– Хорошо, бабуля, сейчас все будет! – Света подмигнула женщине и стала собирать для нее набор для борща. Она ловко раскидала по кулькам капусту, морковь, свеклу, лук, килограмм картошки и немного петрушки.

– Девочка, я же этого не заказывала! – пенсионерка смотрела на Свету с изумлением и испугом. – У меня и денег на все это великолепие не хватит…

– А мне и не нужны ваши деньги, это вам подарок к Новому году, сварите себе сытный борщ! – Света махнула рукой и подала ей пакет с овощами.

– Так до Нового года еще… – пенсионерка запнулась и вдруг заулыбалась. Но потом опомнилась, поставила пакет на снег и выгребла из кошелька все свои немногочисленные копейки.

– На, возьми все, а остальное я тебе со следующей пенсии отдам… Она у меня через пару дней, – старушка протянула мелочь и высыпала ее на весы. – Ты ведь из-за своей доброты потом со своего кармана платить будешь!

– Не беспокойтесь об этом и заберите деньги обратно! – Света собрала монеты в ладонь, затем протянула их пенсионерке. – Вам еще, небось, несколько дней нужно на что-то жить до своей пенсии…

Женщина колебалась. От смущения она покраснела и опустила глаза в пол. Искушение сварить, наконец-то полноценный борщ, было велико, но внутренний голос не усыплял ее совести.

– Нет, оставь эти деньги себе, – она отпрянула от прилавка и начала удалятся. – Иначе я не могу! – она заторопилась прочь.

Но Света не собиралась так легко сдаваться. Она уже была по-жизненному мудра и могла отличить притворщика от человека, который действительно жил в нужде. Семь лет самостоятельной жизни после интерната и училища, наконец, научили ее «видеть» людей такими, какие они есть на самом деле.

Догнав пенсионерку, Света с упрямой силой всунула монеты обратно ей в руки.

– Берите и не упрямьтесь! – произнесла строго она и, развернувшись, поспешила в свой ролет.

– Добрая ты душа! – выкрикнула женщина и даже немного прослезилась. – Спасибо тебе, я все равно буду тебе должна…

– Чего уж там!.. – смущенная Света махнула рукой и спряталась за прилавком. От своего порывистого поступка у нее даже закружилась голова, и она с радостью вдруг осознала, как иногда приятно помогать людям, особенно тем, кто действительно нуждался в помощи.

Женщина с благодарностью и в то же время с удивлением посмотрела на девушку, выглядывающую из-за прилавка, кивнула ей головой и вышла за ворота рынка, а недовольный сторож тут же обрушился на Свету.

– Все давно ушли, одна ты до сих пор копаешься здесь! – возмутился он. – Сколько еще можно ждать?

– Сейчас ухожу! – сказала спокойно Света и принялась не спеша собираться. Она стащила фартук с дубленки, забрала кассу с тетрадкой, где был записан приход и расход, и закрыла ролет.

Выйдя с рынка, она направилась к своему хозяину, который жил в соседней высотке и сдала ему смену, не забыв забрать себе свою дневную зарплату. После этого она не спеша побрела домой. На нее вдруг нахлынули грустные и сентиментальные мысли. Она размышляла о том, что вся эта жизнь давно разочаровала ее. Ни одна ее детская мечта так и не исполнилась, ни одно ее устремление так и не свершилось. Она не верила, что когда-нибудь будет счастлива. Да она и не знала, не ведала настоящего безмятежного счастья, которое бывает у других. Родная мать подбросила ее совсем маленькой под ворота «Дома ребенка», в котором она прожила до четырех лет, после чего ее перевели в детский дом. Она не знала своих родителей, она не знала историю своего рода и все время чувствовала себя никому не нужной. Уж если родная мать отвернулась от нее, то чужим она и подавно будет не нужна. В детстве она все время пыталась вспомнить что-нибудь из своей жизни до приюта. Она копалась в своей памяти днями напролет, как упрямый ребенок в песочнице, пытающийся найти потерявшуюся ценную вещь, но однажды медсестра огорчила ее, сказав, что это бесполезная задача, так как у детей долгосрочная память формируется только в два или три годика, но не тогда, когда младенцу всего лишь пять месяцев. Пять месяцев… где она находилась эти пять месяцев? Может, она все эти пять месяцев находилась на руках у любящей матери? Но ребенка насильно отнял ее злобный богатый отец? И все из-за того, что этот ребенок был рожден от небогатого, но любимого ею мужчины? О, нет, к чему обманывать себя этими глупыми фантазиями? Этими романтическими выдумками?

Должно быть ее мать – непутевая и пьющая женщина, женщина, загубившая и свою и ее жизнь. Нет, она никогда не станет такой, она изменится. Два месяца назад, она, не выдержав очередного неприятного события в своей жизни, стала выпивать. Нет, она не была зависима, она чувствовала это, но попытка убежать от серой неприглядной реальности дурманила мозг и руки ее помимо ее желания, тянулись к заветной прозрачной жидкости.

И все же это не помогало. Когда она поняла это, спиртное ей стало противно. Таня не знает, но в тот вечер, когда у них на кухне сидел дядя Саша и незнакомый покупатель с рынка, она не взяла в рот ни капли спиртного. Ей просто нужна была хоть какая-то компания, она ведь так боялась гнетущей тишины, исходящей от безмолвных стен их скромного жилища и одиночества, неустанно следующего за ней по пятам, как верный страж, не желающий так просто расстаться с ней. Она привыкла с младых лет день за днем находиться в детском доме с десятью детьми-сиротами в одной комнате, и поэтому до сих пор не могла оставаться в помещении одна.

Света достала из кармана своей коричневой дубленки мобильный телефон и позвонила Тане. Когда ей было плохо, она всегда звонила ей. Подруга всегда чувствовала ее пасмурное настроение и всегда умела подобрать нужные слова, чтобы подбодрить ее и внушить веру в то, что все еще может быть хорошо. Уже половина четвертого, – Таня уже должна была выспаться после суток. Но никто не отвечал.

«Наверное, еще спит», – подумала Света. Она решила зайти в цветочный магазин и купить горшок для Таниной герани. Ведь в том, что горшок разбился, была, конечно же, ее вина. Купив предусмотрительно пластиковый горшок вместо глиняного (чтобы не разбился, как предыдущий), она засунула его под мышку и поспешила домой. Завернув за угол магазина, она неожиданно столкнулась с симпатичным высоким шатеном, одетым в строгое черное пальто.

– Смотри, куда идешь! – громко возмутилась Света. – Совсем слепой, что ли?

Мужчина посмотрел на девушку долгим немигающим взглядом. На его шее, благодаря ветру, развевался белый шерстяной шарф, а к груди он прижимал темно-серую папку.

– Извините меня! – сказал он вежливо и уступил ей дорогу – для этого ему пришлось залезть в сугроб, так как расчищенная от снега тропинка была довольно узкой для них двоих.

Света удовлетворительно хмыкнула и пошла дальше. «Воспитанный!» – решила она про себя. Другой бы уже облаял ее, как бывало не раз. «И зачем я ему нагрубила?» – подумала она с досадой. Стала, как ворчливая старая бабка, не иначе! Этот шатен с большими голубыми глазами сразу запал ей в душу. Очень красивый – наверное, имеет небывалый успех у женщин, ведь кто бы, что не говорил, и женщины любят глазами, и в первую очередь обращают внимание на видных и симпатичных мужчин. На вид ему лет тридцать пять, не больше, у него хорошее сложение – он высок и широкоплеч, с прямой осанкой. Но такой, как он, никогда не посмотрит на рыночную торговку, вроде нее. И, наверное, он уже женат. А если не женат, то у него, конечно же, есть девушка. И эта девушка, что закономерно, непременно стройная и красивая, с хорошей работой и приличным образованием. Не то, что Света. «Ты мыслишь предрассудками!» – вспомнила она слова Тани. Подруга всегда пыталась донести до нее свою убежденность в том, что если она встретит «своего» человека, то понравится ему в любом виде и в любом одеянии.

Света невольно оглянулась. Что–то этот шатен, несмотря на внимательный взгляд, не стал за ней бежать. Наверное, подумал о том, что она толстая рыжая уродина в старой дубленке. Она вдруг рассердилась на себя. Почему она не выкинет его из головы? Тем более она его, без сомнения, больше никогда не увидит.