***

Он выдохнул чуть резче, чем хотел, когда ощутил ладошку жены у себя на ремне, а ее укус непроизвольно заставил вжаться в нее бедрами. Супруга осталась довольна, и охотно начала новый танец, извиваясь и плотно прижимаясь к любимому.

Что ж, пусть пока так, скоро они будут двигаться иначе.

Прижав и уже не отпуская от себя Лехтэ, Атаринкэ вновь провел ее в танце с резкими разворотами, только на этот раз он не просто ронял ее себе на руку, но и закидывал одну ее ногу на бедро, не забывая скользнуть ладонью по ее нежной коже, и вжимаясь в любимую.

***

Фэа уже пылала ярко и жарко, плавя роа изнутри и настойчиво подталкивая к новым, более решительным движениям.

Рука Лехтэ осторожно скользнула по пояснице мужа, под одежду и немного ниже, лаская, настойчиво прижимая его к себе и чуть-чуть, буквально самую малость приспуская одежду. Зубы ее оставили очередной яркий след у него на шее, впрочем, нолдиэ это ничуть не смущало. Коснувшись губами последней отметины, она, наконец, после очередного движения мелиндо просто не стала снимать ногу с его бедра, но, наоборот, обхватила его еще и второй, а руками вцепилась в плечи.

***

Атаринкэ перехватил супругу удобнее, прижал к себе и вновь поцеловал, глубоко, долго, упоительно сладко, ощущая, как она стонет, не отстраняясь. Их фэар уже кружились единым огненным вихрем, а вскоре к ним должны были присоединиться и роар.

Искусник приподнял Лехтэ за бедра, и она, чуть помогая рукой, соскользнувшей с плеча любимого, опустилась на него, принимая в себя и обнимая.

Она то запрокидывала голову, хватая ртом воздух, то зарывалась лицом ему в волосы, с силой впиваясь в плечи, а сцепленными за его спиной ногами прижимала к себе еще сильнее, ближе, плотнее.

— Мы танцуем, мелиссэ, — хриплым голосом напомнил Атаринкэ супруге, которая тут же повела бедрами из стороны в сторону.

— Да, родная, танцуй! Это наш танец, — прозвучало осанвэ, а Искусник чуть разогнул руки, позволив Лехтэ немного откинуться назад. Угадал.

«Именно так, любимая… да… да, ты прекрасна…»

***

Танец, от которого кровь гулко бьется, пульсирует в ушах и перехватывает дыхание. Лехтэ уже с трудом понимала, где верх, где низ. Она видела только лицо мелиндо напротив, его глаза, в которых можно было запросто утонуть, ощущала поцелуи, от которых еще жарче пылал огонь внутри и плавилось роа. А в ушах по-прежнему звучала музыка. Казалось, она запросто сможет ее наиграть. Потом, конечно же, не сейчас.

Она танцевала. Двигалась вместе с любимым, и ей казалось, что ничего больше не существует в мире, кроме них. И этой мелодии. Она заполняла собой всю землю, весь эфир, все мироздание. И движения эти, древние, как сама жизнь, вселяли в фэа новый дух, новый огонь, возрождали и обновляли.

Как воздух и земля, как огонь и вода — движения танца заполняли мироздание до самого последнего атома, и долгий, невыносимо сладкий крик радости, крик страсти и счастья вторил ему.

Лехтэ вцепилась Атаринкэ в плечи, против воли оставляя на теле от ногтей отметины, и без сил опустилась, практически рухнула на него, даже не откинув с лица налипшие пряди и тяжело дыша.

***

Завершив танец ярчайшим аккордом их огненной симфонии, Атаринкэ с трудом устоял на ногах, но удержал доверчиво прильнувшую и обессилившую Лехтэ.

Кровать была совсем рядом.

Он дернул покрывало одной рукой — шпильки со звоном раскатились по полу, и почти рухнул вместе с любимой, успев только подставить руку, чтобы не придавить ее. Чуть откатился, задремывая, но прижимая Лехтэ к себе.

***

Проснулся Атаринкэ от яркого света — Ариэн, ничуть не стесняясь, заглядывала в их спальню своими лучами — и легчайших прикосновений пальчиков жены.

— Кажется, на прогулку мы пойдем нескоро, — отметил он про себя и привлек любимую, чья ладошка уже спустилась с его груди на живот, но останавливаться и не думала…

***

А подарок свой Лехтэ, конечно же, тоже получила, но только немного позже.