— Я должен, обязан вернуть его или… погибнуть с ним. Он же ушел один!

— Кто? Финьо? Так он же недалеко, с арфой в лесу… так сказали дозорные, — недоуменно спросил Турукано.

— Читай!

Записка задрожала в руках нолофинвиона.

— Ненавижу! Почему еще и брат должен погибнуть по их вине!!! Мало что ли осталось во льдах. Эленвэ моей им мало!!! — до хруста и боли он сжал кулаки, словно желая разорвать, смять пальцами всех врагов своих.

— Теперь ты успокойся. Возможно, — Нолофинвэ выделил именно последнее слово, — все было иначе. Во всяком случае Финьо и Финдэ, бывшие там, — он неопределенно махнул рукой в сторону противоположного берега, — рассказывают другую историю. Пока не знаю, верю ли в нее сам, но именно Атаринкэ помог Арьо.

Турукано презрительно хмыкнул и продолжил уводить отца в сторону шатров.

Долгие часы наблюдений результата не принесли — попасть незамеченным внутрь твердыни Моринготто было невозможно. Все было напрасно — ему не спасти Майтимо!

Однако отчаяние было незнакомо старшему сыну Нолофинвэ. Выждав, когда золотое светило будет высоко и его жаркие лучи загонят тварей внутрь мрачной громады, он решил подобраться к стенам и обследовать их вблизи, а если получится, то и обойти вокруг.

Конечно, Финдекано продолжал передвигаться от камня к камню, стараясь сливаться с ними, а открытое пространство пересекать быстро. Пару раз ему чудился чей-то очень недобрый взгляд, рука сама тянулась к мечу, а мысли вновь и вновь возвращали его в благие дни, озаренные светом Древ. Кажется, именно они, эти образы навсегда потерянного прошлого, заставляли незримого наблюдателя смотреть в другую сторону, не искать ничего там, где, пусть лишь в памяти, мир озарялся дивными лучами.

Стена была серой, словно покрытая копотью и пеплом, абсолютно неживая, словно и не возникла когда-то благодаря мелодии Аулэ, как и все горы этого мира. А впрочем, может, так и было, и своему появлению она обязана лишь внесшему диссонанс голосу Мелькора.

Финдекано продолжал идти и гнал прочь мысль о том, что на этот раз потерпел поражение. Он старался вновь вспомнить детство и юность, но почему-то память на этот раз показывала события менее отдаленные. Вот телеро накладывает стрелу, что в следующий миг должна отправить к Намо отца. Взмах меча. Алые капли на клинке, камнях и на нем самом.

— Осторожно! — крик Майтимо и стальной росчерк. Еще один эльда падает на брусчатку, а он, Финдекано, остается жив.

Нолофинвион даже потряс головой, прогоняя непрошеное видение. Не иначе как злые чары Моринготто, идущие от стен и скал, заставляют постоянно отвлекаться от цели — поиска пути внутрь.

Постепенно на идеально ровной серой поверхности стали заметны трещины и совсем небольшие уступы, а вскоре она превратилась в почти обычную скалу, на которую можно было забраться. Но только до определенного уровня — дальше, насколько удавалось разглядеть в вечном дыму и чаде, что окутывали твердыню Моринготто, начиналась отвесная и гладкая стена, словно падший вала своей злой волей взял и срезал кусок породы.

Финдекано решил подняться на ту высоту, какую позволит отсутствие снаряжения, и оглядеться уже оттуда. Подъем не был легким, однако и ловушек никаких не встретилось на пути нолофинвиона. Выбрав наиболее подходящий уступ, он принялся внимательно изучать окрестности.

Очень хотелось смотреть на зеленеющий Ард-Гален, однако необходимость заставляла до слез вглядываться в сумрак, царивший над Ангамандо. Нет, он не ошибся, когда внизу понял, что не суждено ему оказаться внутри крепости Врага.

— Прости, Майтимо, — прошептал он тихо и горько. И в этот миг что-то настойчиво толкнуло его в бок. Опустив взгляд, Финдекано увидел арфу. Решение пришло мгновенно, и тот час же скалы отразили и усилили лучи мелодии и свет голоса.

Боль. Есть только она. Больше ничего. Совсем. Нет. Есть Свет. И Клятва. Еще что-то? Возможно…

Порыв ветра. Холодно. До дрожи. Боль. Сильнее. Горячее. Не только в руке. Тело безвольно ударяется о ледяную скалу, которая почему-то словно обжигает. Кровь течет из старых ран, открывшихся от удара. Алые ручейки сбегают вниз и чертят странные узоры на скале. «Аммэ, а я неплохо научился рисовать и без красок…»

И тут же приказ себе: «Не думать! Ни о ком из родных. Не должен. Нельзя!»

Вновь порыв ветра и удар. Что-то опять лопнуло в правой руке. Должно быть больно, но он не чувствует уже ничего. Сознание медленно покидает Нельяфинвэ, услужливо напоминая, что стоит лишь признать Врага своим господином, как все закончится. «Нет», — твердо, но из последних сил в ответ.

И спасительное забытье приняло Майтимо в свои объятия.

Финдекано пел. Одна мелодия сменяла другую, восторг первых открытий этого мира сменялся задумчивым созерцанием творений Эру, страсть созидания превращалась в уют и гармонию отстроенных домов. Неизменным оставалось одно — свет Древ Валинора.

Голос то взлетал ввысь, пробиваясь сквозь злой дым и чад, то словно погружался в скалы и стены, желая дозваться до истинной сути камня, он становился шепотом, рассказывая о сокровенном, чтобы в следующий миг подобно морской волне разбиться о скалы тысячами сверкающих брызг-нот.

Нолофинвион пел, не зная, что за ним давно уже наблюдают две пары очень зорких глаз.

— Что ты задумала?

— Предупредить. Его схватят.

— И что?

— Мне жаль таких, как он.

— Всех не спасешь. Возвращаемся.

— Я останусь.

— Упрямая! Нас ждут наши дети.

— Я вернусь. Но позже. Мне нравится его фэа.

— Что???

— Прекрати. Ты смешон, когда так взъерошен. Но посмотри сам…

— Хорошо. Останемся вместе. Но ненадолго.

Что-то настойчиво тормошило, будило, возвращало к реальности из спасительного небытия. Звало и приказывало открыть глаза, умоляло вернуться. Порой нечто становилось грозным, пугающим, но не разрушительным. Странно… На этот раз это не были злые чары Врага, что порой продолжали мучить пленника и здесь, на скале. Майтимо был уверен, что знал, что это, помнил… когда-то давно, очень давно. Свет! — Воспоминание ярчайшей вспышкой пронзило его всего насквозь, навылет. Свет и песня! Аман. Дом. Финьо.

Собрав все силы и волю, Нельяфинвэ закрыл глаза, растворяясь в мелодии и запел.

Пересохшее горло сипело, сорванные связки почти не могли издавать нужные звуки, но фэа не желала молчать. Ее пламень, ее огонь придавали сил, на короткий миг позволив измученному хроа присоединиться к голосу друга.

В первый миг Финдекано не поверил услышанному и замер, замолчав. Песня продолжалась. Она доносилась откуда-то сверху. Неужели… Он завертел головой, ища.

— Нееет! — полный отчаяния то ли крик, то ли стон невольно вырвался наружу. — Нельо! Я иду.

Он бросился к возвышающейся громаде, надеясь взобраться и освободить друга. Финдекано цеплялся за мельчайшие уступы, всаживал свой нож в едва различивые трещины, ранил ладони и пальцы, не замечая боли. Ему даже удалось взобраться на достаточно приличную высоту, когда крошечный камешек, что немного выступал из стены, повинуясь злой воли своего господина, отделился от основного массива и упал вниз. Стоящая на нем нога нолдо соскользнула и тот, на мгновение повиснув на пальцах, сорвал ногти и полетел следом.

Удар о землю был сильным. Воздух со свистом вылетел из легких и оставил лежать нолофинвиона неподвижно. На небольшой осколок брызнуло алым, а налетевший ветер принялся трепать косы Финдекано.

Майтимо, увидевший падение друга, закричал так, как не слышали еще застенки Ангамандо. Его фэа рвалась прочь из хроа — это он, он убил друга, только его вина в этом! Пора уже услышать зов Намо… Кровь вскипела, пробежав по телу огненной волной, каждым ударом пульса выплевывая слова Клятвы.

Финдекано пошевелился и застонал, после чего попытался сесть. Со второй попытки удалось. Мир кружился, а все тело болело, но другу было во много раз хуже, а, значит, встать!