Птицы уже успели проснуться, и их радостный щебет сопровождал Тэльмэ всю дорогу до дома мужа.

Заметив собственную оговорку, она покачала головой и сама себе задала вопрос:

«А где же тогда твой, скажи-ка?»

И в самом деле — есть жилье родителей, есть построенное Атаринкэ. Но что такое дом, если разобраться? Это не просто четыре стены и крыша над головой, нет. Это место, куда тебе хочется возвращаться.

«Значит, и дома у меня пока нет», — подвела она итог своим размышлениям.

Эта мысль, как ни странно, не огорчила: ей не приходится спать на траве под открытым небом, есть, куда вернуться, и это факт. А свой дом… Может, когда-нибудь потом она его обретет. Или, в крайнем случае, проживет и без оного.

Лехтэ прибавила шаг, потом еще, и, в конце концов, побежала быстро-быстро, стараясь обогнать ветер. Пожалуй, надо будет сразу собрать вещи в дорогу, чтобы потом не возвращаться. Влетев в садик, она огляделась и, убедившись, что не ошиблась случайно, вошла.

— Что решил? Сразу отправишься, куда… тебе посоветовали, или же вместе строим крепость Ресто? — спросил Финрод, глядя на Сирион, мерно кативший свои воды.

Было ясно, но прохладно, от реки веяло свежестью и совсем немного тянуло тиной, что скопилась у заросших осокой берегов.

— Я умею держать слово, — немного обиделся Турукано. — Обещал помочь, значит, так и сделаю. Но потом, как будут готовы укрепления, сразу же покину вас.

Финдарато кивнул:

— Ириссэ?

— Что? — не понял Тургон.

— Она знает о твоих планах?

— Частично, — поморщился нолофинвион. — Не разделяет она мое желание укрыться. Но и бросить ее не готов.

— Идти дальше с Артанис ей было нельзя, оставаться здесь — неинтересно. Куда она рвется-то? — решил уточнить Артафиндэ.

— В новые земли, — проворчал Тургон. — А также в Химлад.

Голос кузена не понравился Финроду, злость и досаду слышал он в нем.

— Прекрати, пожалуйста, — спокойно сказал он. — Твоя сестра всегда была дружна с ними. И если горе затмило твой разум, то не настраивай и ее против родичей. Не на них следует обратить свой гнев.

— Что-то ты разговорчивее стал, как Артанис попрощалась и продолжила свой путь в Дориат, — раздраженно заявил Турукано. — При сестре ты был тих и во всем со мной соглашался…

— Турьо! Нарываешься, — рявкнул Финрод. — Или тебе не хватает ссоры, а то и драки? Не на ком сорваться?

Турукано хотел возразить, но заведенный Финдарато не унимался.

— На плоты! Шестом поработай, а не языком, камни потаскай, а не с чертежами сиди!

Наконец он выдохся, сам удивившись вспышке своего гнева. Всегда рассудительный и сдержанный, он не смог обуздать свои эмоции, ощущая за каждым недобрым в отношении родичей словом и даже мыслью кузена хохот Врага.

«Раздор — вот что может сгубить нолдор, — подумал он. — А, значит, нельзя допустить подобное. Раз поверили на берегах Митрим — стоит доверять и сейчас».

Турукано незамедлительно ушел, решив заняться расчисткой, а после и разметкой территории, на которой предстояло построить крепость. Он переправился на плоту, захватив с собой инструменты и мешки с провиантом для уже работавших там нолдор.

Основной лагерь пока был разбит на берегу, остров еще только предстояло сделать обжитым. До самого вечера Тургон не видел Финдарато, который, по-видимому, так и не пересек реку, предпочтя найти себе занятие подальше от него. Ородрет же старался не попадаться кузену на глаза, увидев в каком настроении и как тот корчует пни. Самый робкий из братьев, Артаресто решил подготовить места для отдыха занятым стройкой нолдор. Верные оценили такой ход своего лорда и были даже благодарны, потому как возвращаться в лагерь хотелось не всем.

Косуля стремительно убегала, однако ускользнуть от всадницы ей было не суждено. Пара метких выстрелов быстро забрала жизнь животного, дав нолдор сытный ужин. Конечно, этой туши на всех не хватило бы, но имелись припасы, да и не одна Ириссэ охотилась в лесах, что росли вдоль Сириона. Как только заканчивались северные скалы и каменистые равнины, начинались тенистые рощи, в которых в изобилии водилась дичь. Туда, на юг, и пролегал каждый день путь отряда охотников, неизменно возглавляемый Аределью.

Вернувшись в лагерь, дева переоделась, ополоснувшись в реке, а затем предпочла немного полежать на берегу, подставляя лучам Анара свое лицо, согреваясь и отдыхая.

Ириссэ понимала, что, будучи дочерью короля, она не имела права ограничивать свои обязанности лишь охотой, но находиться все время при брате было тяжко. Его идеи запереть ее и верных в одному ему известном месте, разорвав любые контакты с родичами, претили ей. Аредель желала познавать новое и самой отомстить Врагу за смерть деда. Она не раз представляла, как Моринготто падет именно от ее стрелы, как рушатся стены его твердыни, как братья и кузены на развалинах высаживают так ненавидимые падшим валой деревья, и она, спустя годы, охотится там, вспоминая свой меткий выстрел.

Вынырнув из мечтаний, Ириссэ вернулась в лагерь, желая найти Финдарато. Дева решила поговорить с кузеном и выяснить, что же произошло той ночью, после которой ее брат и слышать не хотел о других местах, кроме загадочной долины, куда были направлены все его помыслы. Она решительно подошла к шатру кузена, однако он был пуст. Тянуться к Артафиндэ осанвэ нолофинвиэн не захотела, предпочтя немного прогуляться. Поиски не дали результатов, и это могло означать лишь одно — Финрод переправился на остров. Решив все же удостовериться в своих предположениях, Аредель подошла к месту переправы. Верные подтвердили ее догадки, предложив перевезти ее к брату и кузенам, ежели она пожелает. Еле слышно фыркнув, она не стала сообщать им, что сама способна управиться с плотом, а лишь кивком поблагодарила и вернулась к себе в шатер, решив отложить разговор до более подходящего случая.

Дом, порога которого она не переступала с начала строительства корабля. Ей не хотелось запоминать его таким, каким он был теперь — пустынным и одиноким. Нет, пусть останется в памяти светлым, полным жизни и радости. И чтобы не изменить случайно решения, Лехтэ быстро и, не глядя по сторонам, прошла в спальню.

«Надо будет все же попросить Тара и Россэ заботиться о нем, пока меня нет, — подумала она, и тут же поправила себя, — пока нас нет».

Все, как и прежде, было на своих местах. А в общем-то, куда бы оно могло деться? Врага больше нет в Амане, а гостей здесь она давно не принимала. Открыв одну из шкатулок, Лехтэ взяла диадему. Атаринкэ преподнес ее вскоре после их знакомства. Первый дар зарождающейся любви. Пожалуй, было бы смертельно жалко ее потерять. Ведь кто знает, что может с нею случиться там, куда она направляется? Морская ли буря отправит их корабль на дно, или же в Эндорэ на нее нападут твари Моринготто. Она непроизвольно зябко поежилась, от одной только мысли об этих созданиях тьмы. Она-то сама скорее всего возродится, а украшение и то, что оно хранит в себе, будет потеряно навсегда.

Она даже головой мотнула, отгоняя случайно посетившее видение. И муж, если вдруг им когда-нибудь удастся все-таки помириться, его воспроизвести не сможет — ведь тех чувств, что вложены им в венец, уже больше нет. Первый восторг внезапно нахлынувшего влечения остался в сердце и в памяти, но заново его в венец не вложить.

«Значит, оставлю его в Амане», — наконец решила она.

По тем же мотивам она одно за другим отложила и все прочие украшения. Да, без них будет немного одиноко, словно без какой-то части души, но лучше уж пусть они останутся здесь, в безопасности. И тогда рано или поздно она вернется к ним. Возможно.

Вдруг посетила внезапная, ни на чем не основанная на первый взгляд уверенность, что так будет. Она еще возвратится в Аман. Скорее всего, не скоро, но неизбежно, как морской прилив. Она прижала к груди кольцо с ромашкой, которое только что достала из шкатулки, и улыбнулась.