В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухою. Много лет они вместе прожили, а детей так и не нажили. Вот и говорит однажды старик своей старухе:

– А что, старуха, пойду-ка я в лес, срублю там молодой дубок, вытешу из него сыночка маленького. Будем его растить себе на радость.

– Что ж, иди. – отвечала старуха. – Коли не дал нам Бог ребёночка, вырастим лесного сына. Будет нам отрада, да помощник в старости.

Сказано – сделано. Взял старик топор и пошел в лес. Выбрал он молоденький дубок, да стал примеряться, как бы срубить его половчее. И только занес он свой топор, как вдруг, будто гром среди ясного неба, прогремел над ним грозный голос:

– Почто ты, старый невежа, сына моего решил сгубить?!

Удивился старик, испугался, на колени упал пред голосом неведомым. А как поднял голову, то увидел, что стоит перед ним могучий Дуб-великан. Раскинул тот ветви свои с востока на запад, на каждой из них по доброй деревне легко уместится, да еще и место останется. Верхушка его в облаках теряется, а ствол такой толщины, что и всей их деревушкой не обхватишь.

«Откуда и взялся такой огромный? – подумал старик. – Отродясь, такого не видывал».

Зашумел листвою грозный великан, а после опустил самую тонкую веточку к земле, подхватил старика как пушиночку, оглядел со всех сторон.

– Хм! Вроде уж и не молод ты, не малец неразумный, а балуешь. Придется, видно, поучить тебя уму-разуму, чтоб в другой раз неповадно было. Будешь у меня до конца дней своих в услужении жить, да сынов моих растить. Вон их сколько – не счесть.

Глянул старик на землю – ахнул. Деревушка-то их размером с пирог, а домишко их со старухой – и вовсе с крупиночку. Где уж тут молодые дубки увидеть? Заплакал он с горечью, взмолился пред Дубом-великаном:

– Не губи меня, Дуб-батюшка. Жить мне осталось всего ничего. Проку с меня в услужении мало будет: больно уж стар я. Да и старуха без меня совсем закручинится. Одни мы друг у друга, ни сына, ни дочери не нажили. Потому и пришел я в твой лес за молодым деревцем. Думаю, вытешу из него сыночка, тем со старухою и утешимся. Ты уж прости меня, старого. Не со зла я дубок молодой срубить задумал, не ведал, что тебе он сыном приходится.

Задумался Дуб-великан, а после так молвил:

– Так и быть, отпущу я тебя.

Обрадовался старик, головой кивает, слезы с лица утирает, не знает, как и благодарить великана. А тот продолжает:

– Погоди благодарить, сперва выслушай. Не просто так отпущу тебя, а с условием. Глянь-ка, старик, сколько желудей на ветвях моих. Считать возьмешься – жизни не хватит. Но лишь один из них особенный: хранится в нем жизнь моего наследника, Ярослава-царевича. Возьми же тот желудь, посади его у себя в саду, поливай, да не простой водой, не колодезной. Сыну моему надобна водица особая: та, от которой силы столько прибавится, что станет расти он не по дням, а по часам. А кто, как не матушка родимая, силушку ту сможет своему дитятку дать? Потому станешь ходить ты за водой в самую чащу леса к Озеру Любви. Озеро это – Любушка-красавица – и есть матушка царевича. Там, в тишине лесной, разлила она свои воды светлые. Так вот, старче, станешь поливать ты жёлудь водицей из того лесного озера. Ровно через три месяца вырастет из него крепкий молодой дубок. Придешь тогда на это самое место, обернешься трижды через правое плечо, топнешь правой ногой, да скажешь: «Явился тот, кто сына твоего бережёт». Тут и увидишь меня. Расскажу тогда, что дальше делать. Теперь же ступай, да помни, что мне с моей высоты всё видно. Ежели увижу я, что заленился ты, да плохо за сыном моим ухаживаешь, худо вам со старухою будет. Ну, а коли сделаешь все, как я велю, то до конца дней своих не будете вы ни в чём нужды знать. Теперь скажи, согласен ли?

– А-то как же! – обрадовался старик. – Согласен.

– Вот и ладно, – довольно зашумел листвою великан. – А теперь, возьми желудь, да домой ступай.

С этими словами опустил он одну из своих веточек. А на ветке той и впрямь желудей видимо-невидимо, да только один средь них – золотой – ярче солнца светится. Сорвал его старик, завернул в тряпицу, спрятал за пазуху.

– Помни же, хорошенько ухаживай за сыночком моим, поливай водою из лесного озера, да береги его пуще глаза своего.

А старик уж и не чает, как бы на Землю-матушку спуститься, да домой воротиться.

– Ладно-ладно, – кивает в ответ.

Опустил его лесной великан. Поклонился старик до самой Земли-матушки, да скорей домой побежал старуху порадовать.

* * *

Вот воротился старик домой, стал старухе своей сказывать, что за чудо с ним приключилось. Поначалу не поверила она своему мужу, отмахнулась в сердцах:

– Все бы тебе, старый, байки сказывать. Выдумал невесть что.

Достал тут старик тряпицу из-за пазухи, развернул её. А на тряпице-то жёлудь лежит, ярким золотом глаза слепит. Удивилась она, так и ахнула:

– Батюшки! Вот так чудо! Желудь-то и впрямь из чистого золота. Неужто и сына из него вырастить можно?

– Можно, бабка. Только, повелел Дуб-великан, чтобы ухаживали мы за ним, как за царским сыном: ходить за водой к Озеру Любви надобно, тому, что в самой чаще от людских глаз спрятано; следить, чтобы не опалило жаркое солнышко дубочек-то; защищать от буйного ветра сыночка, пока маленький. И ежели сделаем все, как Дуб повелел, до конца дней своих ни в чем нужды знать не будем. А коли ослушаемся, да заленимся – не миновать нам с тобой беды.

Вздохнула старуха, да деваться некуда. Сами кашу заварили – самим и расхлебывать надо. Вышли они с дедом в сад, нашли хорошее место для молодого дубочка, чтобы солнышко его освещало, да буйным ветром не обдувало. За водою, как велено, к Озеру Любви сходили, землю взрыхлили, да и посадили золотой желудь. И как только полили они его водою из озера, тут же росток проклюнулся, прямо на глазах у стариков стал расти.

Ухаживали за молодым дубком старики с любовью да радостью. Все делали, как Дуб-великан велел: старик за водою к лесному озеру ходил, старуха землю у корней рыхлила. И рос дубок не по дням, а по часам. Человеческое дитятко год прибавит, а он тот год за день нагонит. Радуются старики и не замечают, как время летит. Оглянуться не успели, три месяца к концу подошли. Вырос у их дома крепкий молодой дубок. Назавтра уж и к Дубу-великану идти надобно, да вот беда, занемог старик: с утра лежит, не поднимается. Некому за водою идти. Вот старуха ему и говорит:

– А что ежели мы, дед, колодезной водой его поливать станем? Сынок-то уж окреп. Да и Дуб-великан неведомо где, глядишь, и не узнает. И чем это наша колодезная водица плоха? Чистая, ключевая, душистая. В жаркий день напьешься – жить хочется. Силы от неё прибавляется. Глядишь, и сыночку нашему понравится.

Покачал головой старик:

– Не велел Дуб-великан колодезной-то водицей дубок поливать. Строго-настрого наказывал к Озеру Любви за водой ходить. Матерью, говорил, оно ему приходится. Сил от этой воды у сыночка прибавляется, бережёт она его от лиха да беды всякой.

Долго убеждал дед бабку, чтобы к озеру за водой сходила, да разве остановишь женщину. Коли решила чего, непременно сделает. Взяла она ведро и к колодцу отправилась.

Только вышла из дому – потемнело небо синее. Глянула старуха на тучи черные да подумала: «К дождю, видно, небо хмурится. Поспешать надо, не то вымокну».

Подумала она так, да быстрей пошла. Но чем ближе старуха к колодцу подходила, тем темнее небо над нею становилось. И невдомек ей, что неспроста небо хмурится. То сердится на нее Дуб-великан.

Набрала старуха воды в колодце, обратно идет, торопится. Налетел тут откуда ни возьмись такой ветер, что с ног старую сбивает, ведра из рук вырывает. А старуха знай себе торопится, несет ведро с водою колодезной. Добежала до молодого дубочка, да полила его поскорее. Прогремел тут над её головою гром раскатистый, и явился пред старухою страшный Змей Огненный. Росту тот Змей огромного, алая чешуя огнём горит, из зубастой пасти дым валит, на спине чёрный гребень частым лесом стоит, а за спиною крылья сложены. Бьёт он хвостом по Земле-матушке – от ударов она сотрясается.