Минх не был охотником и никогда бы не позволил себе убить животное. Да и ружья у него никогда не было. Довольный своим мирным сосуществованием с природой, он решил вернуться на тропинку и продолжить прогулку, как вдруг снова послышался треск и из леса выбежал к воде еще один взрослый кабан. Насколько мог определить профессор, это был самец. Более мощный, на коротких мускулистых ногах, с широкой грудью, шевелящимися стоячими ушами и прямым хвостом, кабан-секач внимательно разглядывал человека и готов был броситься на защиту своего семейства в ту же секунду. Щетина черно-бурого цвета с примесью желтоватого на загривке у животного вздыбилась, демонстрируя ярость и готовность зверя броситься в смертельный бой. Минху стало по-настоящему страшно, и он без раздумий бросился бежать. Так быстро он не бегал лет сорок. Несмотря на ослабленные с возрастом мышцы и отдышку, он несся через кустарники, огибая деревья, ложбины и овраги. Наконец, остановившись, профессор понял, что сбился со знакомой тропинки и потерял ориентир. Слава Богу, за ним никто не гнался и мощный секач, очевидно, решил его не преследовать.

– Не хватало на старости лет заблудиться и сгинуть в лесу, – подумал профессор, предполагая новую передрягу в его прежде размеренной пенсионной жизни.

Изможденный Семен Аркадьевич с трудом переводил дух. По его лицу струился пот, под левой лопаткой вновь стала ощущаться знакомая боль и к отдышке добавилось небольшое головокружение. Минх принялся лихорадочно шарить по карманам в поисках валидола или нитроглицерина. Его руки ходили ходуном, но ученому все же удалось открыть потертую коробочку с лекарствами. Сунув под язык спасительную таблетку, он облегченно вздохнул, но тупая боль отступила не сразу. В этот момент он отчетливо услышал приглушенный расстоянием рокот вертолетного двигателя и по звуку определил, что над лесом летит военная машина. Он не ошибся: всего через несколько минут над колышущимися верхушками берез промелькнул камуфлированный фюзеляж вертолета Ми-8. Рядом с его дачей никогда не было военных баз и потому появление армейского вертолета немного озадачило Минха. Когда винтокрылая машина скрылась за деревьями, ученый, потеряв ориентировку, интуитивно побрел именно в ту сторону. В глубине души он всегда искренне надеялся, что его знания еще пригодятся стране, опытного ученого обязательно позовут, пригласят, попросят о посильной помощи или профессиональной консультации, и этот вертолет прилетел именно за ним.

Через какое-то время зазвонил мобильник. Жена взволнованно сообщала, что к нему пожаловал гость, прилетевший на вертолете из столицы.

– Я был прав, – торжествующе подумал Минх. – Вот он – момент истины. Без старого Минха нынешняя научная мысль не может обойтись.

Он, как мальчишка, в какую-то минуту хотел радостно броситься бегом в сторону издаваемого вертолетом шума, но, собрав волю в кулак, двинулся к даче степенным прогулочным шагом. «Если очень нужен, то подождут!» – самодовольно подумал он.

Через какое-то время, выйдя на просторную поляну, ученый увидел недалеко от его дома вертолет, вдоль которого прохаживался пилот в летном комбинезоне и попыхивал сигаретой. Над кирпичной трубой дачи поднималась струя густого белого дыма. Поднявшись на крыльцо и войдя в дом, Семен Аркадьевич с интересом принялся разглядывать незваного гостя. Возле весело потрескивающего сухими дровами камина его поджидал невысокий мужчина среднего возраста, в очках и мятом костюме. Этого гостя Минху представлять не было нужды, да и особой радости от его появления профессор не испытывал. Это был его прежний коллега Илья Давыдович Боровенский, которого с учетом его звучной фамилии коллеги по университету за глаза называли «австрийской свиньей».

– Как после этого не поверить в приметы? – промелькнула в голове ученого озорная мысль. – В лесу встретил диких кабанов, еле унес от них ноги, прибежал домой, а тут меня еще один кабан поджидает. Сегодня у меня какое-то нашествие кабанов наметилось!..

В отличие от большинства порядочных и честных ученых, этот тип славился тем, что мог без угрызения совести подложить свинью любому из коллег. Боровенский был одним из тех, кто в свое время насильно спровадил профессора Минха на пенсию. Именно он холодно сообщил бедолаге, что после более пятидесяти лет добросовестного и самоотверженного труда, тот стал ненужным университету в частности и науке в целом. Причем сделал это с видимым удовольствием и едва скрываемым злорадством. В тот же день Семена Аркадьевича выставили из созданной когда-то им же лаборатории, запретив впредь там появляться.

– Доброе утро, дорогой Семен Аркадьевич, – притворно заверещал Боровенский слащавым голосом. – Самое приятное, что могло ожидать меня после долгого перелета – это ваш жарко натопленный камин.

От необходимости отвечать гостю на приветствие хозяина спасло появление жены. Вера Павловна принесла и вручила Боровенскому кружку ароматного горячего чая.

– Сеня, тебя сегодня слишком долго не было, – Вера подошла к мужу, чтобы помочь ему снять куртку. – Что это за колючки у тебя на спине? Ведь ты обещал гулять только по дорожке.

– Так вы по-прежнему сбиваетесь с истинного пути, даже будучи на пенсии, Семен Аркадьевич, – с язвительной ухмылкой пошутил гость. – Как вижу, ничего в этой жизни не меняется.

– Именно так! – Минх и не собирался скрывать свою неприязнь к этому человеку. – Во время прогулки повстречал семейство диких кабанов. Но эти животные, в отличие от людей, не причинили мне ничего плохого. Надеюсь, я не буду сильно груб, если спрошу: чем обязан неудовольствию снова видеть Вас?

Боровенский сделал вид, что не понял дерзость хозяина и, отхлебнув чая, ответил без обиняков.

– Я всегда ценил вашу прямоту, Семен Аркадьевич. Меня настоятельно попросили переговорить с вами, скажем так, представители некоторых силовых структур. Дело серьезное и мне не до комплиментов, хотя не могу не высказать свое восхищение этим чаем.

– Странно. Я уже думал, что никому нет дела до дряхлого старика вроде меня.

– Вы недооцениваете себя, – снисходительным тоном заметил нежданный гость. – Если откровенно, то за последний год-полтора не было и дня, чтобы в университете не упомянули ваше имя. По вашим учебникам по-прежнему учатся студенты физмата, а ваши теории до сих пор являются предметом горячих споров в научном мире.

– Только не говорите, что вы ко мне прилетели, дабы рассыпать комплименты, – грозно подметил САМ. – Или забыли, что именно с вашей подачи меня выставили из университета, даже не посчитав нужным объясниться?

– Неправда! – подпрыгнул Боровенский. – Вы прекрасно знаете, почему вас попросили уйти. Критику в свой адрес не любит никто, особенно властные структуры. Вы тогда вели себя вызывающе, дерзко, словно ненавидите свою страну! Признаюсь, мы тогда немного погорячились и по горячим следам приняли кардинальные кадровые решения. Это была ошибка, сегодня отечественная наука снова нуждаемся в вашем опыте, знаниях и предвидении.

– Критиковать власть вовсе не означает ненавидеть свою страну. Петра Великого вспоминают до сих пор с благодарностью, а Горбачева, развалившего огромную и мощную державу, будут проклинать многие поколения. Так что Родина и горстка коррумпированных чиновников – это совершенно различные категории и величины. Я предпочитаю любить Родину молча, а не кричать об этом с каждой трибуны.

– Семен Аркадьевич, давайте не будем спорить. Ректорат университета и я лично признали свою ошибку по отношению к вам.

– И чего же вы хотите?

– Я прилетел сюда не спорить с вами, а скорее просить помощи в

деле чрезвычайной государственной важности. От его выполнения

во многом зависит обороноспособность нашей Родины, которую,

если я не ослышался, вы так сильно, хотя и молча, любите.

– Я старый и больной человек, – попытался возразить Минх. – У