Обычно по вечерам в меня входят бодрость и ажиотаж. Даже некоторый азарт - сколько я еще успею сделать перед тем, как захочется спать. И еще предвкушение завтрашнего непременно незабываемого дня. Думать о том, что он, скорее всего, окажется таким же невыразительно-серым, как зимнее небо над большим городом, совершенно не хочется. Вернее, желание или нежелание - это неправильные слова для описания этого состояния духа. Мыслям о бытовой скуке бытия просто нет места в лабиринте моих извилин.
По вечерам жизнь всегда видится мне исключительно в розовом цвете. Наверное, потому, что я смотрю на эту одиозную даму в красном кандибобере как раз-таки через розовые очки. Еще одним непременным аксессуаром моего вечернего восприятия жизни является шутовской шарик на носу, причем непременно с лампочкой внутри. Не только ж мне глазами подмигивать своим мечтам и намерениям, стараясь околдовать их загадочностью своего веселого взгляда! Почему бы не подмигивать еще и носом? Тем более отверстий в нем столько же, сколько и в глазах - два.
Но, следуя такой логике (а человек я исключительно рациональный), подмигивать еще стоит ушами. Хороший способ сделать это - отправить барабанные перепонки в пляс при помощи заводной музыки. Или не очень заводной - тут уж как плейлист ляжет. Главное, чтобы поим уши не слушали тишину. Ведь ее вечно, в районе одиннадцати часов вечера, вспарывает нож проносящегося мимо дома мотоцикла.
Конечно, двухколесные вопящие лошадки должны носиться по асфальтовым ипподромам только летом. Но этому жеребцу, кажется, время года на дворе глубоко безразлично. По крайней мере его тени в том месте, где у людей предполагается наличие мозга. По вечерам его содержание в моей черепной колобке стремится к нулю. Поэтому-то я и не сразу сопоставила факты и реальность и поняла, что в декабре месяце не могу слышать звуков реального мотоцикла с улицы.
Это все мои детские воспоминания, решившие пиявкой присосаться к взрослому мировосприятию. Когда я была ребенком, каждый день в час самого сладкого сна я слышала не только разговоры родичей в квартире, но и этот звук проносящегося мимо мотоцикла. С тех пор, видимо, он ассоциируется у меня с чем-то хорошим. Что является еще одним поводом чувствовать себя по вечерам бодрее.
Правда, на эту песню колес на дороге остро реагирует та самая моя рациональная часть, громко напоминая о том, что мне все это лишь чудится и что на самом деле за окном ездят только автомобили, и те редко. Это осознание мгновенно отрезвляет меня, срывает розовые очки, клоунские носы и красные кандибоберы с моей головы. Не будет завтрашний день особенным, и ничего примечательного, достойного хотя бы минимального внимания, не произойдет.
Понимание этого наполняет рот горечью, я начинаю хотеть курить и спать. Чем и решаю заняться прямо сейчас, ведь я точно знаю, что ажиотаж и азарт отнять обратно у усталости не получится. Я выхожу на балкон, кутаясь в плед, и затягиваюсь электронной сигаретой. У меня есть пять минут, чтобы размазать свою внезапно пришедшую тоску по городскому пейзажу под ногами. Если мне невесело, то и ему пусть будет тоже. Расправившись с сигаретой, я возвращаюсь в квартиру, комом сбрасываю плед на диван, делаю глоток давно остывшего чая и отправляюсь в ванну. Смыть удастся только пыль и макияж, потому что усталость и разочарования подвластны только струям сна. Я надеюсь, что уснуть удастся быстро и не придется долго ворочаться, пытаясь поймать Морфея за хвост. Потому что с каждой секундой дышать становится все тоскливей, и единственное, что может спасти меня от вываривания в этой серости - это восемь часов сна. Я знаю, что эти вечерние упадки настроения типичны для меня. Знаю я и то, что наутро все пройдет и настроение снова станет стабильно нормальным. А следующим вечером, глядишь, и снова пустится в катание на аттракционах возбужденного настроения. Поскорее бы.
