Алекс МУСТЕЙКИС
Миражи. Третье тысячелетие.
2. Жизнь у костра.
Солнце - огромный красный диск, как будто остывший от дневного жара, уже касается нижним краем мохнатой щетки леса, что у самого горизонта. В воздухе, неподвижном и теплом, висит мягкая тишина, полная запахов земли и трав. Небо чисто и прозрачно, только у верхней кромки солнечного диска тянется еле заметная облачная ниточка. Спокойствие и умиротворение летнего вечера. Зеленый луг, скатываясь с вершины холма, обрывается у песчаного пляжа, на который лениво выплескивает редкие волны простершееся до тускнеющего горизонта море. У границы песка и травы горит костер. Искры с треском вырываются из пламени и улетают ввысь, словно стремясь стать звездами. Но еще слишком светло, и искорки растворяются в глубине предзакатного неба.
У костра - несколько человек. Один из них, широкоплечий, мускулистый, с коротко стрижеными светлыми волосами, присев на корточки, шевелит в костре палкой. Девочка сидит напротив, уперев подбородок в колени. В ее глазах отражаются языки пламени.
- Так как же тебя зовут? - обернувшись наполовину, слегка небрежно спрашивает широкоплечий.
- Не знаю, - отвечает девочка.
- Оригинально, - комментирует женщина, полулежащая на траве чуть в стороне от костра. - Она не знает. А откуда ты взялась, куда идешь?
- Я была в Городе. А откуда и куда - этого я тоже не знаю.
- Странно, - лениво говорит женщина. Рядом, по другую сторону костра,
на песке, сидит еще один человек, в очках и с короткой черной бородой. Он говорит негромко:
- У каждого должно быть имя. Его зовут Гор, ее - Марьяна, меня - Торин. И у тебя должно быть имя.
- Может быть, оно и есть. Но мне его никто не говорил.
- Врет она, - безразлично говорит женщина.
- Ты вспомни, как тебя называли раньше, - так же негромко предлагает бородач Торин.
- Меня везде называли по-разному. - Девочка поворачивает голову и внимательно смотрит на Торина. - Наверное, они тоже не знали, какое у меня имя.
- Как тебя называли в последнем месте, где ты была? - спрашивает широкоплечий Гор.
- Опасной преступницей. Но ведь они не знали, как меня зовут на самом деле.
- Чушь какая-то, - говорит Марьяна со вздохом.
Торин молча встает и уходит от костра. Он идет вдоль извивающейся линии прибоя в сторону мыса, далеко выступающего в море.
- Ну а кто тебя послал, и зачем, ты помнишь? - интересуется Гор.
- Никто, - отвечает девочка. - Я сама иду. То есть это я сейчас иду, а раньше ехала на автомобиле.
- Надо же, на автомобиле, - замечает Марьяна.
- А чей был автомобиль? - продолжает свой допрос Гор.
- Мой, - коротко отвечает девочка.
- С ума сойти. - Марьяна зевает, прикрыв рот ладошкой.
- А кто тебе дал автомобиль?
- Один хороший человек. Он его сам сделал, а потом подарил мне.
- А зачем?
- Что - зачем?
- Зачем он тебе его подарил? - разделяя слова, с легким раздражением говорит Гор.
- Он считал, что автомобиль мне нужен, - говорит девочка. - Только он не говорил, зачем. Он мне его просто подарил, и все.
- Ловко, - фыркает Марьяна. Она рассматривает свой перстень в свете костра, и камень сверкает багровым огнем.
- Значит, тебя никто никуда не посылал, никто не давал имени, ни за что ни про что тебе дарили автомобили, и еще называли опасной преступницей... так, что ли? - подводит итоги Гор.
- Мне только один тот человек подарил автомобиль.
- Какие же все это глупости, - говорит Марьяна. Она встает, подходит к девочке вплотную и смотрит на нее сверху вниз, уперев руки в бока. - Такого не бывает, чтобы никто никому не приказывал и не посылал. Тем более тебя.
- А почему меня тем более? - спрашивает девочка.
Марьяна презрительно хмыкает и пожимает плечами.
- А Торин? - вдруг вспоминает девочка. - Он ведь ушел безо всякого приказа.
- Он просто не стал его дожидаться - моего приказа, - самодовольно объясняет Гор. - И правильно сделал.
- Но ведь он мог не пойти? Мог?
- Разумеется, детка. Ведь он свободен. Мы все тут свободны. Правда ему было бы хуже - потом. Но он ушел и подтвердил, что свобода - это, так сказать, осознанная необходимость. Попробовал бы он не осознать!
- А какое ты имеешь право ему приказывать?
- Ишь ты - право, - качает головой Марьяна. - Слова-то какие.
- Мы все тут выбрали меня начальником, - снисходительно поясняет Гор.
- А почему?
- Что почему? - он вдруг раздражается. - А кого еще выбрать? Марьяну? Так она весь свой маникюр обломает при выборах. Торина, что ли? Этого хлюпика, заросшего бородой? Да и кто будет за него? Марьяна своим положением довольна. И потом, раньшето начальником тоже был я.
- Ничего не понимаю, - признается девочка.
- А тебе и понимать не надо, - медленно и раздельно говорит Марьяна. - Он начальник, он и должен понимать, кому быть начальником. А у тебя еще нос не дорос. - Она потягивается и глядит в сторону угасающего заката. Кончали бы треп, спать пора.
Из сгущающегося сумрака к костру выходит Торин. Он принес охапку темных, прогнивших досок и ссыпает их около костра. Несколько досок он подкладывает в костер. Вверх улетает горсть оранжевых искорок. Там, вверху, уже светятся звезды. Кажется, что они висят совсем близко к земле, и достаточно подняться на соседний холм, чтобы коснуться их своей рукой.
- Еще несколько лодок прибило к берегу, - нарушает молчание Торин.
- А что это за лодки? - спрашивает девочка. - Откуда они берутся?
- Их приносят волны, из-за моря, - как всегда, негромко и неторопливо говорит Торин. - Там, за морем, есть чудесная страна. Там живут счастливые люди, никогда не знающие сумерек. Там всегда полдень. - Он поворачивается к морю и смотрит на тонущий в темноте горизонт. Девочка тоже смотрит туда, где над невидимой границей воды и неба светятся дрожащие огоньки звезд. Торин продолжает: - Тем людям неизвестно страдание, там нет боли, там все смеются, и у всех сердце открыто настежь для других. Там свет пронизывает души людей, и не найдешь в них даже клочка ночи... Иногда над морем встают удивительные миражи той далекой чудесной страны...
- Опять запел, - говорит Марьяна. - Что-то мы никогда не видели твоих миражей.
- Для этого надо вставать рано утром, - отвечает Торин.
