Я перевела глаза на Ходжепила и заставила себя придвинуться ближе. Моя кожа от страха дрожала и подергивалась, кровь шумела в ушах громче, чем водопад, но я открыла глаза пошире. Колдовские глаза, как говорили иные. Очень медленно я подняла вторую руку, все еще обагренную кровью Брауна, и поднесла измазанные пальцы к лицу Ходжепила.

– Я помню, – сказала я хриплым шепотом. – А ты помнишь, что я сказала?

Он бы сделал это. Я видела, как решимость сверкнула в его глазах, но прежде чем он успел прижать лезвие посильнее, молодой индеец с взлохмаченными волосами бросился вперед и перехватил его руку с воплем ужаса. Ходжепил отвлекся и ослабил хватку, так что я смогла выдернуть руку.

В то же мгновение Тэббе и еще двое мужчин рванулись вперед, руки на ножах и рукоятках пистолетов.

Худое лицо Ходжепила было искажено гневом, но внезапная жажда крови уже утихла. Он опустил нож, угроза отступила.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что поможет сильнее раскачать ситуацию, но меня опередил тревожный крик племянника Брауна.

– Не давайте ей говорить! Она проклянет нас всех!

– Седьмое пекло! – сказал Ходжепил, чья ярость перешла в обычное раздражение.

Я использовала несколько шейных платков, когда вправляла Брауну кость. Ходжепил остановился, поднял один из них с земли, скатал его в шар и сделал шаг в мою сторону.

– Открывай рот, – сказал он резко и, схватив мою челюсть одной рукой, заставил меня открыть рот и засунул туда грязную тряпку. Он кинул взгляд на Тэббе, который уже дернулся вперед.

– Я не убью ее. Но она больше ни слова не скажет. Ни ему, – он кивнул на Брауна, потом на Тэббе, – ни тебе. Ни мне. – Он обернулся на меня, и, к своему удивлению, я увидела опасение в его глазах. – Никому.

Тэббе выглядел неуверенным, но Ходжепил уже завязывал собственный шейный платок вокруг моей головы, закрепляя кляп.

– Ни слова, – повторил Ходжепил, оглядывая всю компанию. – А теперь в путь!

Мы пересекли реку. Удивительно, но Лайонел Браун выжил. Однако процесс затянулся, и солнце уже заходило за горизонт, когда мы разбили лагерь в двух милях от ущелья на дальней стороне. Все промокли, поэтому огонь развели без всяких обсуждений. Недоверие и разногласия между мужчинами никуда не делись, но притупились водой и усталостью. Они были слишком измотаны для споров.

Руки мне связали довольно свободно, а ноги трогать не стали. Я дошла до поваленного ствола у огня и опустилась вниз, совершенно опустошенная. Я вымокла и замерзла, мышцы дрожали от перенапряжения – от реки меня заставили идти пешком. Я впервые начала сомневаться в том, найдет ли меня Джейми. Хоть когда-нибудь.

Возможно, он пошел за второй группой бандитов. Возможно, он нашел их и атаковал, был убит или ранен. Я закрыла глаза, но открыла их снова, чтобы избежать тревожных видений. Меня по-прежнему беспокоила судьба Марсали. Что ж, либо они нашли ее вовремя, либо нет. В любом случае ее судьба уже решена.

Костер был хорош – хоть что-то. Замерзшие, промокшие и голодные мужчины принесли много хвороста. Тихий низкорослый негр следил за огнем, а пара подростков рылась в тюках с едой. Над костром повесили котелок с водой и куском солонины, молодой индеец с львиной гривой насыпал в миску кукурузной муки и положил шматок топленого жира.

Еще немного сала плавилось на сковороде. Пахло просто фантастически. Слюна наполнила рот и тут же впиталась в кусок ткани, служивший мне кляпом. Но, несмотря на дискомфорт, запах пищи меня взбодрил. Мой корсет немного разошелся за последние сутки, проведенные в дороге, но теперь снова туго обхватывал меня по мере того, как высыхали и сжимались шнурки на спине. Кожа чесалась под тканью, но тонкие косточки из китового уса давали мне чувство поддержки, в котором я нуждалась сейчас более всего.

Двое племянников мистера Брауна, Аарон и Мозес, теперь я знала их имена, медленно проковыляли в лагерь, между ними покачивались самодельные носилки. Они с облегчением опустили их возле огня, вызвав громкий вскрик содержимого.

Мистер Браун пережил переправу, но она не принесла ему ничего хорошего. Конечно, я сказала им, что ему нужно пить много жидкости. Мысль растревожила меня, несмотря на усталость, и я стала издавать приглушенное фырканье из-под кляпа.

Один из подростков услышал меня и участливо потянулся к узлу за моей головой, но почти сразу уронил руку, потому что на него рявкнул Ходжепил:

– Оставь ее!

– Но… Разве ей не нужно поесть, Ходж? – Мальчик кинул на меня обеспокоенный взгляд.

– Нет, пока еще нет. – Ходжепил уселся передо мной на корточки, оглядывая меня с ног до головы. – Усвоила урок?

Я не двинулась с места. Просто сидела и смотрела на него, вкладывая во взгляд столько презрения, сколько возможно. Порез на пальце горел, ладони начали потеть, но я смотрела не отрываясь. Он попытался ответить мне тем же, но у него не вышло – глаза у него бегали. Это его разозлило, впалые скулы залились краской.

– Прекрати пялиться на меня!

Я медленно моргнула один раз и продолжила смотреть, изображая легкое удивление при общем безразличии. Он выглядел довольно изможденным, наш мистер Ходжепил. Под глазами темные круги, резкие морщины, обрамляющие рот, будто вырезаны из дерева. Рубаха возле подмышек влажная от свежего пота. Постоянное запугивание, должно быть, отнимает много сил.

Вдруг он поднялся, схватил меня за руку и потянул за собой.

– Ты будешь сидеть там, где у тебя не выйдет пялиться, сука, – пробормотал он и конвоировал меня мимо костра, подталкивая в спину. Чуть в стороне от лагеря он нашел подходящее дерево. Он освободил мои руки и заново связал, затянув веревочную петлю вокруг моей талии и зафиксировав в ней кисти. Затем он толчком усадил меня на землю, соорудил грубый аркан со скользящим узлом и набросил мне на шею, привязав свободный конец к дереву.

– Это чтобы ты не сбежала, – сказал он, туго затягивая грубую пеньковую веревку на моей шее. – Не хочу, чтобы ты заблудилась. Вдруг тебя съест медведь, что тогда, а?

К нему вернулось чувство юмора, он от души рассмеялся и все еще хихикал, уходя. Но потом Ходж обернулся через плечо, а я прямо сидела на земле, глядя на него, и веселье внезапно покинуло мужчину. Он повернулся и быстро пошел к лагерю, его плечи были напряжены до предела.

Несмотря на голод, жажду и неудобства, я чувствовала глубокое, хотя, может, и временное, облегчение. Если, строго говоря, я и не была одна, меня по крайней мере не было видно, и даже такая кроха уединения казалась блаженством. Я сидела примерно в двадцати ярдах от костра, вне зоны видимости мужчин. Когда я привалилась к стволу дерева, все мышцы лица и тела мгновенно опали, расслабились, и я ощутила, как меня сотрясает дрожь, хотя было не холодно.

Скоро. Джейми точно скоро найдет меня. Если только… Я отбросила все сомнения, как будто они были смертельно опасным скорпионом. Так же, как все мысли о Марсали или о том, что может случиться, если или когда – нет, когда – Джейми найдет нас. Я не знала, как он это сделает, но сделает обязательно. Просто найдет, и все.

Солнце почти село, под деревьями тени скапливались в лужицы темноты, и свет медленно мерк в воздухе, делая цвета смутными, а лес вокруг двумерным, плоским. Где-то рядом бежала вода, слышался крик случайной птицы в кронах. Вечер становился прохладным, и все вокруг утихало, уступая стрекоту сверчков. Я уловила движение в стороне и разглядела кролика, серого в сумерках. Он сидел на задних лапках под кустом в нескольких футах от меня и подергивал носом. От обыденности этого наблюдения глаза у меня защипало. Я сморгнула слезы, и кролик исчез.

Эта сцена вернула мне самообладание. Я провела несколько экспериментов, проверяя возможности моих новых пут. Ноги были свободны – прекрасно. Я могла приподняться на полусогнутых, не очень изящно, и проковылять по-утиному вокруг дерева. Что еще лучше – на дальнем конце можно было облегчиться в одиночестве.