— Как? Ты никогда об этом не рассказывала…

— Это не то, чем стоит гордиться и о чем говорить. Отчим и мама узнали о том, что Висам жив и летит в Москву. Вадим встретил его в аэропорту и увез на заброшенный завод. Зная, как твой отец хотел со мной расправиться, он уготовил Висаму смерть от огня.

— Аллах… — я ощутила, как тревога заполняет собой все мое естество. — Я так не могу! Пусти меня к Висаму, он должен знать, что я не желаю зла Кемалю…

— Ты скажешь об этом, если все откроется. Но пока что молчи. И да. Все закончилось для Висама хорошо. Я успела приехать. Мать вовремя поняла, что у меня на душе, и что я не смогу жить без него. Без любимого человека и отца своего ребенка.

— Есть еще много неразрешенных вопросов… — я покачала головой. — И Далиль будет на приеме… я не знаю, что может случиться!

— Все будет хорошо, — Кира похлопала меня по руке. — Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто поверь…

Кемаль

Между нами дух войны. Жажда возмездия. В этом переговорном зале и я, и Висам Аль Махаби без оружия. Будь иначе, здесь бы неминуемо началась кровавая бойня.

Я пришел сюда с миром. Разбитое сердце иногда дает стимул к совсем иным вещам: у меня было предостаточно времени подумать о выгодах, которые даст содружество эмиратов. У меня с собой план развития и партнерства, который не имеет изъянов. Только преимущества.

Надеяться на то, что после случившегося наш разговор будет носить сугубо политический характер, не стоило. Я все же полагал, что эмиру Аль Махаби будет проще замять прошлое и не задавать вопросов. Вопросов, на которые я не смогу ответить, не соврав.

Рукопожатие далеко от партнерского. Мы смотрим друг другу в глаза. Как боксеры на ринге. Как два тигра, готовых к прыжку и нападению. Суть не скрыть за уютом переговорных и дипломатическим этикетом.

«Она здесь?» — вертится на языке самый важный для меня вопрос, когда я жму ладонь Висама, пытаясь не превратить переговоры в противостояние. И не смотреть по сторонам.

И в то же время чувствую близость моей Газаль так сильно, будто она на расстоянии вытянутой руки. Поверни голову — забуду обо всем на свете. Утону в ее темных глазах, позволив забрать покой и остатки уцелевшего сердца. Вместе с рассудком, что грозился утонуть во тьме без ее спасительного присутствия.

— Вы чем-то обеспокоены, шейх Аль Мактум? — с издевкой интересуется Висам.

У нас действует своеобразный пакт о ненападении. Хоть я и спас Киру и Газаль, ничто и никто не отменит факта нашей вражды и того, что Висам был при смерти по моей вине. Именно поэтому на мою жизнь не было покушений, как и разноса в прессе. Но шестое чувство подсказывает, что это было временно. Да и трусливо замалчивать я сам не намерен.

— Обеспокоен, эмир. Тем, что не был с вами честен.

— Не новость, — хмурится Висам, выдерживая дипломатический протокол. — Будь участники любых переговоров кристально честны друг с другом, ни одного соглашения не удалось бы достичь. Впрочем, все зависит от того, что вы собираетесь мне сказать. Прошу.

Охрана остается перед конференц-залом. Мы вдвоем в кондиционированной прохладе помещения, отделанного ценными породами светлого дерева и речным перламутром.

Я так долго был в пустыне, что роскошь цивилизации давит на плечи. Опускаюсь в кресло из белой кожи. Собираюсь с силами, понимая, что уходить от ответственности — удел проигравших и трусливых. И даже зная, что никакого соглашения не будет достигнуто, молчать не намерен.

— Надеюсь, шейха Кира в добром здравии, как и… ваша сестра Газаль. Почти все, кто участвовал в похищении, наказаны по всей строгости.

— «Почти?» — приподнимает бровь Висам и смотрит на меня так, будто уже обо всем догадался.

— Есть ключевой персонаж во всем этом деле.

По лицу эмира проходит тень, и я понимаю, что в некотором смысле незнание было бы для него предпочтительнее. И мы оба это понимаем.

— Мы вернемся к этому пункту, но пока что я бы хотел подробнее остановиться на вопросе сотрудничества. Документы изучены. И создание зоны свободной торговли, как и ассимиляция научных центров даст нам обоим огромные преимущества. Финансовый долг может быть списан при условии, что мы изменим пункт про полезные ископаемые…

Отрывисто киваю и принимаю единственное возможное решение. Для этого взываю к Висаму как к другу своего детства. Когда-то нас действительно связывала крепкая дружба, и никто не мог подумать, к чему она однажды приведет.

— Висам, я буду говорить не для протокола. Начинать наше сотрудничество с обмана и недосказанности — путь в тупик.

— Что может нивелировать тот факт, что ты вернул мою сестру и мою дорогую супругу, а также спас мне жизнь?

Правда для нас обоих губительна. Она как острая сталь. И этот дамоклов меч прямо сейчас зависает над нами.

— Только то, что Газаль не была моей гостьей, Висам. Я не спас ее из рук туарегов. Это я организовал ее похищение чужими усилиями. Ты знаешь этот давно забытый закон прошлого. Она должна была когда-то стать моей женой. И я счел нужным вернуть это право.

Тишина становится зловещей. В глазах Аль Махаби ничего не меняется, но я ощущаю, как воздух буквально пропитывается электрическими разрядами. Их настолько много, что взрыв неминуем.

— Ты отдаешь себе отчет в своих словах? — голос эмира дрожит от ярости и ненависти. — Ты готов повторить, что насильно похитил и удерживал мою сестру… у себя в плену?

— Ты сам об этом догадывался, разве нет? Мне стоило сказать это сразу. Иногда даже сильным людям свойственно малодушие. Прости за то, что узнал об этом только сейчас.

— Законы чести, за которые я отрекся от своего отца. Которые искоренил в эмирате и ввел отдельное наказание?.. — Висам поднимается с места, и его черные глаза яростно сверкают из-под белой куфии. — Ты решил использовать их для того, чтобы…

Все так резко, что я не успеваю увернуться от кулака, прилетевшего мне в челюсть. Удар настолько силен, что я не могу устоять на ногах, но падая, придерживаю кресло, чтобы не опрокинулось следом и не встревожило охрану грохотом.

— Висам, — в скуле пульсирующая боль. — Не забывай, ты слаб после ранения…

— Это не помешает мне убить тебя, Аль Мактум, — звучит уже холодный голос, полный решимости. — Ты заплатишь кровью за все обиды, что причинил моей сестре. Мир между нами отныне невозможен. Эту обиду смоет только кровь!

Газаль

Я делаю глоток кофе, и внезапно какая-то неведомая сила бьёт меня наотмашь в солнечное сплетение, выстреливает слабостью по рукам, запустив по венам отраву панической тревоги.

— Кира… — чашка выскальзывает из рук, тонкий фарфор раскалывается, едва коснувшись поверхности стола.

Я не замечаю кофейных брызг на своей белоснежной абайе, огромный зал ресторана плывет перед моими глазами, сердце колотится со скоростью не менее тысячи ударов в минуту, а в висках пульсирует надсадный крик внутреннего голоса: бежать. Бежать, не разбирая дороги.

Мой прежний правильный мир идет тектоническими разломами, и только я одна в силах пока еще остановить этот апокалипсис. Не зная, как именно, какой ценой и с каким планом чётких действий, но зная одно — без меня остановить процесс разрушения невозможно.

— Газаль! Ты слышишь меня? Держи себя в руках…

— Он в опасности… — шепчу, задыхаясь, уже даже не понимая, что все скрытые в глубине души чувства и переживания превращаются в слова. — Где зал заседаний?

— Что ты собираешься делать? Дождись окончания переговоров… Газаль!

А я ее уже не слышу. Меня сейчас не в силах остановить ни отряд воинов, ни песчаная буря, ни правила приличий. Выбегаю, наткнувшись на грудь Далиля.

— Луна! Что тебя так встревожило?

Откуда силы берутся… просто сдвигаю его с пути. То ли во мне сейчас энергии столько, что можно осветить столицу эмирата, то ли мой муж все понимает без слов и позволяет сдвинуть себя в сторону. Кажется, он же пытается ненавязчиво задержать рванувшую за мной Киру.