Я не мог зарыться в землю и не мог взлететь в небеса. Я поднял взгляд, и в этот момент с крыши со зловещим криком сорвалась сова. Ослепленная светом факелов, она полетела в сторону леса. Встреча с совой часто является дурным предзнаменованием, но ту птицу я буду благословлять до конца своих дней!
Мне хватило одного ее намека. В мгновение ока я вскарабкался по стене, ставя ступни в щели между бревен, и к тому времени, когда две группы встретились и затем разошлись в разные стороны, я успел удобно устроиться на крыше.
Временно я находился в безопасности, но ситуация продолжала оставаться в высшей мере рискованной. В лучшем случае я мог прятаться на крыше лишь до восхода солнца - ибо ничто не указывало на то, что с наступлением дня упорные поиски лазутчика стихнут.
В то время, как я обдумывал свои дальнейшие действия, из дома подо мной вышел человек и неверной поступью направился к скамье. Он шарил под ней, пока не наткнулся на кувшин с водой, из которого принялся пить так жадно, словно умирал от жажды.
Потом, выставив перед собой руки, он на ощупь направился к двери дома. Это казалось странным само по себе, поскольку при свете звезд и отдаленных факелов я мог спокойно разглядеть его лицо. Следовательно, человек должен был прекрасно видеть, куда идет. И тут я с удивлением заметил, что глаза его остаются закрытыми. Человек был слеп!
Возможно, в любой другой стране на земле это не показалось бы странным. Даже в Чичамеке встречались слепые, глухие и немые люди. Но здесь, в Тлапаллане, слепец был явлением из ряда вон выходящим, ибо Тлапаллан не нуждался в людях, выведенных из строя какой-нибудь болезнью, и не испытывал к ним сострадания. Даже представитель правящего класса, пораженный неизлечимым недугом, обрекался на смерть на алтаре Яйца - ибо жрецам никогда не хватало жертв в подземелье, чтобы насытить Чиакоатль-Пожирательницу.
Можешь представить себе, какая судьба ожидала этого слепого человека (судя по одеждам, сына рабов, тлапаллика в третьем поколении), прознай про его недуг жрецы, чья тюрьма как раз пустовала в настоящее время.
- Там, где опасность не грозит тебе, опасность не грозит и мне, мой друг, - пробормотал я себе и, повиснув на краю крыши, спрыгнул на землю рядом со слепцом. С тихим вскриком он обернулся. Я зажал ему рот ладонью и затолкал в дом, подальше от света.
- Старик, - яростно прошептал я, - твои соплеменники охотятся за мной. Если они найдут меня здесь, то возьмут и тебя тоже, и с нас обоих заживо сдерут кожу на алтаре. Ты меня понимаешь?
Он энергично закивал.
Тогда спрячь меня там, где сам прячешься. Живо!
Старик провел меня к отверстию в полу и пустился по короткой лестнице. Я сорвал со стены каменный топорик и последовал за ним. Жизнь моя была в его руках, но равным образом и он находился в моей власти - и я был моложе и сильнее его. Едва я успел ступить на грязный пол, как слепец с юношеской прытью вновь взбежал по лестнице. Я уже собирался метнуть в него топор, но он надвинул на отверстие крышку и, потянув за веревку, подтащил к люку медвежью шкуру и накрыл ею пол над нашими головами.
А потом мы уселись рядом в темноте и познакомились.
Человек этот не всегда был слеп. В молодости он промышлял торговлей до тех пор, пока не попал в плен к чичамекам, где его истязали, прогоняя между двумя длинными рядами дикарей, вооруженных терновыми розгами.
Ему удалось бежать: он прыгнул в реку и, спрятав голову под пучком плавающих водорослей, доплыл до безопасного места. То ли от удара колючей плети по глазу, то ли от пагубного воздействия речной воды зрение его впоследствии начало слабнуть, и он остался жить в городе со своей семьей: женой и сыном, тоже женатым.
Жена и сын вырыли под полом дома убежище для него, и здесь несчастный, ослепший уже полностью прожил в постоянном страхе быть обнаруженным пять лет, выходя глотнуть свежего воздуха только в самые темные ночи, в которые любой человек мало чем отличается от слепого.
Сегодня он остался в доме один, поскольку женщины помогали в поисках лазутчика, и невыносимая жажда погнала его за водой.
Из нашей беседы я понял, что мой новый знакомый не особенно любит Тлапаллан и тоскует по свободной жизни лесного торговца. Поэтому я предложил ему следующее: он поможет мне бежать из города, а я в свою очередь обеспечу ему безопасную жизнь среди ходеносауни, численность которых постоянно увеличивалась в результате набегов на меньшие племена, захвата пленников и поселения последних на своих территориях с полными правами гражданства.
План этот понравился слепому, как позже понравился он и женщинам этой семьи. Двумя днями позже из лесной экспедиции вернулся сын старика, нагруженный мехами, оленьими зубами и бусами из ракушек, и тоже одобрил мой замысел.
Слухи о растущей на севере силе дошли до него, и ему хватило ума понять, что честолюбивый человек может извлечь для себя большую выгоду, присоединившись к народу, чье солнце восходит.
На следующее утро была назначена очередная торговая экспедиция, и с ней семья решила уйти из города: слепец и я, переодетые женщинами, должны были выйти за ворота - якобы немного проводить мужчин.
Шел уже седьмой день после захвата Дороги Рудокопов. Медь в город не поступала, и это обстоятельство вызывало много разговоров и волнений. Поэтому Тлапаллан планировал карательную экспедицию. Прослышав об этом и испугавшись, что торговцев перестанут выпускать в лес, я перенес все планы на ближайшую ночь. Приблизительно через три часа после захода солнца молодой торговец собрал ничего не подозревающих рабов и со слепым отцом, матерью, женой и со мной (последние четверо тщательно кутались в покрывала) приблизился к маленьким воротам, расположенным в хвосте Змеи.
Мы должны были сознавать ничтожность надежды на успех: ведь весь город и окрестные леса были объяты подозрением и тревогой; ведь все знали, что в город проник лазутчик и, украв ценности, скрылся в неизвестном направлении; кроме того, вот уже неделю назад прекратились поставки меди с рудников, а из двадцати охраняющих Дорогу Рудокопов крепостей не поступало никаких известий.
