Один из самых знаменитых драконов современности. Кадр из сериала «Игра престолов». GAME OF THRONES (2011), directed by DANIEL MINAHAN. HBO / Album / Diomedia
В отличие от западных сказаний, азиатские легенды связывали драконов скорее с водной стихией, чем с огнем. Восточные драконы контролировали течение рек, часто представляя опасность для людей; нередко они сами были водными обитателями и жили на дне озер и океанов. Более того, в китайских медицинских трактатах высоко ценились разные части тела драконов, особенно их кости, обладающие целительными свойствами, но эта тема не получила развития у большинства европейских авторов.
В период позднего Средневековья драконы постепенно отошли на второй план в европейской традиции. В литературе они превратились в аллегорию, как, например, змееподобные противники в «Королеве фей» Эдмунда Спенсера, где они олицетворяли пороки в противовес добродетелям рыцарей. Опираясь на работы древних и средневековых авторов, гении Возрождения относились к драконам как к живым существам, но помещали их в отдаленные и неизученные места: в недра земли или на дно океана. К концу XIX в. наступление прогресса не оставило драконам и последних убежищ. Но именно в тот момент произошло удивительное превращение: в противовес античным и средневековым литературным традициям европейские авторы Новейшего времени начали приручать драконов. В их рассказах драконы представали скорее как друзья человечества, нежели его враги, причем главную роль в этих историях стали играть дети.
Рассказы о драконах существуют в мировых культурах более двух тысячелетий, сохраняя свою привлекательность по целому ряду причин. Огнедышащие могущественные создания служат мерилом мужества почитаемых нами героев. Обитая в далеких краях или подземных глубинах, драконы олицетворяют для нас грань между известным и неведомым. Представляя гибкий шаблон для мифотворчества и сочинительства, драконы поселились в нашем воображении не только как чудовища из плоти и крови, но и в качестве убедительных метафор греха и разрушительных сил. К началу современной эпохи драконы уже полностью отступили перед прогрессом и знаниями человечества, однако приручение и одомашнивание драконов в детской литературе открыло для этих чудовищ новые возможности и позволило им выжить и сосуществовать с людьми (порой мирно, порой – нет) поколение за поколением.
Античные враги: чудовищные змеи в греко-римской мифологии
Ясон усыпляет дракона, чтобы добыть золотое руно. Сальватор Роза, XVII в.
В мифологических представлениях римлян и греков гигантские змеи занимали важное место, и можно сказать, что это было предначертано небесами. Непрерывная цепочка звезд, видимая в северном полушарии, была описана под названием Дракон еще древнеримским астрономом Птолемеем во II в. н. э. Греческие и латинские авторы отождествляли этого небесного дракона с чудовищными змеями, сражавшимися с мифическими героями, в частности с Геркулесом, чье созвездие расположено неподалеку от Дракона. В греко-римской мифологии драконы обладали характерными чертами, сохранявшимися на протяжении сотен лет в сказаниях и легендах. Как правило, драконов изображали в виде крупных змей, обитающих в священных рощах вдали от людей и охраняющих клады, а их удушающие кольца и смертельный яд грозили неминуемой гибелью незваным пришельцам. Чудовищная злоба драконов лишь подчеркивала силу и мужество победивших их героев.
Но античные драконы жили не только в легендах эллинов. Классики считали, что эти животные обитают в природе. Римские поэты с замиранием сердца описывали схватки между римскими легионами и смертоносными чудищами, а натуралисты собирали сведения о рационе и среде обитания ящеров. В греко-римской истории и литературе драконы были живыми существами, но они оставались отдаленной угрозой, а их злоба смягчалась расстоянием и временем.
Геркулес и лернейская гидра на картине Гюстава Моро. Art Institute of Chicago
Лернейская гидра
В младенчестве полубог Геракл голыми руками задушил двух змей, забравшихся в его колыбель по указанию богини Геры. Это событие предопределило не только его героическую силу, но и предстоящее противоборство с лернейской гидрой – чудовищной рептилией с девятью змеиными головами. Повзрослев, Геракл совершил двенадцать подвигов на службе у короля Эврисфея, и вторым его подвигом стало убийство гидры, опустошавшей восточный Пелопоннес. Наиболее полная версия этого мифа представлена в «Библиотеке» – собрании древнегреческих легенд, которое относят ко II в. н. э., а авторство приписывают Аполлодору Афинскому[2]. Согласно Аполлодору, этот подвиг был наитруднейшим для Геракла, ведь на месте одной отсеченной головы чудовище отращивало две новые. Но на помощь Гераклу пришел племянник Иолай: он прижигал безголовые шеи гидры факелом и новые головы больше не отрастали. Так им удалось убить монстра. Позднее комментаторы утверждали, что этот подвиг не следовало засчитывать, поскольку Геракл призвал на помощь племянника, а не прикончил чудовище самостоятельно.
Во второй раз Эврисфей приказал Геркулесу убить лернейскую гидру. Эта тварь, выросшая на болотах Лерны[3], повадилась выползать на равнины и пожирать скот и крестьян. У гидры было огромное тело с девятью головами, и восемь из них были смертными, а средняя голова была бессмертной. И вот Геракл вскочил на колесницу с возницей Иолаем и прибыл в Лерну. Кони их остановились, и герой увидел гидру в ее логове на холме у источника Амимоны[4]. Он осыпал ее горящими стрелами и выманил из логова, затем схватил ее и сжал крепко. Но гидра обвилась вокруг ноги Геракла и не отпускала его. Не мог он убить ее, размозжив палицей ее голову, ибо на месте одной головы тут же вырастали две новые. Огромный рак пришел на помощь гидре и вцепился Геркулесу в стопу, но он убил рака и призвал на помощь Иолая. Тот поджег большую ветвь и этим факелом прижигал шеи у отсеченных голов, и новые головы перестали отрастать. Покончив с отрастающими головами, Геркулес отрубил бессмертную голову и закопал ее, привалив огромным камнем у дороги, ведущей из Лерны в Элей. А тело гидры он изрубил на куски и обмакнул свои стрелы в желчь чудовища. Но Эврисфей не засчитал этот подвиг, ибо Геркулес не сумел бы одолеть гидру без помощи Иолая.
Медуза, матерь чудовищ
Через сто лет после падения Римской республики поэт Лукан (39–65 гг. н. э.) создал эпическую поэму «Фарсалия», повествующую о гражданской войне между Юлием Цезарем и Помпеем. Девятая часть поэмы описывает события в Африке, где сосредоточились верные Цезарю войска после гибели Помпея от руки египетского фараона Птолемея ХIII. Автор несколько отходит от основного сюжета и повествует об ужасной Медузе, чудовищной женщине со змеями вместо волос, жившей в пустынях Ливии. Взгляд Медузы обращал людей в камень, но герой Персей победил ее, отрубив голову волшебным мечом. Согласно Лукану, кровь, капавшая с отрубленной головы горгоны в пески Ливии[5], превратилась в ядовитых змей и огромных крылатых драконов, способных охотиться на слонов. Но это не было пустое отступление: читатели Лукана сразу видели параллель между победой Персея над Медузой и окончательным завоеванием Римом северного побережья Африки. И в том, и в другом случае силы порядка и разума восторжествовали над хаосом.
