– В газете? – переспросила Хани, усаживаясь рядом с баронессой и озадаченно морща лоб. Лишь через несколько секунд она вспомнила фотографа с его ослепительной вспышкой, который подловил их с Лан-сом в вестибюле отеля. Боже, как же давно это было! – Значит, этот снимок опубликовали? – спросила она, хотя ответ был очевиден.

Не отвечая, баронесса полезла в свою сумку, достала оттуда сложенную газету и бросила ее Хани на колени.

– Да, они его опубликовали, – сказала она коротко. – По их мнению, это был прекрасный пример, подтверждающий неблаговидную репутацию принца Руби. И если бы вы знали, сколько грязных намеков и сплетен он породил!.. Родители Ланса были очень недовольны. Когда сразу после публикации этого снимка они позвонили мне…

– Вы знаете его родителей? – рассеянно спросила Хани, разворачивая газету.

Ее собственное потрясенное лицо Хани не слишком заинтересовало, а вот лицо Ланса… Баронесса была права: здесь было, на что посмотреть. В то время как сама Хани глядела прямо в объектив камеры, взгляд принца был направлен на нее, и на его лице читались и желание, и нежность, и стремление защитить – три чувства, которые даже сейчас, после слов баронессы, наполнили Хани радостью и торжеством.

– Когда мы с Лансом были детьми, наши семьи поддерживали очень близкие отношения, – объяснила Беттина. – Пока Ланс не уехал в этот ужасный Седикан, мы с ним были практически неразлучны. Их Величества всегда одобряли это. Можно сказать, они уже заранее благословили наш брак…

– Я поняла, – негромко сказала Хани, бережно сворачивая газету и возвращая ее баронессе. – И все же вы так и не поженились?

– Всему свое время, – ответила Беттина с уверенностью, которая ужаснула Хани. – Я очень решительная и упрямая женщина, Хани. Этот брак не просто желателен – для Ланса он абсолютно необходим!

– Ах, вот как? Ну, разумеется: голубая кровь, благородное происхождение и все такое… – не сдержавшись, заметила Хани и машинально сглотнула вставший в горле комок. – Вульгарная плебейка не может быть матерью маленьких принцев и принцесс?

– Зачем вы так, Хани? – Баронесса обиженно поджала губы. – Не нужно все упрощать. Я действительно придерживаюсь, быть может, слегка устаревших взглядов на то, что такое безупречное генеалогическое древо. Однако во мне достаточно здравого смысла, чтобы не закрывать глаза на тот факт, что многие великие государственные мужи происходят от браков, которые наши консервативные предки назвали бы мезальянсом. И сомнительное происхождение не помешало им стать выдающимися деятелями нашей эпохи. Но дело вовсе не в этом – в наших спорах с Лансом я привожу подобные аргументы только потому, что не могу сказать ему всей правды…

– Какой правды? – поспешно воскликнула Хани. Она очень хотела бы сохранять в общении с баронессой нейтральный тон, но ей вдруг стало по-настоящему страшно.

– Я люблю его, – просто сказала Беттина. – Я любила его всю жизнь. Все, что я ни делала, – тот же балет, к примеру, – все было направлено на то, чтобы стать ему подходящей парой. Я хотела воспитать в себе качества, которые Ланс хотел бы видеть в своей будущей супруге, и, как мне кажется, кое-каких успехов я достигла.

Хани бросила быстрый взгляд на баронессу. Ее лицо было серьезным, искренним и чуть-чуть торжественным.

– Но зачем вы рассказываете об этом мне, Беттина? – спросила Хани и, с трудом оторвав взгляд от ее миловидного кругленького личика, стала разглядывать лениво набегающие на берег волны. Почему-то и баронесса, и вся ситуация перестали казаться ей забавными:

Представлять себе Ланса женатым на другой женщине Хани было больно и обидно до слез. – Ваши с ним отношения меня совершенно не касаются, – добавила она, обводя горизонт невидящим взглядом.

– Я действительно не имею привычки рассказывать о своих самых сокровенных переживаниях первому встречному, – согласилась баронесса. – Откровенно говоря, это первый случай, когда я разговариваю с одной из Лансовых petite amies*, но, когда я увидела это фото в газете, я решила, что нам просто необходимо встретиться. – Баронесса помолчала. – Честно говоря, я испугалась, Хани. Я еще ни разу не видела, чтобы Ланс так смотрел на женщину. Вот почему мне показалось, что нам нужно познакомиться поближе, пока еще не поздно.

* Здесь – приятельницы, подружки (фр.).

– Кажется, вы видите во мне угрозу… – медленно проговорила Хани. – Должна ли я считать себя польщенной? Извините, Беттина, но я не вижу, о чем нам с вами разговаривать! Вы и я – мы играем в жизни Ланса совершенно разные роли. Нам с вами абсолютно нечего делить.

– Ах, милочка, значит, вы понимаете?! – воскликнула баронесса, с облегчением вздыхая. – Это просто превосходно! Я боялась, что вы… гм-м… питаете определенные надежды. Но, слава Богу, вы понимаете, это совершенно невозможно!

Хани на секунду закрыла глаза – таким острым был внезапный приступ пронзившей ее боли.

– Невозможно… – повторила она неожиданно девшим голосом.

В глазах баронессы светились неподдельные теплота и участие. Наклонившись к Хани, она коротко, но сочувственно пожала ей руку.

– Не расстраивайтесь, дорогая, – ласково сказала она. – Людям редко удается получить все сразу, и мы с вами – не исключение. Как правило, приходится довольствоваться компромиссным решением.

– Вот как? Ну, чего, по вашему мнению, должна лишиться я – понятно. А чего лишитесь вы, баронесса? – резко спросила Хани и, украдкой стряхнув с ресниц слезы, повернулась к Беттине, с вызовом приподняв подбородок. – Каким компромиссом готовы довольствоваться вы?

– Я? – Губы баронессы задрожали. – Я готова смириться с тем, что Ланс никогда – слышите, никогда! – не посмотрит на меня так, как он смотрел на вас на этом снимке. – Ее голос был совсем тихим, а в глазах отражалась такая же боль, какая терзала Хани. – Я знаю, что он никогда не будет любить или желать меня так, как он любит и желает вас, Хани. Это и есть мой компромисс.

– Но как вы можете?! – громко воскликнула Хани. – Как вы можете добиваться мужчину, который не хочет вас? Зачем вам унижаться, зачем мучить его и себя?

– Со временем, – спокойно объяснила Беттина, – он привыкнет ко мне и станет… нет, не любить, а просто заботиться обо мне. Это может частично компенсировать мне то, чего у меня никогда не будет. Я могу завоевать его доверие, его благодарность, даже привязанность! – Она улыбнулась горькой улыбкой. – Конечно, это не так много, но мне будет достаточно.

"Я не должна, не должна жалеть эту женщину!" – лихорадочно твердила себе Хани, чувствуя, как уходят куда-то ее решимость и присутствие духа. Установившиеся между ней и баронессой понимание и сочувствие были для Хани гораздо опаснее откровенной враждебности. Господи, как трудно противостоять женщине, которая любит Ланса так же сильно, как и она сама!

– Так вы приехали, чтобы сказать мне именно это? Что я никогда не смогу занять никакого места в жизни Ланса? – с горечью спросила она.

Беттина отрицательно покачала головой.

– Нет, я приехала не за этим, – сказала она мягко. – Я приехала сказать вам, Хани, что в его жизни хватит места для нас обоих. Я – современная женщина, и мне совершенно ясно, что вы в состоянии дать Лансу что-то такое, чего не могу дать ему я… – Она устало и покорно пожала плечами. – Радость, наслаждение, романтика, страсть – все это вы, Хани! Во мне этого нет… или Ланс просто не видит, не хочет замечать. Как бы там ни было, вы можете и должны дать ему то, что он ищет и находит в вас.

Беттина отвернулась, рассматривая какую-то полузарывшуюся в песок раковину.

– Я хотела сказать, – продолжала она негромко, – что покуда вы оба будете вести себя осторожно, не привлекая к себе ненужного внимания, я буду смотреть сквозь пальцы на ваши отношения, как бы долго они ни продлились.

– С вашей стороны это по-настоящему великодушное и щедрое предложение, – без тени сарказма ответила Хани. Она очень сомневалась, что была бы способна на подобное, окажись она на месте Беттины.