Иногда он срывался с научной стези и позволял себе выпить лишнего, но за этим Галка неукоснительно следила. В той апрельской командировке его с нами не было, как не было и Ольги Николаевны, но они были на связи, когда нам нужна была помощь в понимании сложных процессов вокруг этой плотины.
Чарвакская плотина из камней и земли на реке Чирчик была возведена в предгорьях Западного Тянь-Шаня на высоте 900 м неподалеку от города Ташкента. Издали она смотрелась громадной отсыпанной между склонами каньона «кучей» высотой в 169 м (почти 67-этажный дом).
Склоны и основание плотины сложены из известняков, в которых существует множество карстовых ходов и пещер диаметром до 10 м. Прежде чем возводить плотину, необходимо было основание укрепить. В нижней части «кучи» в бетонной пробке была устроена галерея (потерна), из нее велись работы по цементированию основания и бурились дренажные и пьезометрические скважины. С ними мы непосредственно имели дело.
Денно и нощно подходы к плотине охранял герой узбекского эпоса мужественный Фархад. Гигантского размера юноша, фигурой напоминающий Геракла или Самсона, изо всех сил швырял в реку громадный камень, который перекрыл русло и остановил погоню злых сил за ним и его любимой девушкой Ширин.
Когда мы начали работу на Чарвакской ГЭС, плотина была полностью построена, но принятию проектного напора мешала значительная фильтрация, которую невооруженным глазом можно было увидеть в дренажных штольнях в скале. То есть из водохранилища через плотину или основание вытекали небольшие речки. Где и как они образовывались? С какой скоростью текли? Вот на эти вопросы мы и должны были ответить. Причем ответить убедительно и корректно. На нас смотрела, как говорится, «вся Европа», а вернее, Средняя Азия.
В течение трех лет (1976–1979 гг.) наша лаборатория изучала в подземке температурный режим потоков и скорости фильтрации с помощью солевых растворов и органических красителей.
В первую командировку в маленький поселок гидростроителей ГЭС – Чарвак – мы прибыли весной 1976 года. Я по привычке вела дневник, куда вечером записывала основные события и впечатления. Галина – человек творческий, сидя со спицами на кровати, помогала описывать впечатления в рифмованном виде. Получалось у нас довольно складно, а главное – живо и с минимумом споров. Мы сочиняли на одной волне. Некоторые отредактированные позже стихи вошли в сборник «Несерьезные стишки» и книгу «Люди и плотины». А дневники той весны в маленьком блокнотике вместе с ежедневными стишками я нашла через 45 лет среди своих архивных папок. Считаю, что они по праву могут характеризовать тот период моей жизни и работы – творческое время 70-х годов прошлого века.
30.03. Ташкент. Серо. Мрачно. Деревья голые. Люди одеты тепло. Поселок Чарвак. Днем солнце. Гуляем. Еда – восторг. Поселились в двухэтажной гостинице в номере на втором этаже. Из окна вид на горы со снежниками, под окном растут деревья. Почки на них не набухли. Вечером пошли в кино, смотрели «Комиссар полиции обвиняет» – жуть! 1000 убийств.
31.03. В восемь утра едем представляться в группу КИА (контрольно-измерительная аппаратура) и сразу на катере проводить промеры глубины водохранилища. Целый день на воде (температура +3,5), на воздухе +1 7. Солнце. Горы. Чайки. Первая беседа с начальником гидроцеха – блеск! На воде рождаю стих:
Солнце. Южный ветер. Рейка. Теодолит.
Над водохранилищем белая чайка парит.
Кабель катером тянем вдоль уреза туда,
Где в оголовок туннеля слабо плещет вода.
Разве это море? Разве это волна?
Будет ли паводок вскоре?
Снега в горах ни хрена.
Чем же вращать турбины?
Хлопок чем полить?
……………………………
Нет, не зря здесь сидим мы.
Чарвакскому морю быть!
1.04. Оказывается сегодня перекрытие реки в Ходжикенте. А мы и не знали. Разговор с главным инженером Чарвакгэсстроя откладывается на завтра. В одиннадцать утра вместе с работниками управления едем на народный праздник. Об этом лучше всего сказать стихами:
Первого апреля – серьезное событие,
Хочешь – верь, хочешь – нет:
В Ходжикенте – перекрытие.
С утра к Чирчику спешит весь свет.
Машины, автобусы и самосвалы
На смотровую людей привезли.
Строители, гости, старый и малый
Любуются чудом, стоя в пыли.
Нарпит республики представлен славно:
Плов, мантышницы, люля, шашлык…
Еда для узбеков – дело главное,
Без шашлыка узбек не привык.
Зурнач дудит под самой трибуной,
Ему помогает бубен «там-там».
Под звук зурны грохот валунный
Слышится погремушкой нам.
Перекрытие начали ровно в двенадцать:
Машины с начальством из ЦК,
Ракеты в небо пошли взвиваться,
Скальную массу схватила река.
Проран сокращается медленно, робко,
КРАЗ со скалой, с гравием КРАЗ.
Дальше бульдозер с большой сноровкой
Ровняет землю уж битый час.
Ветер с ног валит в десять баллов,
Чирчик не торопится уступать.
«Нет, не просто, – ворчит бывалый
Гидростроитель, – перекрывать!»
Вечером в честь перекрытия был банкет, а мы напротив ресторана в своем номере раздавили бутылку портвейна.
2.04. В местной газете тоже было стихотворение о перекрытии:
Перекрытие! Перекрытие!
Это слово у всех на устах.
Знаменательное событие —
Как память о славных трудах.
Днем и ночью в любую погоду
Шла работа, гудел котлован,
Нижний бьеф вынимал породу,
Клал бетон и сужал проран.
И в любую минуту дня, ночи
Наш лучший старший прораб —
Был на месте среди рабочих
Вездесущий, недремлющий штаб.
Поработали все на славу,
В поединке с рекой победим
И над старым руслом по праву
Знамя красное водрузим!
По партии нашей веленью
Вся жизнь расцветет окрест.
Мы выполним твои решенья,
XXV партийный съезд!
Погода сорвала все планы. Льет дождь. Вместо обходной фильтрации обсуждали план работ и наши нужды. А после обеда состоялось знакомство с Арутюняном А. В. – главным инженером управления. Он обещал помочь с цементационной потерной. Улыбался.
3.04. Перед сном молились о солнце. Мало. Проснулись – снег. Целый день снег. Планы рухнули: «базар – йок. Чинар – йок. Из-за снега выйти не мог».
