Рассвет, сэр

  Друзьям моей молодости А.С. Пушкину, Р.Л. Асприну, М.Д. Муркоку и М. Сервантесу посвящается. Спасибо за помощь в написании этого произведения!

   Играли в драконий покер у конголезца Нарумбы. И с чего-то разговор зашёл, кто может стать рыцарем.

   - Бабка любого может посвятить, - сказал Шура, пасуя.

   Надо же так о королеве - "Бабка", но он всегда был непочтительным.

   Знающий Саша уточнил:

   - Нет. Там должны быть заслуги. Необязательно, как у рыцаря, на поле брани. Актёров много рыцарей: Шон Коннери, Мик Джаггер, Пол Маккартни.

   - Раньше кривлялись менестрели всякие перед рыцарями, а теперь местами поменялись. - Отреагировал Шура, но тут он сообразил, что, отвлекшись на разговор, не посчитал вышедшие из игры карты и теперь засомневался, какую ставку делать.

   - Военных тоже посвящают, дипломатов, - заметил Дима.

   - Чаушеску был посвящён в рыцари, а после того, как его застрелили, его рыцарского звания лишили, - блеснул эрудицией Лёша. - За действия не совместимые с рыцарским званием.

   - Интересно, - задумался интеллектуал Саша. - Если бы Чаушеску не умер, а сам бы всех перестрелял, то остался бы рыцарем британской империи.

   - Рыцарь должен быть тираном, - поддакнул Шура, незаметно сбрасывая при этом лишнюю карту.

   - Ещё гонщик Хэмилтон - рыцарь, - вспомнилось мне.

   - Логично, - пробормотал Лёша, внимательно вглядываясь в свои карты. - Рыцарь, риттер - это же всадник, наездник. Хэмилтон - современный наездник.

   - И что, - вдруг заволновался Дима, - они теперь все дворяне и могут заседать в палате лордов?

   - Нет-нет, - успокоил его Саша. - Рыцарство не даёт дворянства и не наследуется.

   И тут неожиданную точку в этом разговоре поставил Нарумба. Он хоть и конголезец, более того член королевской семьи, но после окончания местного политеха остался жить в нашем среднерусском городе, совершенно очарованный девушками, мантуровским паточным самогоном с хутора Лобовы Дворы и драконьим покером, партнёров для которого он не смог бы найти в Конго. С годами здоровье уже не позволяло смотреть на самогон, жена - на девушек, а с покером всё было прекрасно.

   Так вот Нарумба сказал:

   - Мой брат, - их у него восемьдесят или девяносто из-за гарема и плодовитости папаши, - который живёт в Лондоне, - это уточнение снижает число братьев до трёх десятков, - сделал это очень просто. На одну из рассылок СМИ он ответил, поменяв при этом в обращении к нему "мистер" на "сэр", и через несколько дней вся почта стала приходить к нему с обращением "сэр..." ну и так далее. Так он безо всяких хлопот стал рыцарем.

   Тут я зашёл с рыцаря мечей, и все сразу отвлеклись от разговора. Но последние слова Нарумбы я запомнил.

   На следующий день я оправил в наш муниципалитет жалобу по малосущественному вопросу, которую подписал - сэр Аникин. Именно так: сэр с маленькой буквы, Аникин, естественно, с большой. У них все письма регистрируются, сохраняются в базе, и теперь в этой базе я навеки останусь сэром.

   Дня через три возвращался я с работы домой. После восьми вечера общественный транспорт у нас ходит из рук вон плохо. Не дождался я маршрутки до своей остановки, сел в первую попавшуюся. Эта к нам в микрорайон не сворачивала, а проходила мимо, но пешком было идти не так уж много. Вот я и поехал. Вышел и решил срезать путь через парк.

   Только в парк вошёл, наткнулся на две парочки. Они сидели на траве и слушали соловья. Соловьи наши знатные, как раз прилетели. Пел соловей на дереве, выросшем у забора между парком и заводом железобетонных изделий. Я подивился близости соловья к производству, восхитился природой, которая имеет силу, чтобы выжить в любых условиях, и пошёл дальше. Не было у меня сил после рабочего дня соловья слушать.

   Вышел я на аллею. До дома оставалось минут десять идти. И тут из кустов на меня с рыком как бросится нечто. Я упал, лежу в шоке, ничего понять не могу. А зверь, на меня прыгнувший, бьётся на земле рядом и грозно рычит, и жалобно скулит. Причём не по очереди рычит и скулит, а одновременно, на два голоса.

   Я сел, головой помотал, себя ощупал. Вроде цел!

   Повернул голову, рядом лежит мотоцикл и на меня смотрит. Делают же такой дизайн, что нос мотика похож на голову насекомоподобного циклопа. Глаз один и светится. Под этим глазом бросилась в глаза надпись "Unicorn". Заглянул я за "глаз", а там на боку, одна нога под мотоциклом, лежит девчушка. Типичная байкерша: косуха чёрная, штаны кожаные чёрные и сапоги красные. Мотоцикл, кстати, тоже красный.

   Скулит девица жалобно. Испугался я, что побилась она сильно.

   Сперва надо было мотоцикл с неё снять.

   - Не двигайся, - говорю. - Надо мотоцикл поднять.

   Тут этот зверь затих.

   Я мотоцикл поднял и в сторону от девоньки оттащил. Затем к ней подошёл. Она вроде как попыталась мне глазки строить. Я ухватил ногу, придавленную мотоциклом. Она взвыла. Я продолжил ногу ощупывать. Через сапог ничего понять не могу. Я сапог ухватил и стал тянуть.

   Она закричала:

   - Нет! Нет!

   Но я сапог рывком снял. Она охнула и как-то затихла покорно. Ногу я дальше продолжал ощупывать, а её стал отвлекать разговором.

   - Что ты так летела без дороги? Ты чего не смотришь, куда едешь? И почему я тебя издали не услышал?