Андрей растерялся. Вдруг осознал, что не знает, как четко сформулировать, облечь в заголовок, в план речи открывшееся ему недавней ночью видение.

– Я хотел бы рассказать, – забормотал он, – о некоторых вещах, лежащих на стыке бионики, кибернетики, медицины…

– Это замечательно! – перебила его Лянка, удостоверившись в том, что сей ботан не будет нести ничего критического и нелицеприятного в сторону начальства. – Это тянет на стартап! Мы с Ниной Петровной – начальником отдела кадров – говорили с предпринимателями, аффилированными с нашим НПО; они готовы нам помочь. Оформить заявку и получить под это дело грант! Собрать все необходимые документы! Выполнить подрядные работы!

«О чем она? – подумал Андрюха, чувствуя, как комок поднимается в горле. – Какие подряды? Ведь даже я еще не представляю себе, что предстоит делать, как все это должно выглядеть!» – а Ляночка, обрадованная тем, что не ей одной придется распинаться полтора часа перед тремястами или четырьмястами молодыми специалистами, или, как она выражалась, «не я одна буду выглядеть дурой», уже пела и свиристела умело поставленным голоском:

– Это просто великолепно! Если не трудно, занесите завтра текст вашего выступления. Не волнуйтесь, это только для проформы. Показать начальству, что у нас все готово. И заходите, пожалуйста, если будут какие вопросы. Можете положиться на меня, – многозначительно-двусмысленно с лукавым прищуром в физиономию этого недотёпы. – Вот мой телефон, – Ляночка набросала на бумажке те несколько цифр, которых месяцами безрезультатно домогались некоторые представители сильного и глупого пола, и вручила этому чемурудному ботану, который неожиданно впал в смущение, три раза подряд по пути к двери извинился и даже зачем-то вытер подошвы ботинок о половик.

Их собрали в актовом зале НПО и объявили, что у них много общих проблем, и эти проблемы объединяют их всех, а, более того, и руководство НПО, и решение этих проблем зависит, в первую очередь от них самих. Молодые ученые и специалисты были приятно поражены тем, что вместо заматеревшей на организационно-массовой работе тетки конференцию вела пригожая дамочка, намакияженная до интенсивности боевой раскраски фенимор-куперовского вождя и светившая из-под президиумной скатерки симпатичными коленками, затянутыми в непорочно-белые чулки. Перед тем, как слово было предоставлено Андрюхе, уши собравшихся поюзали и Валерий Антонович из отдела внешнеэкономических связей, и Виталий Сергеевич из БРИЗа, и притомившаяся публика, несмотря даже на президиумные коленки, начала потихоньку расходиться.

Когда Андрей поднялся на трибуну, он был поражен, насколько отсюда всё выглядит иначе, чем когда разглядываешь своих соседей – таких же, как ты, людей, находясь там, внизу. Лица сидящих в зале одновременно показались слишком бледными и расплывчатыми, и, чтобы рассмотреть кого-нибудь, приходилось с усилием фокусировать на нем взгляд. И все равно: лица сливались в одну массу, как полстакана семечной шелухи, просыпанной на пол.

Четко выделилась лишь лянкина мать-командирша, сидящая во втором ряду и развесившая безразмерный бюст на спинке впереди стоящего кресла; еще несколько человек из числа руководства НПО сидели в задних рядах и безразлично смотрели в направлении лянкиных коленок. Андрей ощутил обреченную безысходность происходящего; отчаяние захлестнуло его, и он заговорил охрипшим голосом:

– Мы пришли сюда, чтобы отсидеть эти полтора часа и разойтись, посмеиваясь над досужестью этой конференции, и при этом каждый из нас знает, что пройдёт сколько-то дней и ночей, месяцев и лет, и он умрет. И будет всё – цветы, дрова, трава, машины, кошки, собаки, другие люди, и не будет лишь его, и от этого нет спасения! – зал всколыхнулся, лица утратили расплывчатость и обратились к нему. – Но задумывались ли вы когда-нибудь о том, что наука, которой вы имеете честь заниматься, может нас всех избавить от неё – от смерти? И даровать нам вечную жизнь? – Андрей обвел зал широко раскрытыми глазами, в зрачках которых клубился туман легкой маниакальности.

Как заставить этих людей, сидящих в удобных креслах и недоуменно рассматривающих его, прочувствовать, проникнуться тем, что осенило его однажды ночью? Поверить в то, что спасение возможно?

– Вам кажется, что я несу безумную ерунду, но ведь раньше отвергали и все те идеи, которые кажутся сейчас совершенно простыми и понятными. И то, что земля вертится, и что яблоко падает на голову, если она достаточно умна. Меня самого поразило, насколько концептуально просто решение этой проблемы, если продумать несколько базовых положений. Конечно, одно дело – составить алгоритм решения задачи, а другое – написать работающую программу. Потому я и обращаюсь к вам, что это работа не для одного человека, а для тысяч или, кто знает, миллионов специалистов, для всех программистов, схемотехников, архитекторов искусственного интеллекта, которые только есть на планете… И мы – те люди, которые пожелают работать со мной над этой темой, – сможем послужить запалом для этого движения, перехода к бессмертию, – Андрей слышал смешки в зале и панически шарил глазами по рядам кресел, чувствуя, что теряет ход мысли, и все, что он собирался сказать своим коллегам – молодым учёным и специалистам —выглядит несусветной чушью.

Но неожиданно взгляд его наткнулся на одного человека, с угрюмо-сосредоточенным лицом слушающего и пытающегося его понять, и Андрей заговорил, сконцентрировавшись на нем, чувствуя, как волны его мыслей раз за разом подмывают рифы недоверия и непонимания внутри этого единственного слушателя.

И он говорил и говорил, излагая схему устройства и принцип действия протеза для мозга; цитировал читанные-перечитанные кибернетические талмуды и показывал на мониторе компьютера схемы «трансфера» сознания живого человека в искусственный носитель разума.

– Подумайте! У каждого из нас есть шанс стать бессмертным! Надо лишь поверить и начать работать над этой темой. Быть может, я не прав, и нужны другие подходы, другие схемы, но не в этом проблема. Любая проблема решаема, если над ней начинают работать миллионы людей, предлагать сотни, тысячи решений. Одно из них рано или поздно окажется верным. Это элементарный закон больших чисел. Проблема в том, чтобы сдвинуть людей с мертвой точки, вырвать из рутины и сделать частицами общего движения к тому, ради чего и стоит жить – достижению бессмертия, – у него на хватило дыхания, он осекся всего на секунду, но дамочка из президиума успела испуганно пикнуть:

– Вы закончили?

Его пошатнуло от ее вопроса, он инстинктивно выставил ногу, чтобы не упасть, но получилось так, словно он сходит с трибуны. Во втором ряду мать-командирша одобрительно улыбалась и кивала головой; он понял, что, действительно, надо идти, и среди гробового молчания стал спускаться в зал.

– Кто-нибудь еще хочет выступить? – пропищала Ляночка. Откуда-то с краю поднялся и, уверенно ворочая плечами, пошел к трибуне крепенький парниша лет тридцати, с щетинистыми усиками над верхней губой и выложенном поверх пиджака по моде полувековой давности воротником рубашки. Он не стал подниматься на трибуну, а по-свойски заговорил, как по-написанному, с залом, о том, что российской молодежи не нужны завиральные идеи про вечную жизнь, а нужно патриотическое движение в сторону расшивки узких мест производства; нужно государственно-частное партнерство в деле создания молодежных стартапов с бюджетным финансированием и плановым подходом к организации деятельности творческих венчурных бригад. Толкнуть эту речугу его подговорил кто-то из руководства НПО; написанные слова у парниши кончились, и он ждал, что вот-вот второй клакер из зала потребует внести «это предложение» в резолюцию конференции; но, как бы плохо ни было выступление Андрея, все эти «молодежные стартапы» и «бригады по расшивке узких мест» выглядели после его слов настолько мелко и плоско, что второй клакер не решился на свою реплику, и крепенький парниша, не зная, что еще сказать, проблеял: