Он пытается трахнуть меня, полностью не сняв мои джины, но когда, наконец, их стягивает, то разворачивает меня и наклоняет над столом, чтобы моя попка была выпячена ему навстречу. Я ниже Бэррона и мой рост не совсем подходит для этой позы, но когда я встаю на цыпочки, у нас все получается. Хватаюсь за раковину, нуждаясь в опоре, и смотрю на него через плечо.
Он входит в меня сзади и его взгляд сосредоточен на моей заднице. Бэррон ничего не говорит, и я тоже. Слова здесь не нужны. Мы два человека, которые не знают, что будет в будущем, но отчаянно нуждаемся друг в друге. Он двигается быстрее, чем когда-либо прежде, сильно сжимая мое тело. И хотя я не кончаю, наблюдая за его беспорядочными движениями, когда он гонится за своей потребностью, но это того стоит.
Бэррон толкается в меня в последний раз, а затем наклоняется и крепко меня обнимает, используя как опору.
— Охренеть, — говорит он, когда его тело перестает дрожать, и он приходит в себя. Отступив, Бэррон не сводит с меня глаз, тяжело дыша. Я смотрю на представшую передо мной картину. Его джинсы вокруг лодыжек, твердый член торчит, мышцы напряжены. Боже. Если бы я могла сделать фото и сохранить этот момент, я бы так и поступила.
Мы восстанавливаем дыхание в тишине, молча одеваемся, а затем просто стоим, пялясь друг на друга. Бэррон проводит рукой по лицу и по волосам. Затем сглатывает, выравнивая дыхание.
— Ты не… кончила. Да?
Качаю головой.
— Нет, но секс был так горяч, что это не имеет значения.
— Позже заглажу свою вину. — Он поправляет рукава своей фланелевой рубашки. — Сейчас я должен забрать девочек.
Во мне зарождается надежда. Позже. Будет позже.
— Верно. — Киваю, радуясь, что он не выгнал меня. — Мы обещали им печенье.
Бэррон кивает, на его лице появляется намек на мягкую улыбку, но затем исчезает.
— Обещали.
— Хочешь, я поеду с тобой?
Он указывает головой в сторону двери гаража.
— Ага. Садись возле меня.
Нервно хихикаю и застегиваю джинсы.
— А ты не собираешься выкинуть меня из грузовика по дороге? Кажется, я видела такое в каком-то фильме. Если хочешь, чтобы я уехала, просто скажи. Тебе не нужно меня убивать.
Бэррон держит ключи в руке, моргает и хмурит брови.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала.
— Хорошо. Скоро приду. Просто мне нужно, ну понимаешь, привести себя в порядок. — Указываю себе между ног, как будто это не очевидно.
Он больше ничего не говорит и уходит.
Я иду в ванную комнату возле прачечной, проклинаю себя в зеркале, а потом встречаюсь с Бэрроном в гараже. Он сидит в грузовике, устремив взгляд на подъездную дорожку, солнечный свет бьет ему в лицо. Смотрю на него, его карие глаза такие красивые и темные, но я вижу тревогу, написанную на его лице.
Я ничего не говорю. Жду, пока он начнет разговор. Бэррон всего в нескольких дюймах, но, кажется, что нас разделяют мили.
Он сглатывает и прочищает горло.
— Она когда-нибудь говорила тебе, почему ушла?
Думаю о нескольких разговорах с Тарой о Бэрроне и о документах о разводе.
— Она говорила только то, что больше не могла оставаться в Техасе. Она чувствовала себя… загнанной в ловушку.
Бэррон делает глубокий и медленный вдох, не сводя глаз с дороги. Кивнув, заводит двигатель. Грузовик оживает, и меня гложет тревога, потому что я не знаю, что будет дальше. Хотя я была готова ко всему, что могла предложить мне жизнь, когда пересекала границу Калифорнии, но я не ожидала встретить Бэррона Грейди.
ГЛАВА 30
Рождество, которого у меня никогда не было
Возможно, я перегнула палку
КЕЙСИ
Когда я думаю о Рождестве, в моей голове всплывают две вещи. Искусственная елка, высотой в тридцать футов в нашей прихожей, и мой папа, поющий «Jingle Bell Rock», колотя китайскими палочками для еды по двери моей спальни, потому что в четыре утра он был в стельку пьян. Также помню, как моя мама вызывала копов, потому что папа разбил рукой окно после того, как застукал ее в постели со своим дружком. Славные времена.
Еще одно воспоминание о Рождестве. Я открываю подарки вместе с матерью и понимаю, что их все выбирала она, и нет ни одного из тех, что хотела я.
Сегодня все изменится. Наступил сочельник, и мы с девочками занимаемся разными рождественскими делами, в то время как Бэррон помогает Моргану загонять скот, пока сегодня ночью не успела обрушиться очередная снежная буря.
Вы только посмотрите на меня в фартуке с изображением снеговика, который я купила на днях в Амарилло. Разве у меня не праздничный вид? Я также приобрела себе пижаму, как у девочек.
Просмотрев кулинарную книгу бабушки Бэррона, перевожу взгляд на малышек.
— Какое печенье будем печь теперь? — спрашиваю я их, мой фартук весь в муке. Ладно, у Бэррона вся кухня в муке, но я уверена, что он не будет предъявлять претензии. Уходя, он сказал, что ему не терпится отведать печенья, а мне не терпится отведать его.
Сев лежит на столе и стонет, крепко держась за столешницу, ее ноги болтаются в воздухе. Похоже, она пытается заняться бодисерфингом.
— У меня голова болит от всего этого Рождества.
Закрываю кулинарную книгу.
— Больше не будем печь печенье?
Сев закатывает глаза, драматично сползая со стола на пол. Она напоминает мне сдувшийся воздушный шарик.
— Хватит уЗе. Это слишком.
Наверное, она права. Мне пришлось отправить Лилиан в магазин, потому что у нас закончилась мука и сахар. Весь наш стол в печенье, возможно, этого и правда достаточно.
Кэмдин вздыхает, слезает со стула, смотрит в изумлении на сестру, затем на меня.
— Мне нужно покупаться. Мои подмышки воняют.
Смотрю, как она бежит по коридору.
— Тебе нужна помощь?
— Не-а. — Кэмдин машет рукой, не оборачиваясь. — Я сама.
Я улыбаюсь, смех слетает с моих губ, когда снимаю с себя фартук. Я совсем не хочу покидать этот дом. Страшно этого боюсь. Мы с девочками так сблизились. С ними я действительно могу быть собой. В том числе и с Лилиан, которая только что вошла в дом.
— Я взяла самое необходимое. — Лилиан ставит на стол бутылку вина, за которой следует ящик пива для Бэррона. Она смотрит на печенье. — Вашего печенья хватит, чтобы накормить целую армию.
Закрываю крышкой банку с зефирным кремом и понимаю, что ее облизывал кот. На внешней стороне есть черные волосы.
— Фу, Вейдер.
Мы с Лилиан смотрим на Сев, которая сидит возле кота и расчесывает его расческой Бэррона. Подруга смеется.
— Не говори ему.
— Не буду.
Откупоривая вино, она оглядывается через плечо на Сев.
— Итак, теперь, когда девочки занимаются своими делами, что, черт возьми, произошло вчера? Морган сказал, что сюда заявилась Тара.
У меня не было времени рассказать Лилиан обо всем, что произошло после приезда Тары и секса на столе. Не то чтобы я собиралась рассказывать ей о сексе. Слышу журчание воды в ванной и задаюсь вопросом «Можно ли оставлять Кэмдин там одну?». Ей пять лет. Она в состоянии принять ванну сама, верно?
Кэмдин можно оставить без присмотра на несколько минут, Сев — ни в коем случае. Повернитесь к ней спиной, и она сразу попытается оторвать крылья пчеле, чтобы забрать ее жало. Это реальная история. Я не знаю, как пчелы выживают в эти холодные зимы, но она нашла одну. Это не имеет ничего общего с тем, что происходит у нас здесь, среди кучи рождественского печенья.
— Эй? — Лилиан наливает себе бокал вина и щелкает пальцами перед моим лицом. — Что случилось?
Бросаю взгляд на Сев, будучи неуверенной, слышит ли она нас. Не из-за того, что ее может интересовать наш разговор, а потому что в данный момент она снимает с елки все украшения. Это происходит каждый день и сводит Бэррона с ума, потому что он постоянно на них наступает.
