ВЛАДИМИР
Провинциальные музеи, ей-богу, интереснее, чем многозальные музеи громадных городов. Большому музею подавай не лучшее, но бренд. Музей итальянского города Тагена имел свои тонко уловимые прелести. Что я имею в виду? Классик потому и классик, что следует традиции. Мы ждём, что святой Себастьян будет покорен своей судьбе, несмотря на дюжину стрел, проткнувших его, где только можно. Взор святого вознесён в неведомые, непостижимые нами выси. У художника второго эшелона Себастьян смотрит вниз, на стрелы, с печалью понимая, что его всё-таки убьют. Себастьян в музее Тагены, приподняв правую руку, смотрит на одинокую стрелу в своём боку с выражением: "Это что ещё за фигня? Подонок, ты сам понял, что ты сейчас только что натворил? Да я тебе за это глаз высосу!" А ангел, спасая из вод от морского чудовища ошалевшую великомученицу Агату, одной рукой показывает ей путь к спасению. Но вторую держит сзади так, словно собирается хлопнуть непутёвую святую по крепкому крестьянскому заду со словами: "И где ты вечно шляешься? А если бы меня рядом не оказалось?"
Я продолжал любоваться этими персонажами, когда на соседнюю скамеечку присел пожилой джентльмен. Он поотдувался, было жарко, и сказал, показывая на небольшой пейзаж: "Арка Адриана в снегу! И это в южной Италии. Художнику повезло с натурой".
- Или он всё придумал, - ответил я. - И, вообще, у Тициана получилось бы лучше.
Мой собеседник встал, вздохнул: - В Тагене не бывало Тицианов.
И ушёл, забыв на сидении информационный буклетик из соседней церкви. Что-то было обведено: анонс органного концерта в пятницу. В следующую или прошлую я не понял.
В хорошем настроении прошёл я в предоставленный мне музеем кабинет. В запасниках данного учреждения несколько лет назад нашли рукопись на арабском. Музей в здании старинного палаццо, здесь и знать пожила, и иезуитский колледж был, и библиотека размещалась. Сколько лет пролежал свиток, не известно. Содержание было мало кому интересно. Но профессор Скарабелли на одной из конференций поинтересовался, нет ли у меня желания навестить маленький городок в летний период. Немного отдохнуть и немного почитать, по-арабски. Я знаю восточные языки, но и итальянские диалекты, и латынь. Я малоизвестен в научном мире, но есть пара-тройка очень крупных специалистов, которые готовы дать мне хорошие рекомендации. Я не прошу большого гонорара: комнатку в отеле с завтраком, местечко для работы, Wi-Fi. Всё остальное я сделаю сам.
Я приехал позавчера, поселился. Вчера мне предоставили комнатушку для работы. А сегодня! Я замер на стульчике в кабинете, дверь распахнулась, и как-то обыденно вошёл директор музея, внося свиток, только что взятый им из запасников.
- Это наверняка Коран, - с уверенностью сказал он.
Я расписался в получении, в том, что гарантирую сохранность документа во время работы. Он посмотрел на меня, я смотрел на него.
Он сказал что-то типа: "Э! Пожалуйста!", - и вышел.
Свиток я развернул бережно. Обычная арабская вязь. А вот читать не получилось. Не арабский. Или неизвестный мне арабский. С час я бился над текстом, озадаченный возникшей проблемой. Уверенность директора была мне малоприятна, но я тоже процентов на восемьдесят не сомневался, что это переписанный Коран или что-то подобное. Наконец, заварив и выпив чаю покрепче, я стал медленно и вслух по буквам читать написанное. В тексте не хватало гласных, я повторял слова, вставляя гласные по очереди. Я читал, а скорее напевал непонятный мне текст и напряжённо вслушивался в него. Появились знакомые нотки, я ещё ничего не понял, но приободрился. Я продолжал петь и тут меня осенило. Это campanino, диалект ныне известный как ciociaro. Итальянская рукопись, но арабским письмом. Хотелось вскочить и понестись, раскинув руки, как футболист, забивший решающий гол в добавленное время. Но пространство комнатки позволило только встать и замереть с чувством маленького торжества. Я походил между стулом и окном: шаг туда - окно, шаг сюда - стул. Шаг туда - шаг сюда. Сел. Теперь дело пойдёт легче. Начал читать и через некоторое время изумился. Я читал католическое житие писанное по-арабски! Житие святого Лупо!
ЛУПО
Монахам Бенедетто и Лупо пришлось в этот день укладываться спать на голодный желудок и в лесу. Лупо сразу уснул, а благочестивый Бенедетто, отойдя в сторонку, принялся за усердную молитву. Удалась молитва его в ту ночь, право удалась! Даже дождик перестал. Ветер стих, всё внимало горячим словам монаха. Луна облака раздвинула, чтобы поглядеть, кто так хорошо говорит с Богом в ночи. Красиво говорит, от души. И душа сама непорочна, чиста. Тихо, только Лупо храпит под своим кустом. На Небесах тоже прониклись и решили вестника послать, ангела, с чем-нибудь хорошим. Но нескладно всё вышло. То ли ангел пока проснулся, крылья пока надел, пока справился с полётным заданием. А может в ночи заплутал на незнакомой местности в ночи. Не сразу ангел прилетел, запоздал. А Бенедетто тоже чувствовал, что удалась молитва. И хотелось ему просто сигнал получить, что дошли слова его до адресата. Сигнала не дождался, обиделся и спать ушёл. Ему бы не уснуть сразу, подосадовать, как же так поступают с хорошими людьми. Нет! Как назло. Сразу уснул! А Лупо проснулся. По нужде. Самое смешное, по малой. Только рясу задрал, а тут ангел. Ангел то ли не понял, что ошибочка вышла, то ли понял, но решил ничего в миссии не менять. И говорит ангел: "Как звать тебя монах?". Лупо уже чуть и по большому не сходил, но отвечает: "Лупо. Лупо из Тагены"
- Даруется тебе, Лупо ди Тагена, дар предвидения!
- Это я прорицать, что ли буду? - интересуется Лупо.
- Будешь дураком, станешь и прорицать. Это твоё дело - прорицать или нет. А вот предвидеть будешь. Постепенно к тебе это будет приходить. Сперва на немного вперёд будешь заглядывать, а потом и на большие сроки.
И улетел ангел.
Ошарашенный Лупо доделал своё незначительное дело и пошёл досыпать. Но не утерпел и разбудил Бенедетто. И рассказал всё как было. Бенедетто вскочил на ноги с криком:
- Да ты издеваешься надо иной!
И тут к Лупо пришло первое прозрение. Но он даже голову не успел пригнуть, только зажмурился. Левый глаз от удара слегка свернуло. Он всё время с тех пор посматривал на сторону, а с нижнего краю даже выцвел.
