Цель Финрода была близка, но занята и очень зла.

— Убить его, — не глядя на пленника сказал главный. — И не отвлекать меня!

— Как скажете, посланник господина, — склонившись ответил «обычный».

— Схарчить можно? — пискнул обнаруживший Финрода орк.

— Жри! Позволя… аааа! — заорал вдруг, не договорив, главный, схватившись за голову. Он заметался, рухнул на землю и принялся кататься, словно испытывая сильнейшую боль, а Финрод продолжил тихо петь.

Орки, лишившись проводника злой воли господина, в панике бросились как можно дальше от вод Сириона и попали сначала под стрелы отряда Финдарато, а немногим позже познакомились и с их мечами.

Артаресто выслушал добравшегося гонца брата, и его верные, зарядив камнями метательные машины, принялись со стен обстреливать лагерь ирчей, отвлекая тех от переправы части воинов Минас-Тирит на берег.

Тем временем голос Артафиндэ звучал все громче. Он рассказывал о Свете и о Древах, о благих днях и мощи Стихий, о храбрости нолдор и о любви. Как только Финрод подумал об Амариэ, орки шарахнулись и скрючились, закрыв лица руками, испугавшись света, который исходил от эльфа. Возможно, это лучи Анара, ненадолго выглянувшего из-за туч, сверкнули на золотых волосах эльда, но разве тогда это было важно. Финдарато стоял один среди вражеского лагеря, пел о любимой и видел, как тот самый главный, ради которого он и затеял свою вылазку, дернулся в последний раз и затих. Артафиндэ устало замолчал, медленно развернулся и успел заметить уродливую лапу с кривым ножом почти у своего горла. Финрод резко принял в сторону. Горячая боль обожгла щеку. Вновь замах. Уклонился. Еще тварь. С ятаганом. Не успеть — или нож, или кривой клинок.

Кто именно толкнул его вбок, чья алая кровь залила ему лицо и руки, кто, падая, успел вложить ему в ладонь свой меч, Финдарато узнал позже, когда бой уже был окончен. Пока что же он без остановки убивал тварей, мстя за каждого погибшего нолдо.

Маглор устало прислонился к стене и снял шлем. Бой шел третий день к ряду, и это была первая передышка, которую позволил себе нолдо. Омерзительный грохот стоял в ушах, хотя тварей удалось остановить и даже немного отбросить от Врат. Кровь пульсом стучала в висках и от этого делалось неуютно, словно кто-то внушал мысль о скорой смерти.

Макалаурэ чуть качнул головой и ненадолго прикрыл глаза, пытаясь понять себя и свои чувства.

На этот раз навязчивый ритм и скрытый за ним смысл показался ему чужеродным. Пораженный собственной догадкой, Кано спешно направился к воинам, застав их в подавленном состоянии. Конечно, радостного в происходившем вокруг было мало, но даже в самые трудные периоды сражения его нолдор никогда не теряли веры в себя и своего лорда, отважно противостоя силам Ангамандо.

— Вайвэ, — обратился он к другу, — о чем задумался?

— Все тщетно, Кано, — бесцветным голосом ответил он. — Грядет наш конец. Посмотри, друг и лорд, войско Моргота огромно…

Договорить ему Макалаурэ не дал, неожиданно начав песню. Его голос разносился по крепости, пробуждая и буквально выдергивая нолдор из наведенного оцепенения. Чем больше воинов приходило в себя, тем сложнее становилось вести мелодию Макалаурэ. Чуждый, навязанный извне ритм мешал, грозя превратить ее в фальшивое подобие мелодии.

Тем временем войска Моргота пришли в движение, начиная новое наступление на Врата. Канафинвэ не мог прервать мотив, продолжая невидимую для других борьбу. Единственное, что он сделал, это написал приказ для Вайвиона и поручил командование ему. А голова тем временем начинала болеть все сильнее, и уже отчетливо слышался яростный шепот — колдовство Врага не желало отступать.

На этот раз Маглор не рвался вперед, да и не смог бы он просто сражаться и ни разу не сфальшивить. Однако он тоже покинул крепость и двинулся в сторону орочьего войска, обходя его основные силы. Его сопровождал лишь десяток верных, готовых прикрыть и поддержать своего лорда.

Их маневр удался — словно обезумевшие, ирчи перли вперед, на верную смерть, что несли им копья, стрелы и мечи нолдор. Гонимые командирами и барабанами, твари шли, спотыкаясь о тела убитых, но даже не пытались в привычной им манере трусливо убежать. Маглор прекратил петь, и в следующий миг апатия охватила и его самого, и спутников, а в основном войске лучники пропустили залп.

— Мы должны заставить замолчать барабаны! — приказал Макалаурэ. — Это они гонят тварей, лишая их страха, а нас заставляют сложить оружие, — через силу проговорил он. — Я буду петь и сдерживать магию Моргота, но если не уничтожим их, то долго не выстоим.

Кано глотнул из фляги воды, и вновь его голос заставил утихнуть гадливый шепоток.

По понятным причинам подобраться незамеченными они не могли, но и барабанщиков было немного.

Один из верных попытался испортить инструмент стрелой, однако она оказалась бессильна. Он успел спустить тетиву еще один раз, в ирча, когда подлетевшие к ним твари вынудили нолдор взяться за мечи.

Бой был недолгим. Последний орк уродливой тушей лежал на земле, но барабаны не прекращали звучать.

— Эру Единый! — воскликнул один из спутников Макалаурэ.

— Не подходи к ним, — хрипло произнес Маглор. — Я справлюсь. Следите, чтобы другие твари не подобрались к нам.

Перехватив удобнее меч, Канафинвэ двинулся на инструменты. Он пел об истинном Свете, о Камнях и об отце, когда его меч пронзил первый барабан. Тот издал странный звук, отдаленно напоминающий вой, а в голове, несмотря на не прерванную песнь, вновь раздался шепот.

— Ты многое возомнил о себе, менестрель! Тебе не одолеть меня, покорись воле моей!

Не обращая внимания на омерзительные слова, Макалаурэ двинулся к следующему барабану, а его спутники тем временем вновь взялись за луки — часть орков все же обнаружила небольшой отряд у себя в тылу.

Второй инструмент стоил Маглору бОльших сил — ноги начали подрагивать, а из носа хлынула кровь, мешая петь.

Оставался один, последний, от которого веяло тьмой, словно сам Моргот накладывал на него чары. Маглор взмахнул мечом, представляя, что поражает убийцу деда, а не инструмент. Страшный визг, переходивший в хрип, разнесся над равниной. Макалаурэ рухнул на колени, но не разжал рук, державших меч, не выдернул клинок из орущего барабана, но петь более не мог.

— Атар! — воззвал он, пытаясь вдохнуть и сглатывая собственную кровь. — Айя, Фэанаро! Айя, нолдор!

Нолдор подхватили клич своего лорда и еще десять мечей вонзились в инструмент, заставив его наконец замолчать. Обессиленный Маглор рухнул на землю, но тут же был заботливо подхвачен верными.

— Уходим! Скорее! — приказал один из них. — Иначе нас сметут!

Он указал куда-то в сторону крепости — темное войско бросало оружие и в панике бежало прочь.

Макалаурэ окончательно пришел в себя на полпути и, несмотря на возражения верных, подозвал коня, вероятно, лишившегося своего всадника, дабы присоединиться к основным силам Врат.

Армия Хисиломэ совместно с войском из Ломинорэ теснила тварей Моринготто, постепенно зажимая их в клещи. Все шло по плану, даже Аракано, вняв речам отца, подчинялся приказам и не рвался в одиночку вперед, дабы сразить как можно больше орков и прочих тварей. Финголфин ожидал гораздо больших сил Моргота, однако, судя по всему, основной его удар пришелся не на Барад-Эйтель, как он в свое время предполагал. Победа казалась скорой и легкой, однако Нолофинвэ был предельно внимателен и собран, ожидая какой угодно подлости от врагов.

Орки отступали, но еще не обратились в бегство, а некоторые твари даже предпринимали попытки прорваться вглубь войска нолдор. Большинство было незамедлительно убито, некоторым удавалось продержаться чуть дольше, но в итоге и они оказывались на земле. Никто не придал такому поведению тварей особого значения, ведь бой продолжался, и живых орков оставалось еще много.

Как именно это произошло, не видел никто, а все находившиеся поблизости погибли на месте и не могли рассказать ни королю, ни своему командиру, как по телам тех самых странных ирчей пробежали темные огоньки, а мгновением позже их туши разлетелись на клочки. Вместе с острейшими осколками незнакомого нолдор материала, вероятно, служившего им броней.