– Ты чего? – детектив хлопнул меня по ноге. – Заснул?

– Подожди-ка, – попросил я его, машинально потирая ушибленное колено. – Я вспомнил…

Вероятно, мой тон подействовал на нетерпеливого сыщика, и он замер, боясь пошевелиться.

– Я точно вспомнил! – громко воскликнул я. – Монитор! Понимаешь?

Арсений интенсивно закивал, хотя явно не соображал, о чем идет речь.

– Я был уверен, что подключал Яблочкова к монитору! – я вскочил и возбужденно зашагал по ординаторской. – А оказалось, что нет! Понимаешь? Оказалось, что монитор был подключен к соседу! Это значит, что я забыл, ошибся… А сейчас я вспомнил! Когда я подключил его к монитору, на экране появились цифры: его пульс, давление и сатурация, и я сказал: «хорошо!», потому что все показатели были в норме, и тут как раз песня дурацкая заиграла: «Хорошо, все будет хорошо…», понимаешь? Я тогда еще подумал, что теперь-то точно у доктора все будет хорошо!

Ух! Я плюхнулся на диван. Просто камень с души свалился…

Арсений, наблюдая за мной, с довольным видом снова потер руки.

– А пошли-ка в ту комнату, – предложил он. – Ну, где больные лежат. В палату.

Мне было так легко, что я был согласен идти куда угодно, и вспорхнул вслед за ним.

В реанимационном зале мой странный знакомый, или, как он сам себя называл, напарник, оживился. Хотя, куда уж больше?

– Прикинь, – негромко, но возбужденно говорил он мне, – я в юности любил фильмы ужасов смотреть. Знаешь там, ожившие мертвецы, зомби… А теперь я стою посреди реанимации! Это еще круче! Тебе страшно тут не бывает?

– Бывает, – усмехнулся я, но не стал уточнять от чего.

– Я так и думал, – закивал он. – А ты в курсе, что душа весит двадцать один грамм? Давай взвесим больного до смерти и после? Только весы нужны точные…

– Я вам сейчас тут так взвешу! – предупредила нас медсестра. Она меняла капельницу у пациента и услышала Арсения. – Больных не трогать! Только что всех перестелили.

– Я просто показываю молодому доктору как подключать монитор, – пояснил я, но она уже выходила из палаты. До нас донеслось: «свалились на мою голову…»

– Смотри, – я показал любителю мистики на провода, тянущиеся от одного из пациентов к монитору. – Видишь, почти все наши больные мониторируются. Вот идет кардиограмма, вот уровень сатурации, это измерение давления, это…

– То есть, если сердце стучит нормально, то эта штуковина вот так пикает? – перебил он меня.

– Типа того, – кивнул я.

– А если остановилось, то?..

– Включается аларм, то есть сигнал тревоги. Я бы показал, но медсестра будет ругаться. – Я заметил, что она как раз вернулась в палату.

– Ты можешь остановить сердце? – восхищенно воскликнул Строганов. – Это круто. А потом снова запустить? Прямо как двигатель в машине, да?

– Нет. Я просто отсоединю электрод от пациента, сигнал прервется, и монитор воспримет это как остановку сердца. – Я улыбнулся наивности этого мудреца.

– А-а, – немного разочарованно протянул он. – Давай попробуем?

– Лучше не стоит, – заверил я и скосил глаза на медсестру. Она сидела за столом и заполняла журнал.

– Почему? – и он мгновенно схватил провод и отцепил его от больного. По экрану монитора поползла изолиния.

– А почему он не сигналит? – удивился естествоиспытатель.

– Блин! – я вырвал у него провод и быстро прикрепил обратно к пациенту. Ритм на экране восстановился. – Он не сразу реагирует, должно несколько секунд пройти, и тогда он заорет.

– Вау! – искренне обрадовался Арсений. – А если я к себе его приделаю?

– Ну, если у тебя есть сердце и оно сокращается, то пойдет нормальная ЭКГ, – раздраженно пояснил я. – Это же элементарно!

– А если к соседу? – и он указал на лежащего рядом пациента, который, кстати, не был подключен к монитору.

– То же самое. Монитору все равно, к кому ты его подключаешь. Главное, чтобы сердце работало в правильном ритме и с нормальной частотой, и…

– А почему не на всех мониторы? – перебил меня напарник.

Я вздохнул.

– Потому что ломаются. А новых не дают.

– То есть, ты подключил того мужика к монитору и…?

– И монитор должен был сигнализировать, если бы что-то пошло не так. Но у Яблочкова остановилось сердце, а аларм не сработал, потому что оказалось, что монитор подсоединен к другому пациенту, понимаешь? Медсестра заметила, что больной не дышит и посинел, снова подключила монитор к нему и стала реанимировать, но сколько времени было упущено, никто не знает…

– Я понял, – негромко сказал Строганов. – А медсестра всегда сидит за этим столом? – и он кивнул в ее сторону.

– Да. Их две на дежурстве. Они делят ночь. Одна работает в зале, другая идет отдыхать. Если есть возможность, конечно, – добавил я. – А если что-то происходит, то ее вызывают из сестринской.

– А доктор где?

– Везде, – улыбнулся я. – В зависимости от ситуации.

– В тот день… – начал было Строганов, но я его перебил:

– В тот день, как назло, медсестра вырубилась. Ну, заснула. Сказала, что проспала не больше пятнадцати минут, но именно в это время с Яблочковым что-то случилось. Когда медсестра проснулась, он уже не дышал. Человеческий фактор, – я развел руками.

– Заснула прямо за столом? – уточнил Арсений.

Дежурившая медсестра, одарив нас угрюмым взглядом, пошла санировать больного. Загудел аспиратор, запищал монитор, сигнализируя о том, что аппарат ИВЛ отсоединен от пациента. Да и сам аппарат стал трезвонить на всю палату. Медсестра нажала на кнопку временного выключения звука, и стало тише. Арсений с интересом наблюдал за манипуляцией. Затем, пока она мыла руки, подошел к столу, полистал открытый журнал учета расходных материалов и потрогал бутылку минеральной воды, которую пила медсестра.

– А где холодильник? – вдруг поинтересовался он.

– В коридоре. – Я кивком головы указал направление. На конкурсе самых нестандартных вопросов этот парень явно займет первое место.

Строганов быстро вышел и бросился к холодильнику. Открыв его, он внимательно изучил содержимое. Затем извлек что-то из пакета и съел.

– Вода у нее холодная, я и решил посмотреть, – невразумительно пояснил он и направился в ординаторскую.

Я, еще раз оглядев пациентов, последовал за ним.

– А в тот вечер медсестра пила минералку? – спросил он, едва я вошел.

– Анжела кока-колу пила, – вспомнилось мне. – Она часто ее пьет.

– А она не говорила, что вкус был какой-то странный? – поинтересовался сыщик.

– Нет. Кстати, я сам ее пил утром, уже после дежурства, обыкновенный вкус. – Я устало сел на диван.

– Ты выпил колы и … – Арсений выжидательно посмотрел на меня.

– Да, меня тоже утром срубило, но это часто после суток бывает.

Строганов передразнил меня, причем довольно гнусным тоном:

– «Это часто после суток бывает»! Вы оба пили колу – и вас обоих срубило! Потрясающее совпадение! – и, не давая мне возразить, продолжил: – Кто из посторонних заходил в реанимацию вечером?

– А с чего ты взял, что были посторонние? Не было… – Я развел руками, но тут нервный сыщик аж замахнулся на меня, и я отпрянул.

– Должны были быть! – прикрикнул он. – Доктор, соберись! Ты ведь уже вспомнил, как подключил монитор к мужику…

– Не к мужику, а к пациенту! – буркнул я. – К тому же, доктору.

– Что, мужик не может быть пациентом? А доктор – мужиком? – съязвил Арсений. – Это же элементарно! Убийца, как и я, замаскировался под доктора… или медсестру… или санитарку! Он пришел и подсыпал снотворное в колу… Вспоминай давай!

Я ошарашенно попытался представить замаскированного под доктора убийцу, но перед глазами возникал только Арсений Строганов в образе интерна-невролога. Я усмехнулся видению и отрицательно покачал головой.

– Так, не хочешь, значит… – нахмурился сыщик. – Ладно, пойдем другой дорогой… Вы торчите в той комнате, где лежат больные, все двадцать четыре часа? и ни на минуту не выходите, да?

– Нет, конечно, – возразил я. – Возим больных в операционную, на исследования… Или, бывает, на отделения вызывают, если там кто-нибудь помирать начинает… Слушай, – вдруг припомнил я, – на том дежурстве нас вечером вызывали на соседнее отделение, у них там пациент был с остановкой дыхания, зубной протез гортань обтурировал…