— Эти чары могут принести Ядвиге вред? — спросил я быстрее, чем подумал.

Рада отмахнулась:

— Нет, конечно. Это просто эхо. Но именно оно позволяет почувствовать злые намерения по отношению к объекту, на котором ведьмины метки. Я говорю упрощённо, но суть от этого не меняется.

Так, а вот это мне совсем не нравится. Куда вляпалась рыжая? И где это могло произойти? Лавку я защитил всеми возможными средствами, туда абы кто не пройдет. Значит, это произошло где-то за пределами лавки. То есть…где угодно.

Спокойно, Илмар, спокойно. Сталкивались и не с такими вещами, разберемся.

Кристап бросил на меня быстрый взгляд и уточнил:

— Можешь сказать, куда её могли утянуть?

Рада с сожалением покачала головой.

— Я бы с радостью, но даже не могла подумать, что стоит поставить какую-то легкую следилку. Это было бы нарушением границ, да и повода не было.

— Без следилки справимся, — сухо сказал я. — К тому же сейчас зайду по одному адреску, чует моё сердце, оттуда все и идет.

…Пан Дудоля не ждал, что к нему заявятся сотрудники управления. Да ещё и не с простым визитом, а сразу взятием за горло и пришпиливанием к стене. Непроизвольно как-то получилось, ничего личного.

— Отпустите! Отпустит! — верещал он, суча ножками и стараясь вырваться из моей железной хватки.

Надо отметить, толстяк имел приличный вес, но сейчас мне казалось, что он не тяжелее котенка. Когда просыпается боевая магия, которая обычно спит под артефакторским даром, то многие вещи меняются.

За моей спиной стоял Кристап и Аспе, который увязался за нами. С одной стороны, он лишний и откровенно бесит. С другой… прекрасный следовик, который может выяснить, с кем мог связаться Дудоля. Поэтому здравый смысл перевесил все чувства.

— Я подам на вас жалобу в управление! — запыхтел Дудоля. — Это самоуправство! Вы… вы… вы — заинтересованное лицо!

— Подавайте, — любезно сказал я. — Управление уже здесь. Господин Мирдза все запишет, а господин Аспе засвидетельствует.

— Мы ни капли незаинтересованные лица, — с ухмылкой подтвердил Кристап.

— И не только лица, — добавил Аспе.

Дудоля шумно выдохнул, понимая, что криками и размахиванием рук ничего не добьется. Ещё раз встретившись с моим взглядом, обещающим все кары небесные, он понял, что лучше пойти на сотрудничество.

Я медленно отпустил его, однако стал так, чтобы Дудоле даже не пришло в голову сделать ноги. Маленькие глазки забегали туда-сюда, оценивая шансы на побег. По всем фронтам получалась какая-то засада. У окна — Кристап, у двери — Аспе. И ни один не производит впечатление слабака.

— Время идет, — напомнил я. — Пан Дудоля, у меня есть право задержать вас до выяснения обстоятельств, если вы добровольно не согласитесь работать с нами. В случае чистосердечного признания наказание будет смягчено.

Пан Дудоля сначала побелел, потом позеленел, потом снова побелел. Удивительно широкая палитра и скорость смены оттенков. По его виду было давно понятно, что рыльце в пушку, но вот храбрости не наберется даже на лапку бялта. Фу. Уж если берешься гадить, то рассчитывай свои силы.

— Я… я… — заикаясь, про говорил он и заискивающе посмотрел на меня. — Пан Орбас, вы правду говорите, что мы сможем с вами договориться?

— Не договориться, а смягчить приговор, — рубанул я и снова ухватил его за грудки. — Где Ядвига?

— Спасите! — завизжал Дудоля. — Он меня убьет!

— Я помогу, — охотно отозвался Кристап.

— Я организую похороны, — не смутился Аспе.

Хм, а он даже ничего. Я начинаю немного проникаться симпатией к этому гаду.

Поняв, что выхода нет, Дудоля тяжело вздохнул и уже через несколько минут детально излагал, как решил устранить Ядвигу. Почему-то он свято считал, что убрать надо именно её, а я сразу продам ему лавку за бесценок, потому что мне она, видите ли, нужна.

Дудоля связался с заезжим искателем удачи по имени Гюст Рапис, который согласился за достойную плату похитить Ядвигу и продержать до тех пор, пока она не подаст на расторжение договора об аренде с прежним владельцем.

Аспе недобро прищурился, да и я пожалел, что пообещал не душить этого хряка, пока он излагает историю. Почуяв наше настроение, Дудоля зачастил, что никакого вреда Ядвиге не причинили бы, потому что «вы что, как можно?».

— Картина более-менее ясна, — мрачно сказал Кристап. — Что ж, наведаемся к господину Рапису и растолкуем, что похищать юных беззащитных девушек — очень нехорошо.

— Он мне сразу не понравился, — заявил Дудоля. И тут же резко заткнулся под моим взглядом.

— Ну ничего, — медленно произнес я. — Потерпишь ещё встречу.

— Какую встречу? — насторожился Дудоля. — Я все рассказал, мне нельзя показываться ему на глаза. Вы что!

— Когда нельзя, но очень хочется, то можно! — с ласковой улыбкой голодной нежити произнес Аспе.

* * *

/Линас Раудис/

Мне казалось, что болит практически все. Смешно и грустно одновременно, но перед глазами до сих пор стоит, как пламя, злобно хохоча, съедает все то, что мы наживали эти годы.

Мне удалось вывести деда, а потом вытащить важные ингредиенты, купленные за баснословную сумму о лиритвийских поставщиков. Редкие красители для глины, таких уже не делают лет двадцать. Я почти успел, но в какой-то момент плечи словно выбило из моего тела жутким ударом, и перед глазами вспыхнул чёрный костёр.

В себя я пришел уже среди белых потолков и стен, увитых зелеными лечебными травами. Надо мной склонилась хорошенькая панна-лекарь, что-то сосредоточенно высматривавшая на моей груди.

— Я буду жить? — хрипло осведомился и улыбнулся.

Тут же пожалел об этом, потому что по губам пробежала волна боли. Обгорели? Сейчас не угадаю.

— Вашей жизни ничего не грозит, пан Раудис, — ответила она, вздохнув. — Но вы нас заставили серьёзно поволноваться. Теперь ваша задача лежать и выздоравливать. Кожный покров отлично восстанавливается, все сможете выйти отсюда через несколько дней. Если будете строго следовать всем рекомендациям лекарей.

Ну да, ну да, как обычно. Так говорят детям и крайне непослушным больным. Я не отношусь ни к тому, ни к другому, потому что возраст давно заставил попрощаться с детством, а побыть не послушным… я банально не успел.

— Если вы будете рядом, то обязуюсь быть шелковым, — пообещала я.

Панна-лекарь улыбнулась:

— Замечательно. Ловлю вас на слове.

Когда она ушла, напоив меня каким-то горьким зельем, одиночество выползло из своего темного угла. Я перебирал в памяти всех врагов, которые только могли на нас иметь зуб. Как ни крути, ничего не выходило. Мы не ссорились, не отбирали клиентуру, не вели себя как законченные торгаши. Значит, копать надо глубже…

Через какое-то время ко мне пришёл дед. Выглядел не очень, словно постарел на десяток лет. Но, увидев, что я иду на поправку, всё же слабо улыбнулся.

— Ещё раз так будешь геройствовать — оторву уши.

— Хорошо, что только уши, — улыбнулся я в ответ. Губы все равно болели, но от того, что рядом находился близкий человек, было куда легче.

«Вот бы Ядвига пришла», — пронеслась мысль, которую тут же пришлось затолкать поглубже.

С чего бы ей приходить? Да и я столько времени старался держать её на расстоянии. Не хватало ещё, чтобы девушка, которая мне нравится, пострадала от проклятия Раудисов. Со своими чувствами я уже разобрался полгода назад. Поначалу хотел начать ухаживать, но потом понял, что боюсь. Огня не боюсь. Разбойников, пытавшихся проломить мне череп во время перехода к глиняному карьеру, не боюсь. Склочного клиента не боюсь. Осуждения людского тоже не боюсь. А за Ядвигу — боюсь. Пока над нами висит это бялтово проклятие, лучше не пытаться заводить никаких отношений. Поэтому и начал вести себя как настоящий козёл.

— Это ж надо было полезть за теми красителями, — проворчал дед. — Где была голова? Хендрик уже вернулся, привез всякого… Попозже к тебе придет, сейчас листики рассылает клиентам, чьи изделия отдать не вышло из-за пожара.