И вновь волна эмоций захватила ее, и она поспешно отвела взгляд.

— Я понимаю.

— Нет, вы ничего не понимаете, — сказал он грубо. — Я бы не отослал женщину, которая носит моего ребенка без своего сопровождения. Я был бы рядом с ней, охранял ее и ребенка от любых опасностей.

Она не смотрела на него.

— Но вы насильно ее отправили.

— Она носит ребенка Юсуфа, а для человека ребенок — это единственная надежда на бессмертие. Она должна быть в безопасности. Я не могу допустить, чтобы с ребенком что-нибудь случилось.

Такая страстность прозвучала в его голосе, что она с удивлением посмотрела на него.

— Но будет ли она в безопасности?

— Я специально послал с ней всего четверых охранников. Ваден будет знать, что я был бы более осторожен, если бы они сопровождали что-нибудь принадлежащее лично мне.

— Он не причинит ей вреда?

Вэр нахмурился.

— Конечно, нет. Он же не монстр.

— Извините, — произнесла она с сарказмом в голосе. — Но когда вы сказали, что он собирается убить меня, я предположила, что он…

— Это совсем другое. — Он повернулся и направился в замок.

Она не последовала за ним, а осталась во дворе, глядя вслед фургону, выезжающему через ворота. Вэр, наверное, вернулся в Большой зал. Она бы с удовольствием пошла в свою комнату и постаралась бы избежать любого столкновения с ним вечером. На сегодняшний день с нее довольно эмоциональных потрясений. В течение последних нескольких минут возле фургона из человека, которого она уже начала узнавать и к которому привыкла, Вэр мгновенно превратился в недоступного деспота, каким она впервые встретила его в пустыне.

Внезапно она поняла, он просто страдал от боли. Теперь она уже знала, что он старательно прячет любое свое чувство за изгородью из шипов. Но она попыталась отмахнуться от этого узнавания. Ее пугала сила собственных эмоций, вспыхивающих в ответ на мысли о нем, и сейчас она хотела только одного — спрятаться подальше и никого не видеть.

Он находился в Большом зале, как она и думала, и сидел, уставившись взглядом на огонь камина.

Она прошла мимо арочного входа в зал и начала подниматься по ступеням.

Святые небеса! Она не имеет права этого делать.

Вздохнув, она вновь спустилась вниз.

— Когда вы так хмуритесь, у вас неприятное лицо, — заявила она, входя в зал. — Это мне очень не нравится.

— Тогда ступайте туда, где вам не придется смотреть на меня.

Она села на скамейку возле очага.

— Кадар бы это не одобрил.

— Кадар. — Он повернул голову и взглянул на нее. — Так вы поэтому пришли сюда?

— А почему еще я стала бы… — Она встретила его взгляд и покачала головой. — Меня очень беспокоит, когда вы такой.

— В самом деле? — Он поднес к губам бокал вина. — И вы хотите утешить меня?

— Я была бы рада предложить вам свою помощь.

— Нет. Во всяком случае, ту помощь, которую я действительно хотел бы от вас получить, вы мне не окажете. — Он осушил бокал. — Но если вы не уйдете, я, возможно, попрошу вас о ней.

Она с усилием улыбнулась.

— Это не такая уж страшная угроза. Однажды, кажется, я уже отвергла вас.

— Нет, еще нет. Пока я еще не пал так низко. — Он посмотрел на нее долгим взглядом и затем резко отвел глаза. — Оставьте меня.

Она продолжала сидеть, не двигаясь.

Его рука сжала ножку бокала так, что побелели костяшки его пальцев.

— Оставьте меня, — процедил он сквозь зубы. — Ради Бога, иначе я позову Абдула и велю ему вынести вас отсюда.

Он действительно имел в виду то, что говорил. Она еще никогда не видела его таким. Девушка медленно поднялась со скамейки.

— В этом нет нужды. Мне не доставляет никакого удовольствия находиться с вами, когда вы такой, как сейчас. — Она пошла к выходу. — Спокойной ночи.

— Подождите!

Она оглянулась. Лицо Вэра менялось мгновенно, отражая борьбу чувств, бушевавших в его душе.

— Что вы хотите?

— Ничего, — он чуть слышно выругался. — Ничего. — Подняв свой бокал, словно в знак приветствия, он насмешливо ей улыбнулся. — Минутная слабость. Можем побиться об заклад, выдержу ли я это и не поддамся ли искушению в следующий раз?

— Не знаю, о чем вы говорите, и к тому же я слишком устала разгадывать ваши загадки.

— Но не больше, чем я. Я совершенно не понимаю себя в последнее время. — Он опять повернулся к огню. — Но я не стал бы рассчитывать ни на свое великодушие, ни на силу воли. Это было бы глупо.

Tea проснулась от толчка, в полной темноте.

— Тсс. — Вэр огромной тенью возвышался на краю ее кровати. — Я не причиню вам никакого вреда.

Ее сердце так бешено колотилось, что она едва могла говорить.

— Вы уже причинили, — сказала она колко. — Напугали меня до смерти. Зажгите лучше свечи.

— Нет. Достаточно и лунного света. Я хорошо вас вижу.

— Ну а я вас не вижу. — Но она могла чувствовать его напряжение, которое передалось и ей. Внезапно все ее чувства обострились, из темноты на нее наплывали запахи, и она ощущала их. Запах кожи, всегда окружавший Вэра, — аромат лимона, кедра и шелковицы, проникающий сюда с посадки на лужайке; она остро почувствовала мягкую ткань покрывала на своем нагом теле. Проглотив комок в горле, она прошептала:

— Зажгите свечи.

— Я не хочу, чтобы вы меня видели. — Он протянул руку и коснулся ее обнаженного плеча. — Шелк, — пробормотал он. — Можете ли вы создать такую же чудесную ткань, как ваша кожа?

Ее плечи пылали под его пальцами, и все же она не отодвинулась.

— Гораздо лучше.

— Нет, — произнес он хрипло. — Лучше не может быть.

— Вы слишком выпили?

— Нет, но, видимо, вполне достаточно. — Он нежно, чувственным движением погладил ее плечо. — Почему же еще я пришел сюда?

— Я не знаю. Идите спать. Утром вы будете чувствовать себя спокойнее.

— Возможно, не таким сумасшедшим, как сейчас. Говорят, с восходом дух становится яснее и чище.

— Что вы здесь делаете?

— Схожу с ума. Я думал, что объяснил вам.

Она облизала губы.

— Вы хотите овладеть мной?

— О да, я жажду этого с той самой ночи, когда принес вас в Дандрагон. Но вожделение — это не сумасшествие. У меня желание гораздо опаснее. — Он помолчал. — Я хочу от вас ребенка.

Эта весть поразила ее как гром среди ясного неба.

— Вот почему я напился, прежде чем прийти к вам. — Он продолжал гладить ее плечо. — Я долго не решался просить женщину родить мне дитя, которое никогда не узнает, кто его отец. Особенно, если учесть, что уже сам факт зачатия пометит вас на смерть. Разве может хоть один мужчина скрыть тайну от женщины, ставшей матерью его ребенка?

— Вы говорили, что я уже помечена на смерть.

— Возможно. Но Ваден может… Нет, не может, если узнает, что вы носите мое дитя. — Его голос стал совсем хриплым. — Вы видите, как низко я пал? Я готов рисковать вашей жизнью ради своих собственных целей.

— Почему?

— Потому, что я хочу… этого. — Казалось, сам воздух вибрировал от страсти, прозвучавшей в его словах. — Я не хочу умереть, не оставив частички себя на этом свете.

Матерь божья, она и не знала, что способна чувствовать эту выкручивающую душу боль сострадания.

— Тогда вы можете получить ребенка от Таши или от кого-нибудь другого. Я не кобыла, чтобы меня пускать на племя.

— Я хочу вашего ребенка. Хочу, чтобы мой сын унаследовал вашу гордость и вашу силу. Я могу только вам доверить заботиться о нем и учить его. — Он помолчал мгновение, а затем отрывисто продолжил: — Я предлагаю вам не такое уж плохое соглашение. Опасность почти такая же, пустите вы меня в вашу постель или нет, а я сделаю все, чтобы защитить вас. Я постараюсь найти для вас самое безопасное место на свете, сразу, как только станет известно, что у вас будет ребенок. Кадар останется с вами. Вы никогда ни в чем не станете нуждаться. Я очень богатый человек. Было бы слишком опасно для вашей жизни жениться на вас, но я позабочусь, чтобы после моей смерти у вас…