— Вряд ли, — в тон ему ответил Курво.

— Я буду рад видеть вас обоих, приезжайте. Летом здесь красиво, — сменил тему Маэдрос.

— Хорошо, на днях выступим.

— Тьелпэ?

— Занят на строительстве новых укреплений, — ответил Курво. — Справлюсь сам. Но потом работать будем вместе. Ты не представляешь, насколько он легко и быстро проникает в суть любых явлений.

— Отчего же? — удивился Майтимо. — Это ожидаемо. Он похож не только на мать, но и на своего деда.

— Отец бы гордился таким внуком.

— Да.

— И учил бы его…

— Ты отлично с этим справляешься!

— Не уверен.

— Курво, прекрати. Жду вас с женой. Как отправишься, вызови меня, и я вышлю отряд навстречу. На всякий случай.

— Благодарю, торон.

Искусник убрал ладонь с палантира и посмотрел в окно. Анар ярко озарял земли Химлада, щедро делясь своим теплом. Лето. Зеленые поля и рощи. Леса, еще недавно звеневшие от пения птиц, наполнились приятной тишиной и прохладой. Сады, разбитые нолдор, цвели и благоухали. И это все может быть в один миг уничтожено Врагом!

Куруфин сжал кулаки, мысленно повторяя Клятву. Каждый раз, когда он думал о Моринготто и его злых деяниях, кровь вскипала, глухо ударяясь в висках. И в этом бешеном ритме он слышал произнесенные на площади Тириона слова.

— Враг будет повержен! Любой ценой, — вслух сказал он.

«Неужели? — вторил ему внутренний голос. — Ты согласишься обменять их жизни на возвращение Камней и месть?»

Искусник заскрежетал зубами.

— Никогда!

— Вечная тьма ждет тебя, — захохотало у него в голове голосом Намо.

— Пшел прочь! — рявкнул Куруфин и стукнул кулаком по столу.

— Мельдо? — удивленная Лехтэ приоткрыла дверь. — Все в порядке?

— Д-да, — тут же ответил Искусник. — Мы, кстати, скоро уезжаем на север. Ты ведь не была в Химринге, думаю, не заскучаешь.

— А Тьелпэ?

— Он останется здесь. Тьелко точно не справится один, — пояснил Куруфин. — Впрочем, если ты не хочешь…

— Я с тобой! — тут же ответила Тельмиэль.

— Хорошо, — кивнул он. — Отправляемся через несколько дней.

— Мне пора уезжать, — вздохнул Финдекано и заглянул в голубые, словно море в полдень, глаза Армидель.

Дни в Бритомбаре летели незаметно и были до краев наполнены счастьем, так что Нолофинвион временами хотел зажмуриться — до такой степени происходившее напоминало волшебный сон. Быть может, он уснул в Валиноре, на лесной поляне во время охоты, и майяр Ирмо послали ему чарующее видение? А если откроет глаза, то увидит все то же — бесконечные битвы, сталь доспехов, перекошенные от ярости лица нолдор и морды ирчей? И всюду боль и кровь…

«Но нет, — подумал Фингон, разглядывая хорошо знакомые, уже ставшие родными черты лица. — Любовь мне не пригрезилась. Все происходит в действительности».

И фэа вновь запела от счастья.

Однако больше лорд Ломинорэ не мог находиться вдали от своих земель. Долг звал его настойчиво и упорно. К тому же, только уехав, он мог приготовить собственный дом к приезду его будущей хозяйки.

Последняя мысль отозвалась в сердце новым всплеском радости. Армидель, должно быть, почувствовав настроение жениха, чуть заметно улыбнулась и прижалась к его груди. Финдекано глубоко вздохнул, усилием воли пытаясь привести мысли в порядок, и обнял любимую.

— Завтра? — спросила она, и в голосе ее отчетливо послышалась легкая грусть.

— Да, на рассвете, — подтвердил Нолофинвион.

Сад стоял, окутанный глубокой, всепоглощающей тишиной, и словно печалился вместе с влюбленными. Северный ветер налетел, растрепав их волосы и перемешав серебряные и черные пряди, и в прохладном дыхании его слышался шум далеких дождей, запах хвои и шелест дубовых рощ.

— Я буду ждать тебя, — проговорил Фингон.

— Я прибуду морем.

— Быть может, до свадьбы я еще смогу навестить тебя. Не знаю, а потому не обещаю. Но мысли мои останутся с тобой. И, если Враг не помешает, я непременно пришлю гонца с посланием.

— Буду ждать. Во всяком случае, потом-то мы уж точно не расстанемся.

— О да…

Нолофинвион вновь посмотрел в глаза возлюбленной, и в них отразились видения грядущего счастья. Мысли его перепутались, он наклонился и коснулся губами теплых, ласковых губ Армидель. Сначала слегка, но потом все настойчивей. От близости возлюбленной, от ощущения ее нежных рук в своих волосах кружилась голова, и было практически невозможно остановиться, и все-таки он заставил себя.

— Давай провожу тебя в покои, — чуть хриплым голосом предложил он.

На небе уже успели зажечься звезды, и, по большому счету, им обоим давно пора было идти отдыхать, но Финдекано чувствовал, что все равно не сможет уснуть.

Простившись с невестой у ее спальни и пожелав звездных снов, он некоторое время еще стоял, глядя на закрытую дверь, а после вздохнул и отправился к себе.

Распахнув окна, он подставил лицо прохладному ветру. В голове немного прояснилось, и он заметил, оглянувшись, что на столе лежит жемчуг. Тот самый, который он принес однажды, уже давно, с морской прогулки.

Перед мысленным взором вновь возникло лицо любимой, и нолдо, подойдя ближе, накрыл драгоценности ладонью и попытался поведать им осанвэ все мысли и чувства. Радость, счастье, тоску от предстоящего расставания. Образы летели вскачь, подобно табуну лошадей, сменяя друг друга без всякого видимого порядка. Знакомство, первая встреча в саду, прогулки, и снова самое первое расставание, которому предшествовало предостережение дочери Кирдана.

Нолдо уже собирался отнять ладонь и поискать мешочек, чтобы забрать камни в Ломинорэ, как вдруг те откликнулись. Он вздрогнул и вновь с силой сжал. А перед мысленным взором уже вставал роскошный венец из серебра, украшенный этими самыми жемчужинами. И Армидель, одетая в свадебный наряд.

Финдекано вздрогнул. Стало ясно, что камни подали ему знак, которого он так ждал. Они хотят стать частью праздничного украшения для его любимой.

«Очень удачно!»— обрадовался принц.

Оставшегося до отъезда времени как раз хватит, чтобы воплотить замысел. В крайнем случае, можно будет немного задержаться.

Фингон достал инструменты, которые привез в свой последний приезд, и разжег светильник. Устроившись за столом у окна, посидел несколько минут, собираясь с мыслями, и погрузился в работу.

Ладья Тилиона неспешно плыла по небу. Звезды сияли, и принц вплетал их блеск в свое творение. Из серебра постепенно рождалась заготовка, с каждой минутой все отчетливее приобретая черты венца.

Ночь вскоре уступила место утру, и дверь в покои тихонько отворилась. Вошел Тарион и, увидев, чем занимается лорд, проговорил чуть слышно:

— Понятно, значит сегодня мы никуда не едем.

Он постоял немного, наблюдая, потом тепло улыбнулся и прикрыл дверь.

А Финдекано все работал. Казалось, что пальцы слушались не воли мастера, а напрямую его фэа. Он в мыслях видел лозу, обвившую чело любимой, и сам с трудом понимал, откуда она берется в руках. Можно было подумать, что металл, так сильно напоминающий блеском Тельперион, оплывает, стекает вниз увесистыми, крупными каплями, и в руках Фингона остается то, что совсем недавно рисовало воображение — венец.

День промелькнул, подобно стае быстрокрылых птиц. Верный товарищ вошел еще раз на закате, оставил на столе лембас и воду и так же незаметно скрылся.

Когда наконец Нолофинвион встал и поднес готовое творение поближе к окну, вновь наступила ночь. Свет звезд отразился в гранях, и те вспыхнули как будто сами по себе, испуская теплое, ласковое сияние. Оно окутывало жемчужины, заставляя их переливаться, и радость рождалась в сердце при мысли, как будет выглядеть венец в волосах любимой в день свадьбы.

Небо уже постепенно начинало светлеть. На востоке погасли звезды, и Фингон понял, что об отдыхе в самом деле не стоит и думать.

Завернув дар в тряпицу, он убрал его, наскоро перекусил, привел себя в порядок, и, подхватив заранее собранные сумки, отправился вниз, во двор.