Разумеется, как и любая комбинаторная или found-техника, операции Черкасова вызывают ряд вопросов относительно степени вмешательства оператора машины в её деятельность: насколько предиктивный набор смартфона, с использованием которого создана часть входящих в эту книгу текстов, привык к полностью антропогенным стихам Черкасова, зачастую обнаруживающим удивительное сходство с обработанной им машинной речью (иными словами, что является причиной, а что следствием?), какой процент выданных анализатором корпусов стал частью экспериментов вроде «вспышки щебня» и «оттепели…» и т. п. Но сейчас, пока мы движемся по мерцающим цифровым тропам, чтобы вглядеться в хищное лицо случайности и разглядеть в нём собственные черты в той мере, в которой это позволяет нам наш проводник Андрей Черкасов, смело укрывающий нас от технофобной паники собственным именем и собственной авторской функцией, мы не историки литературы – мы случайные путники, не перестающие удивляться. И пока мир во всей его онтологической полноте неясен нам до конца, пока существует само удивление – возможна и экспериментальная поэзия, с каждым новым жестом, с каждой новой технической возможностью переживающая новые и новые метаморфозы. Опыт, мысль, след, аффект, знание, отсутствие всего этого переводятся на новый язык. А затем переводятся ещё раз. И ещё. И ещё.