– Не надо, леди Селена.

– Что не надо? – не поняла я.

– Не снимайте браслет. Я его для вас зачаровал.

– Что-о-о? – изумление в моём голосе было безграничным.

А Нэйтас, покраснев, как солнце на закате, тем не менее взгляд не отвёл, и твёрдо сказал:

– Леди Селена, скоро исполнится три года, как мы с вами познакомились. И мне захотелось сделать вам подарок. Я понимаю, конечно, что лорд Стэнн… он, наверное, сделает вам подарок побогаче… но я… мне… пожалуйста, леди Селена… не отказывайтесь…

Решимость его убывала на глазах…

– А что скажет Стэнн, ты подумал? – вздохнула я.

Нэйтас отвёл глаза:

– А лорду Стэнну я сам скажу. Когда он вернётся.

Я опять вздохнула. Стэнн и без всяких подарков долгое время ревновал меня к Нэйтасу. Сейчас, вроде, ревность примолкла, но кто знает, что получится, когда муж увидит этот браслет. С другой стороны, и парня обижать не хотелось. Поди, несколько месяцев деньги копил, чтоб не дешёвой безделушкой принцессу одаривать. А ещё… ну, каюсь, грешна… но этот браслет так хорошо будет смотреться вместе с подаренным Стэнном колье…

Я снова вытянула руку и полюбовалась переливающимся на свету камушком, потом повернулась к затаившему дыхание в ожидании моего решения парню:

– Не рановато ли ты мне его даришь? Мы со Стэнном позавчера отмечали третью годовщину моего появления здесь. А ведь с тобой мы встретились намного позже.

– Я помню, – кивнул он. – Но мне почему-то очень захотелось зачаровать его и подарить именно сегодня. Если бы вы сюда не пришли, я бы сам к вам пошёл.

– Даже так? – удивилась я. – Ты что-то почувствовал?

После того, как я поделилась с Нэйтасом полученной мной у Богов Силой, у него появился дар предвидения. Небольшой, правда, слабенький, касающийся только самого Нэйтаса. Скорее, его можно было назвать обострившейся интуицией. Но этот дар уже несколько раз спасал его от неприятностей, и поэтому колдун относился к своим новоявленным способностям очень серьёзно и никогда не игнорировал их проявления.

В ответ на мой вопрос парень только плечами пожал:

– Не знаю. Просто показалось, что с подарком тянуть не надо. Может быть, тут дело не в браслете, а в зачарованном амулете, и можно было подарить любую верёвочку, заколдовав её заклинанием от опасности, но я решил, что браслет будет смотреться лучше.

– Ну, да, – усмехнулась я. – Верёвочку носить было бы не так приятно. Спасибо, Нэйтас. Браслет очень красивый. Я б сама себе лучше подарка не выбрала.

Нэйтас перевёл дух и начал возвращаться к естественному цвету. И тут пришёл Лэррис. Мы похвастались ему получившимися амулетами, потом я показала, как можно проникать под амулет молчания, затем мы все вместе пытались ликвидировать эту прореху в защите. После этого колдун продемонстрировал древний артефакт, нечаянно попавший к нему в руки, и мы долго пытались разобраться, что на нём наверчено и для чего он служил. Словом, домой я вернулась уже под вечер, заручившись обещанием Лэрриса собрать совещание по поводу моего пророчества сразу, как только начальник вернётся с коронации, и, поужинав, завалилась спать…

…А ночью меня разбудила резкая боль, словно под лопатку нож воткнули. Я подскочила на кровати и сначала даже не поняла, где я нахожусь. И безуспешно попыталась вспомнить, что мне приснилось, какие опасности меня подстерегали во сне? Да и во сне ли? А главное – меня или Стэнна?

Так ничего и не поняв, я встала и подошла к открытому окну. На небе сияла огромная Луна, тёплый летний ветер шевелил неплотно задёрнутые шторы, шелестел листьями деревьев. Сад жил неторопливой ночной жизнью: где-то стрекотали цикады, возле прудика квакали лягушки. Неподалёку периодически вскрикивала какая-то птица. Возле сияющего у крыльца фонаря вились ночные мотыльки и мошки. Всё было как всегда. Мирная, спокойная жизнь.

Отчего же мне так тревожно?

Посмотрела на браслет. Камушек мягко светился в темноте, отражая лунный свет. Что ж, непосредственная опасность мне не угрожает, иначе браслет дал бы мне знать. Надо ложиться. Совсем скоро вернётся Стэнн, и хороша я буду, если встречу его с кругами под глазами и заспанной физиономией.

Плотнее задёрнула шторы, чтобы свет полной Луны не навевал кошмары, легла в постель и усыпила себя простеньким сонным заклинанием.

СТЭНН

Бал продолжался уже шесть часов, и Стэнн чувствовал, как накапливается усталость и от постоянного шума, и от танцев, и, главное, от навязчивого внимания леди Йонтиссы, не отходящей от него ни на шаг и постоянно гоняющей его то за вином, то за пирожными. В первый раз, после просьбы Йонтиссы принести ей какого-нибудь сока, Гэйнис пошёл с ним: столы с напитками стояли довольно далеко от диванчика, где пристроилась отдохнуть капризная леди, и дядя не решился отпустить его одного. Оправдал это тем, что тоже хочет пить. Но когда Йонтисса попросила пирожных, а потом – вина, Стэнн понял, что ходить вдвоём – не самое удачное решение. К тому же и леди насмешливо поинтересовалась: неужели начальник Тайной полиции не в состоянии сам принести бокал и нужно для этого тащить за собой Его Высочество?

На этот выпад Стэнн ничего не ответил, усмехнулся только, да ручку даме поцеловал. И, бросив предостерегающий взгляд на дядю, ушёл один.

Когда он вернулся, Йонтисса, легко помахивая веером и отпивая вино из поданного Стэнном бокала, проговорила:

– Вы так напряжены, принц. Вы чего-то опасаетесь?

– Ну, что вы, – улыбнулся тот. – Тут такие меры безопасности приняты. Чего можно опасаться в зале, полном стражников и королевских магов?

– И я так думаю, – радостно улыбнулась леди. – Пойдёмте танцевать!

И утащила его в противоположный конец зала.

Гэйнис скрипнул зубами: не зря она весь вечер рядом со Стэнном вертится. Не зря. А он ничего не может поделать, не знает, как защитить племянника. Не пойдёшь же танцевать третьим в их паре. Скорей бы уже закончился этот бал!

Но бал был в самом разгаре. Ещё только-только звёзды на небе высыпали, а по протоколу праздник продлится до самого утра. И никто не посмеет покинуть зал до тех пор, пока не уйдёт Его новоявленное Величество.

А Йонтаррес сидел на троне, свысока поглядывая на присутствующих, и уходить не собирался. И Гэйнис несколько раз ловил на себе его жёсткий взгляд, от которого ему становилось не по себе, потому что понимал он, что король что-то задумал, но прочитать его мысли не мог. И изводился беспокойством за племянника, постоянно выискивая его взглядом в толпе, переживая, когда тот скрывался в бурлящей массе народа, и облегчённо вздыхая, когда он снова оказывался в пределах видимости.

Танец следовал за танцем, а Йонтисса словно и не уставала. Болтала без умолку разные глупости, посмеивалась над придворными, пару раз прошлась язвительным язычком даже по Его Величеству, но тут Стэнн довольно резко её одёрнул, и она удивлённо посмотрела на него:

– Стэнн, неужели ты его так уважаешь?

И только фыркнула презрительно, когда он строго ответил ей, что Его Величество – фигура неподсудная, и отзываться плохо о государе он не позволит.

Она уже была с ним на «ты», хотя Стэнн разрешения на это не давал. Да она особо и не спрашивала. Прижалась к нему в быстром танце, обвила шею руками и прошептала горячо на ухо:

– Милый, давай перейдём на «ты», зачем нам эти условности?

И продолжила болтать, как ни в чём не бывало, постоянно вставляя в разговор «милый», «дорогой». А однажды заявила: «Ты такой очаровашка, милый!», чем вызвала у «очаровашки» скрежет зубовный.

Главное, что избавиться от неё Стэнн не мог. Несколько раз провожал её на диванчик подальше от Гэйниса и поспешно возвращался к дяде, но, не успевал он и дух перевести, как рядом слышалось капризное:

– Ну, милый. Зачем ты меня бросил?

А на его требование не называть его «милым» и «дорогим» она обиженно надула губки и сердито сказала:

– Какой ты бука, милый! Я на тебя обиделась!