— Да мне, в общем, тоже, — признался советник.

Он отошел от окна и, сложив руки на груди, прошелся по комнате.

— Впрочем, полагаю, — заговорил скоро он, — вы правы. Необходимо выслать отряд к Бритомбару, чтобы встретить его.

Алкариэль просияла:

— Да, верно! Он же не может ехать через Белерианд один. Но как же Врата?

— Вайвэ останется тут, не в первый раз. Вы ведь тоже отправитесь с нами?

— Разумеется! — почти возмутилась нолдиэ от того, что друг рассматривал даже теоретически возможность обратного.

— Значит, решено — вы, я и отряд воинов.

— Когда? — уточнила деловито Алкариэль.

Теперь, когда стал ясен примерный план действий, волнение начало стихать, и только сердце нет-нет да принималось учащенно колотиться в груди при мысли, что ее мельдо скоро вернется к ней.

— Не прямо сейчас, — ответил Оростель и, вернувшись к столу, достал карту. — Ему еще предстоит пересечь море, а это займет несколько месяцев.

— Уверены? — леди встала и присоединилась к нему у стола.

— Да. Теперь, когда Стихии больше не чинят препятствий…

И они, послав гонца за Вайвионом, принялись обсуждать план действий.

— Все фэар могут вновь обрести роа!

— Свобода!

— Кто-то уже вышел?

— Где нолдоран?

Души переговаривались, удивлялись и… спешили за майяр к невиданным ими до тех пор вратам. Серые, как и все в Мандосе, они не были тусклыми, а словно светились изнутри. Фэар проходили, а слуги Намо все продолжали объявлять волю валар. Казалось, не было ни единой души, которая не стремилась бы обрести тело вновь.

— А если я еще никогда не имела роа? — растерянно спросила малышка проплывавшего мимо майа.

— Так оставайся, — ответил тот. — Никто ж тебя не гонит.

— Но я хочу получить роа, — тихо произнесла она.

— Тогда проходи.

— Я буду совсем крохой?

Майа призадумался и лишь спустя некоторое время произнес:

— Сомневаюсь. Твоя душа выросла и окрепла.

— Так я теперь как все нолдор?

— Не совсем. Ты еще очень юна. Твои родители живы?

— Только отец.

— Скажи мне, кто он, и я попрошу ветра передать ему весть о твоем возвращении, — с улыбкой предложил майя.

— Лорд Айканаро Арафинвион, — ответила она.

— А-а-а, — протянул слуга Намо, — один из этих… лучше сиди здесь.

— Но…

— Сиди, я говорю!

— Вот ты где, — радостно проговорила фэа Лантириэль. — А мы с Морьо тебя обыскались.

— Я хочу возродиться, — ответила дочь Аэгнора.

— Конечно. Думаю, нам стоит пойти вместе. А ты как считаешь?

— Меня не пускают…

— Что? — подошедшая фэа Карнистира грозно двинулась на майа. — Это ты ее хочешь удержать? А как же договор?!

— Я лишь сказал, что такой крохе лучше здесь…

— Не тебе решать.

Слуга Намо предпочел не спорить и удалился от сына Пламенного. Сам же Фэанаро решил удостовериться, что все нолдор покинут Чертоги, потому как, несмотря на уговоры Макалаурэ и Карнистира, он все еще был в Мандосе.

— Ланти, ты готова? — спросил Морьо.

Синдэ кивнула. Карантир взял на руки малышку и уверенно пошел к вратам.

— Знаешь, мне немного страшно, — призналась Лантириэль.

— Боишься вновь получить тело? — удивился Карантир.

— Нет, — тут же ответила целительница. — Но вдруг… вдруг это ловушка?

— Сомневаюсь, — подумав, отозвался Морифинвэ. — К тому же Кано нашел бы способ сообщить нам об этом.

— Он уже возродился?

— Должен. Он отправился в числе первых, — сказал Карантир и тут же пояснил: — Наш менестрель очень тоскует по жене.

— Конечно. Хорошо, что мы вместе… ой, то есть нет, я имела в виду…

— Я понял, мелиссэ, — фэа нежно потянулась к возлюбленной, и вскоре они втроем прошли через врата, шагнув в чистейший изначальный свет этого мира для того, чтобы спустя несколько мгновений обнаружить себя на траве в садах Лориэна.

— Так вот ты какая! — воскликнула Лантириэль, глядя на малышку.

— Очень похожа на отца, — произнес Морьо, — лишь глаза Анд… мамы.

— Это и есть Анар? — спросила эльфиечка, глядя на окутывавший их свет.

Синдэ кивнула, а Морифинвэ вскочил на ноги и, качнувшись, произнес:

— Этого просто не может быть. Ланти, это… это Лаурелин!

Целительница охнула и с восхищением огляделась по сторонам. Дочь Айканаро с интересом изучала мир и свое тело, Морьо замер, не веря своим глазам, и вздрогнул, когда Лантириэль прижалась к нему, запустила пальцы волосы и нежно коснулась губ.

— Мелиссэ, — прошептал он, целуя любимую.

Яркий свет Анара слепил глаза. В груди росло и ширилось ожидание чуда. Точнее, оно уже случилось, и Итариллэ с трудом верила в произошедшее.

Она неторопливо брела по дорожкам сада, вспоминая не такой уж и далекий день, когда ощутила осанвэ мужа. Короткое и еще очень неумелое, но оно само по себе ей сказало о многом.

Принцесса остановилась у самой кромки прибоя и поглядела на укрытую лазурной синью даль.

«Неужели теперь не придется прощаться с ним навсегда? — подумала она и порывисто прижала ладони к груди. — И он навсегда останется со мной… Как такое возможно?»

Ответа она пока не знала — Туор очевидно плохо владел новым для него искусством и многого объяснить во время того короткого разговора попросту не успел.

«Значит, придется учить его», — подумала Итариллэ. Но эта мысль, как и сами предстоящие хлопоты, была приятна.

Она обернулась и посмотрела на видневшиеся вдалеке городские стены, умело спрятанные между скал. Дозорные на валганге стояли неподвижно, всматриваясь вдаль, однако в позах их ощущалось характерное напряжение. Город, затаив дыхание, ждал возвращения своего лорда.

Принцесса уже привычно разулась, закрыла глаза, и мысль ее полетела вперед, обгоняя ветер. Туда, где в полях шелестели высокие травы, лаская ноги коней, где птицы пели в густо-синем небе, рассказывая всем и каждому о победе. Отряд эльфов Виньямара спешил домой, и впереди Итариллэ наконец разглядела того, кто занимал теперь все ее мысли. Сердце подпрыгнуло в груди и учащенно заколотилось.

«Melmenya! — воскликнула мысленно она. — Муж мой…»

И ей показалось, что Туор услышал ее. Он чуть нахмурился, как часто делал раньше, когда слабое человеческое зрение мешало ему разглядеть цель, и стал выискивать впереди что-то.

«Прежние привычки умирают медленно», — поняла Итариллэ.

Однако теперь ей стало очевидно, окончательно и бесповоротно, что ее любимый бессмертен. Тот самый свет, которого никогда не бывало в глазах атани, зажегся в зрачках Туора. И Эарендила, что ехал теперь рядом с отцом. Принцесса невольно вскрикнула, и голос ее победной песней взмыл к небесам.

Воины на стене внезапно зашевелились, дозорные кинулись к воротам, и Итариллэ, вернувшись мыслями в Виньямар, подобрала подол платья и помчалась со всех ног туда, где показался уже въезжавший в город отряд.

— Туор! — воскликнула она на бегу и кинулась на шею торопливо спрыгнувшему на землю мужу. — Это и правда ты? Любовь моя…

— Да, это я, — прошептал в ответ тот и, обхватив шершавыми от мозолей ладонями ее лицо, принялся разглядывать дорогие черты.

Супруги молчали, чувствуя, что никакие слова не скажут теперь больше, чем говорили их взгляды. Наконец, Идриль улыбнулась и провела пальцем по короткой, аккуратной бороде Туора:

— И все же ты совсем, совсем не изменился!

— Ты этому рада?

— Да! Я люблю тебя таким, какой ты есть…

Она прижалась к его груди, и тот крепко обнял ее в ответ. Их сын спешился и, улыбнувшись понимающе, отвел свою лошадь в сторону.

— И мне не нужно будет с тобой прощаться, — закончила начатую ранее мысль Итариллэ.

Туор немного отстранился, аккуратно приподнял лицо жены и, поглядев на нее долгим взглядом, наклонился и поцеловал. Итариллэ прильнула к нему, с удовольствием запустив в длинные волосы мужа пальцы, и оба забыли на несколько долгих мгновений об окружающем мире.