Угроза скорой смерти на время отступила, но желудок по-прежнему был как будто скручен в узел, а мышцы спины напряжены. Ходжепил пока что стоял на своем, но среди мужчин не было согласия. Тот самый, который хотел убить меня и оставить мой труп на разорение скунсам и ласкам, легко мог положить конец спорам, напав на меня под покровом ночи.
Я слышала голос Ходжепила, резкий и менторский, где-то впереди. Видимо, он двигался туда и обратно вдоль колонны, запугивая, прикрикивая и шпыняя, как пастушья собака, которая пытается заставить стадо двигаться.
И они двигались, хотя даже мне было ясно, что лошади сильно устали. Та, на которой ехала я, спотыкалась и раздраженно мотала головой. Бог знает, откуда явились мародеры и как долго они были в пути до того, как пришли к солодовне. Люди тоже шли все медленнее, незаметно, по мере того как адреналин от побега и драки испарялся, на них опускалась усталость, словно ночной туман. Я чувствовала, как сама проваливаюсь в забытье, и боролась со сном, пытаясь контролировать ситуацию.
Стояла ранняя осень, но на мне были только рубашка и корсет, к тому же мы были довольно высоко, а здесь воздух с наступлением темноты остывал быстрее. Я непрестанно дрожала, и порез на груди обжигал болью каждый раз, когда крошечные мышцы сокращались под кожей. Рана была несерьезной, но что, если туда попадет инфекция? Я надеялась только, что я проживу достаточно долго, чтобы это могло стать проблемой.
Как я ни старалась, я не могла удержаться от мыслей о Марсали и от предположений медицинского характера – я рассмотрела все, начиная от сотрясения мозга с внутричерепным отеком и заканчивая ожогами легких. Я могла бы кое-что сделать, например неотложное кесарево сечение, если бы я была там. Никто другой не сможет. Я крепко вцепилась в край седла, натянув веревку. Я должна быть там!
Но я не была и могла никак не оказаться.
Споры и бормотание утихали по мере того, как темнота леса опускалась на нас, но тягостное чувство тревоги висело над отрядом. Я предполагала, что частично причина была в опасениях и страхе погони, но гораздо больше всех беспокоили внутренние разногласия. Драка не была закончена, всего лишь отложена на неопределенный срок. Ощущение конфликта висело в воздухе. И я была предметом этого конфликта. У меня не было возможности проследить за спором, и поэтому я не была уверена, кто из них каких взглядов придерживался. Однако расклад был примерно ясен: часть людей под предводительством Ходжа считали, что я нужна им живой, по крайней мере до того, как они найдут виски. Другая же часть была за то, чтобы резать концы, а значит, и мою глотку. И меньшинство в лице джентльмена с африканским акцентом выступало за то, чтобы освободить меня, – чем быстрее, тем лучше.
Разумеется, мне стоило работать с этим джентльменом и попытаться обратить его убеждения себе на пользу. Как? Я неплохо начала, прокляв Ходжепила, и до сих пор была очень удивлена своим импульсом. Проклинать их всех, на мой взгляд, было бы не очень мудро – испортило бы эффект.
Я заерзала в седле, которое начало довольно неприятно натирать. Это было не первый раз, когда мужчины испытывали по отношению ко мне суеверный страх. Чужие предрассудки могут быть хорошим оружием, но и очень опасным в использовании. Если я всерьез напугаю их, они убьют меня не мешкая.
Мы пересекли перевал. Редкие деревья росли здесь между скалами, и, когда мы выехали на дальнюю сторону горы, моему взору открылось бескрайнее, сияющее мириадами звезд небо.
Должно быть, я восхищенно выдохнула, потому что ведущий мою лошадь молодой человек вдруг остановился, подняв голову вверх.
– О! – тихо сказал он. Секунду он глядел, но затем мимо нас прошла другая лошадь, и ее толчок вернул его с небес на землю. Наездник обернулся на меня, недобро глядя в темноте.
– Есть такие звезды там, откуда вы родом?
– Нет, – ответила я, все еще под впечатлением от безмолвной панорамы, развернувшейся над нашими головами. – Не такие яркие.
– Не такие, – сказал он, качая головой, и потянул поводья. Это показалось мне странным замечанием, но я не знала, что с ним делать. Я могла бы продолжить разговор, видит бог, мне нужны были все союзники, каких я смогу заполучить, но тут впереди послышался крик: очевидно, мы разбивали лагерь. Меня отвязали и сняли с лошади. Ходжепил пробрался сквозь толпу и схватил меня за плечо.
– Попробуй только сбежать, и крупно об этом пожалеешь, женщина. – Он сжал ладонь, вонзая ногти поглубже в мою кожу. – Ты мне нужна живая, но не обязательно целиком.
По-прежнему держа меня за плечо, он поднял нож и прижал лезвие к моим губам, ткнул острым концом в основание носа, а потом наклонился так близко, что я почувствовала влажную теплоту его зловонного дыхания на лице.
– Единственное, чего я отрезать не стану, это твой язык, – прошептал он. Лезвие неторопливо скользнуло вниз к подбородку, вдоль шеи, обвело силуэт груди. – Понимаешь, о чем я?
Он подождал, пока я не кивнула, затем отпустил меня и исчез в темноте. Если его целью было лишить меня самообладания, он прекрасно с этим справился. Несмотря на прохладу, меня пробил пот и я мелко дрожала. Надо мной нависла высокая фигура, она взяла меня за руку и вложила что-то мне в ладонь.
– Меня зовут Тэббе, – прошептал он. – Запомните – Тэббе. Запомните, что я был добр к вам. Скажите духам, чтобы не трогали Тэббе, потому что он был к вам добр.
Я снова кивнула, на этот раз немного ошарашенно, и осталась одна с куском хлеба в руке. Торопливо поедая его, я заметила, что он уже довольно черствый, но когда-то был хорошей ржаной буханкой, какие пекут немки из Салема. Они ограбили какой-то дом в округе или просто купили хлеб? Лошадиное седло бросили на землю подле меня: с передней луки свисала фляга с водой, и я опустилась на колени, чтобы попить. Хлеб и вода, по вкусу напоминавшие парусину и дерево, показались мне самой вкусной едой в жизни. Я и прежде замечала, что близость смерти заметно улучшает аппетит. И все же я надеялась на что-то более основательное в качестве последней трапезы.
Ходжепил вернулся спустя несколько минут с веревкой. Он не стал утруждать себя дальнейшими угрозами, явно чувствуя, что донес до меня все, что хотел. Он просто связал мою руку со стопой и толкнул на землю. Никто не говорил со мной, но какой-то человек милосердно набросил на меня одеяло.
Лагерь разбили очень быстро. Огонь не разжигали и не готовили ужин: видимо, мужчины подкрепились примерно тем же, что и я, а потом рассеялись по лесу, оставив лошадей чуть в стороне.
Я дождалась, пока все утихло, взяла одеяло в зубы и аккуратно поползла в сторону от того места, где меня оставили. Как червяк, я добралась до другого дерева в дюжине ярдов от меня. У меня не было намерения сбежать таким образом, но, если под покровом ночи кто-нибудь из бандитов решит на меня напасть, я не собиралась давать им преимущество, лежа там как жертвенное животное. Если кто-нибудь придет к тому месту, где я лежала, у меня будет достаточно времени, чтобы позвать на помощь.
У меня не было и тени сомнения, что Джейми придет за мной. Моей задачей было выжить до его появления.
Задыхаясь и потея, облепленная сухой листвой и с разодранными в хлам чулками, я свернулась под большим грабом, укутавшись в одеяло. Таким образом, хорошо скрытая от посторонних глаз, я попыталась развязать узлы на запястьях зубами. Однако завязывал их Ходжепил и сделал это с армейским старанием. Я вгрызалась в веревку, как суслик, но безрезультатно.
Армия. Это слово внезапно помогло мне вспомнить, кто он такой и где я видела его прежде. Арвин Ходжепил! Он был клерком на королевском складе в Кросс-Крике. Я мельком видела его три года назад, когда мы с Джейми привезли мертвую девушку к сержанту гарнизона, расположившегося там.
Сержант Мурчисон был мертв, и я думала, что Ходжепил тоже погиб в пожаре, который уничтожил склад и все его содержимое. Значит, дезертир. Либо ему удалось выбраться со склада до того, как он запылал, либо его просто там не было, когда все случилось. В любом случае он оказался достаточно умен, чтобы использовать шанс и по-тихому покинуть армию Его Величества, позволив им считать себя погибшим.