– Думаю, мне не захочется быть укушенной только для того, чтобы узнать, каково это.

Он вернулся на свое место и сел.

– Так же, как и мне. Временами, когда до смерти устаю, я думаю, что неплохо бы отдохнуть в вечном покое. – Внезапно бесшабашная улыбка сверкнула на его лице. – Но так как я сомневаюсь, что возможен отдых в преисподней, то меня туда можно загнать только силой.

Она уставилась на него в полном изумлении.

– Разве вы не уверены, что попадете на небеса? Вы солдат, а папа обещал всем крестоносцам отпущение всех грехов и Божью милость.

– А за это они вырежут всех сарацин и отправят награбленную добычу в Рим. – Он отпил вино из бокала. – Знаете ли, я даже не могу вспомнить, сколько людей я загубил за свою жизнь. Однажды, когда я был пьян, я попытался всех пересчитать, но их оказалось слишком много. Мне почему-то кажется, что Бог не столь всепрощающ, как папа. – Он повел плечами, словно сбрасывая тяжелую ношу, и быстро допил вино. – Поэтому я должен радоваться, пока еще живу на этой земле.

Почему ей стало грустно за него? Он был грубияном и варваром, который заботился только о своих собственных нуждах. Усталость и печаль, которые она увидела, были, возможно, результатом выпитого им вина. И все же она заговорила с ним мягче:

– Я уверена, вы ошибаетесь. Бог всех простит.

Он резко раскрыл глаза.

– И он простит Хассана за убийство вашего отца?

Она напряглась и не ответила.

– Кадар думает, что ты лжешь. Так, Tea из Димаса?

Она мгновение помедлила, затем сказала:

– Да.

Он пожал плечами.

– Это не имеет значения. Все лгут. Конрад поцелует меня завтра как брата, а на следующий день пронзит мне сердце кинжалом. Поцелуй Иуды.

– Я никогда не лгу. – Она поправилась: – Только если не остается выбора. А что Кадар?

– Кадар не лжет. – Он потер виски. – У меня начинает болеть голова. Обычно это бывает лишь на следующий день. Если ты собираешься о чем-то просить, то лучше сделай это сейчас. У меня резко портится характер, когда я страдаю.

Его характер и так был достаточно скверным.

– Но какой смысл просить? Ведь вы сказали, что не станете ничего делать.

– Проклятие! – Он гневно взглянул на нее. – Проси!

– Моим червям нужны листья, – выпалила она.

Он уставился на нее в полном изумлении, затем откинул голову и расхохотался.

– Листья?

– Совсем не смешно. С собой я взяла еще целый сверток, но мне пришлось бросить его, когда я бежала от бандитов. Я полагала, что у меня еще есть достаточно листьев в корзине, но там осталось всего несколько и… Перестаньте смеяться.

– Я не могу. – Он потряс головой, его губы все еще растягивал едва сдерживаемый смех. – Отпусти несчастных созданий и позволь им искать свои собственные листья.

– Я не могу освободить их. Они мне нужны. – Она прошла вперед, сжав руки. – Это шелковичные черви. Когда я приеду в Дамаск, я использую их, чтобы делать шелк для моих вышивок. Возможно, я даже смогу часть продать.

– Шелк… Так вот что ты делала в Константинополе?

Она кивнула.

– Великолепный шелк. Я вышивальщица одного из лучших шелковых домов в городе. И я также помогала выращивать шелк. – Она помолчала. – Я прошу об одолжении, но я в состоянии заплатить. Когда у меня будет свой собственный Дом шелка, я смогу сделать все, что вы захотите. У меня талант, а мои работы всегда охотно раскупались.

– Что ты хочешь?

– Завтра мне надо добраться до дальних холмов и поискать деревья шелковицы.

– Шелковицы? А никакие другие не подходят?

– Нет. Это то, что они обычно едят. – Раз он слушает, есть надежда убедить его. – Я говорила с торговцем, и он сказал, что они растут на всем протяжении от Китая до этих мест. В Константинополе мы использовали листья черной шелковицы, но здесь должна быть белая, что даже лучше.

– Само дерево белое?

– Нет, только плоды, но после того как дерево отцветет.

– А что если оно не цветет? – спросил он сухо.

– У него листья зубчатой формы. Я узнаю его. – Она перевела дыхание. – Вы позволите мне?

Он опустил голову и закрыл глаза.

– Нет.

– Но вы должны разрешить, – сказала она с отчаянием. – Мне очень нужны эти листья. Вы сразу же избавитесь от меня, как только у меня будет достаточно корма для червей, чтобы они не сдохли, пока я доберусь до Дамаска.

– Иди спать.

– Селин так рисковала, чтобы достать мне эту корзину… Я не допущу, чтобы они погибли, – сказала она неуверенно. – Вам не надо ехать со мной. Дайте мне лошадь, и я съезжу сама.

– Нет. – Он открыл глаза. – Иди к себе.

– Я не уйду, пока вы не пообещаете мне, что у меня будут листья.

Он потряс головой.

– Я пообещаю, если ты прекратишь стучать по моей бедной голове своими пронзительными словами.

– Завтра?

– Завтра. Убирайся.

Она вскочила и бросилась к арочному выходу из зала. Она сделала все, что могла, но, быть может, он слишком пьян, чтобы завтра вспомнить о своем обещании, или рассудить, что слово, данное женщине, ни к чему его не обязывает.

– И скажи Таше, чтобы она вернулась ко мне.

Она остановилась в дверях.

– Но я не знаю, где она. Вы ведь отослали ее в свою комнату.

– Сомневаюсь, чтобы она ушла. Таша очень настойчива.

– Вы выпили слишком много вина. Она не нужна вам. Позвольте бедняжке остаться в своей постели.

– Я здесь. – Женщина прошла мимо Tea и подбежала к Вэру. – Я знаю, вы ведь больше не сердитесь на меня? – Она опустилась на колени между его бедер. – Простите меня. Я сделаю все, чтобы вы забыли мою провинность. – Она прижалась ртом к его восставшему фаллосу и принялась ласкать его своим языком и руками. И он отреагировал. Нагло. Его руки сжали подлокотники кресла, и он встретил ее взгляд поверх головы женщины. Его лицо покраснело, и капли пота выступили на высоком лбу, полные губы чувственно улыбались.

– Останься, – прохрипел он. – Посмотри. Я хочу, чтобы ты была здесь.

Ее щеки вспыхнули огнем. Благовония, и мускус, и запах горящего дерева проникли в ее ноздри. Комната наполнилась трепетом сладострастных вздохов, звуков, запахов. Она едва могла вздохнуть.

Он поймал ее взгляд.

– Останься, – тихо повторил он.

Она повернулась и выбежала из зала. Быстрее – вверх по лестнице. Бешено колотилось сердце, она вся дрожала. Возможно, он прав… он действительно принадлежит Люциферу. Святые небеса! Она никогда себя так прежде не чувствовала. Она и в самом деле хотела остаться с ними, где все пропитано грехом и чувственностью.

Но она хотела не просто смотреть…

– Где эта чертова корзина?

Tea мгновенно открыла глаза и увидела Вэра, стоящего над ее кроватью.

– Что? – Она судорожно натянула покрывало на грудь и села, сжавшись на постели.

– Что вы здесь делаете?

– Корзина.

– Она моя, – воскликнула она. – Вы не можете взять ее.

– Мне не нужна эта проклятая корзина. Мне нужен лист. Я должен взять с собой лист, иначе я не смогу найти дерева.

Она в изумлении глядела на него.

– Вы собираетесь искать для меня дерево?

– Кажется, я ясно сказал, разве нет? – Он зевнул.

– Прямо сейчас?

– Мне не до твоих вопросов. Голова раскалывается, желудок скрутило, а латы тяжелые, как подъемный мост в этом замке. Скажи мне, где эта чертова корзина.

– У окна. – Она поспешила подняться, тщательно обмотав вокруг себя покрывало, и прошла по комнате. – Но вам не нужен лист, я поеду тоже.

– Открывай корзину.

Tea развязала узлы на крышке и откинула ее.

– Там осталось не так много листьев.

Он брезгливо взглянул на копошащуюся серую массу.

– Боже, они выглядят так же, как чувствует себя мой желудок. – Дай мне лист.

Она извлекла половинку листа.

– Вот кусок, правда, не очень большой. – Она углядела червяка, прицепившегося к нему, и, осторожно сняв, стряхнула в корзину. – Но вам это не нужно. Я помогу вам найти дерево.