Но разум помнит сильных рук ухват.
Сегодня ты умрешь и этому я рад.
Тогда ты был надзорным стражем
И состоял в отряде ратном даже
С мечом и плеткой щеголял
Виновных бил и истязал.
Теперь же старым вовсе стал.
Сейчас уж глядя без труда
Ты схожий более с собакой,
Выгнанной вон со двора!..
Вот в жизни иногда случится:
Выходит на свободу,
Кто был в сырой темнице,
А тот, кто руку набивал на грешных,
Сейчас и званий не достоин прежних.
"Я змей. Я волк. Я – смерть твоя.
И говорю – то не тая.
Но ангел мне дает подарок
И для меня он очень сладок!
Ведь боль щемит еще в душе,
Царапаются кошки тяжко,
Скребутся лапами извне,
И завывают томно и протяжно."
Трущобы вмиг дома сменили.
В округе тихо стало.
И вот мы в темноту ступили:
Во страхе сердце мигом сжало.
***
Усталый старый воин
Был весьма спокоен
Войдя в свои покои,
Казалось всем доволен.
Входную дверь закрыв
Ведущую во двор.
Зажег свечу он на окне
И сел поесть за стол.
"Хоть скуден пир для живота
В темницу ты не брошен…
И знаешь верно неспроста,
Что я терпеть был должен.
Лишения какие мне выпали на долю…
Поешь и спать ложись-ка, мразь, -
Я все тебе припомню"…
За домом у окна таясь
Багдадский вор момента ждал,
Когда бы выгодней напасть.
И просидел так где – то с час.
В безлюдье виделись огни,
Казалось бесы и прыгать стали.
Беззвучно двигались они
И стену пыли поднимали;
Но то лишь чудилось глазам,
Любившим солнца свет дневной.
Взгляд к ночи мерно привыкал,
Мирясь со здешней тьмой густой.
Тянулось время, отмеряя
Последние шаги до жизни края,
Того кто был уже не воин,
А лишь старик в годах преклонных.
Но тем не менее когда – то
Он заключенных унижал,
Им нанося кнутом удары,
Безумный страх в сердца вселял.
Прошло с тех пор уж много лет.
Сказать точнее не могу
Уверенности нет…
Свеча погасла, гомон стих.
И зашагал в постель старик.
Мгновение еще прошло,
И вот уже в кровати спит.
Абдул достал кинжал кривой,
Проверил лезвие рукой,
Провел легко по стали вдоль
Порезав грубую ладонь.
Стук сердца в голове звучал,
А тьма ночи сознание поглотила.
Возник по всюду красный пар.
Проникла в голову дурная сила.
И, овладев душою зло,
К убийству разум унесло.
"Я ждал с тобою встречи долго…
Наверно даже век прошел,
Пока искал тебя я – волка
И вот ведь все – таки нашел.
Пришел желанный час расплаты;
Я отомщу! И месть моя
В душе огнем сияет злата
И злости нету той конца....
Ты будешь мертв, иль мир уж треснет,
Густая кровь прольется ниц,
И чувствами меня согреет-
В череде угрюмых лиц…"
Входную дверь ножом открыв,
Да так чтобы старик не слышал,
Абдул с намерением вошел:
Момента казни все же выждал…
Прокравшись мерными шагами,
Касаясь голыми ступнями
Жилища пола из песка,
Он разглядел в постелях ткани
Лежащую фигуру старика.
В руках невольно задрожал
Сжимаемый хваткою кинжал.
Но тут нарушился покой,
Пронзенный вражеской рукой
Упал убийца стол сломав
И распростершись на полу
Глаза закрыл и так лежал.
Старик всего лишь вел игру,
Про слежку за собой он знал.
Не обнаружив денежный подарок
В одежде мертвого скитальца,
Старик поднял свечи огарок
С надеждою ее разжечь,
Но не хотело – то даваться, -
В руках, запачканных в крови
Скользили сильно пальцы,
А может трения слабы
В попытке свет дождаться…
Истерся кремний может быть
От давности прошедших лет,
Иль стала темнота гасить
Искры рождающейся свет.
Седой служака у окна
В сиянии луны стоял
Присев над телом мертвеца
По – старчески совсем дышал;
Он разглядел во тьме лицо
Во шрамах, язве и проказе,
Но ничего не произнес
Платком накрыл его лишь сразу.
Где же я? Мне так легко!
В какой – то вязкой черноте
Мой дух не мертвый пребывает.
Мой ангел, вспомни о слуге,
К тебе я одному взываю!
Прошу единым вместе стать
И избежать большой потери,
Я не хочу один опять,
Чего – то ждать не знает цели…
Как будто бьется что – то там…
В покровах страшных мрачной тьмы....
То чувствую. Не зная сам,
Какие дальше будут сны.
Да не томи! Давай в огонь!
Чтоб черти бегали вокруг!
Повсюду грязь была и вонь
И множество кровавых мук!
И заносился трупных рой
Отведать ждавший тело мух!
Но почему то подо мной
Возникло много очень рук!
Гони мой дух из чрева в ад -
Как надоело крысой жить,
Несчастным телом ощущать
И страх, и боль, и их давить…
Хоть что – нибудь давай уже…
Не надо здесь меня держать.
Вот некто в темноте сказал
Приказ отдав: "Давай вставай!"
Вся покраснела тьма вокруг
И стал сильнее сердца стук;
"Вставай приказываю я!
Погибнуть – не твоя судьба!"
Мой ангел, ты тут рядом?
Абдул сказал ему в ответ -
"Долги мои не есть награда
Им прощения в мире нет.
Но если их отпустишь ты,
Тогда служить тебе продолжу,
Ведь все долги глазам видны.
Да облегчи мою ты ношу!
И дух верни… Избавь от мук…
Десятки, сотни странных рук
Схватили тысячами пальцев,
Сдавив железной хваткой пут
И потащили вдаль скитальца.
Тянули будто по земле
Не мертвый дух увядшей плоти.
Но все казалось, как во сне…
Горело чувство ярой злости.
Вершины сосен в сером свете
Не ярко освещал туман,
Идущий в угнетенном месте
Из выкопанных кем – то ям,
Наполненных водой до края.
Кора деревьев замерзая
Местами кое – где трещала
О чем – то будто умоляя.
Скрипели мощные стволы
От холода туманной тьмы.
Несло все дальше вора душу…
Увидел он в гробу себя.
В седую превратившись тучу
Над ним ударила гроза,
И свет вокруг все осветил.
И вдруг Абдул глаза открыл!…
Рука крепка, удар велик,
И заостренный нож ложиться
На тело мягкое. Старик
Не станет более молиться,
Не станет более дышать
И жизнью отравлять округу.
А дальше что? Бежать, бежать.
Покинуть главное – лачугу!
Как жаль, но жизнь не удалась.
Нельзя начать свой путь сначала.
Сидел Абдул во тьме склонясь.
Об этом сожаления мало.
И даже небесам печально.
Они глядят гнетущей тьмой
Безглазой яростью слепой
С укором едким на живых,
Мечтая наказать всех их
За все содеянное ими,
За все грехи, за все долги,
За то, что в гневе совершили
Дела дурные для души.
Глава 5. Родное село
Свет из окна родного дома
Напомнит о прошедших днях,
О юности, давно знакомой
Вернется память мне в псалмах,
Веселых песнях детворы
Играющей в дворе соседнем;
И в треске ранней саранчи,
И в шорохе листвы деревьев…
В закате летнем, душном зное…