил Джордж, – и покажи им всем, чья ты девочка.

Каталина рассмеялась низким грудным голосом. Улыбка – самая широкая и настоящая за последние дни – была подарена отцу.

За стол Каталина села с прямой спиной и таким же прямым, уверенным и трезвым взглядом. Ее отсутствия будто и не заметили. Ник и Люси уже играли под столом, то и дело задевая свою тетю по ноге, но та за ежемесячные посиделки к этому привыкла и никак не реагировала. Позже толчки стали чуть сильнее, и Каталина подумала, что племянники делают это специально, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Прямо как Поппи в детстве.

– Так что ещё чуть-чуть, – Дерек многозначительно потёр ладони и привстал, чтобы наполнить бокалы дам, – и я стану заместителем генерального директора.

– Прекрасная новость, – Поппи расплылась в своей самой милой улыбке, ее тут же поддержала Энни. Джордж лишь благодушно хохотнул и пожал зятю руку.

– А что насчет тебя, Лина? – Поппи взглянула на сестру через стол. – У тебя же сегодня было собеседование?

– Да, в журнал для домохозяек, верно? – поддакнул жене Дерек, и его глаза заискрились в насмешливом прищуре.

– Мама! – завопила Люси из-под стола. – Тетя Лина не хочет с нами играть!

– Господи, Люси, оставь свою тетю в покое, – прошипела Поппи, задрав скатерть и найдя светлые глаза дочери. – Немедленно с Ником идите наверх. Неужели не слышите, что мы разговариваем.

К сожалению, дети Поппи слушались беспрекословно, и спустя минуту они, насупившиеся и сердитые, чересчур громко топали по лестнице на второй этаж. Поппи прикрыла глаза, выдохнула. Интересно, подумала Каталина, как часто за день ей приходится совладать со своими эмоциями и не сдать этих отпрысков в детский дом.

Избежать разговора не получилось. Три пары глаз: Дерека, Поппи и Энни с вопрошающим любопытством смотрели на Каталину, и только отец продолжал уделять внимание особенно жесткому куску курицы.

И Каталина пошла во все тяжкие.

– Меня взяли стажироваться в один журнал, – бодро оповестила она, тут же хватаясь за вилку и нож. – Завтра отправляют в командировку.

– Стажёр и сразу в командировку? – скептически хмыкнул Дерек, а Каталина, разделывая свою часть мяса, с раздражающим скрежетом скребанула по тарелке.