О необразованном человеке в Риме времен Цезаря говорили, что он «не умеет ни читать, ни плавать». Что свидетельствует о важной роли физической подготовки в воспитании гармоничной личности (как ее понимали в ту эпоху). Если верить многочисленным анекдотам, возмужавший Цезарь мог без особого труда, спасаясь бегством от врага, плыть по морю, гребя одной рукой и держа в другой руке над водой свиток с собственным прозаическим произведением (или, согласно Плутарху – свои записные книжки). А также ездить верхом, не используя поводья и не держась за конскую гриву, с заложенными за спину руками (хотя седел и стремян тогда у римлян еще не было). Да и в других сложных жизненных ситуациях Гай Юлий проявлял завидную физическую крепость и выносливость. Он всегда держался молодцом и никогда не пасовал перед жизненными трудностями, стойко перенося все одолевавшие его недуги, будь то периодические нарушения пищеварения (у него были проблемы с желудком), валившие его время от времени с ног рецидивы перемежающейся лихорадки (малярии, или, по-латыни – «дурного воздуха», «мал ария»), которой Цезарь заразился, спасаясь бегством от преследователей через Понтинские болота (не имевшие с Понтийским царством Митридата ничего общего, кроме сходного названия), или тщательно скрываемые им от посторонних приступы «священной болезни» – эпилепсии (или, как говорили на Руси – падучей), окружавшей его неким зловещим, вызывающим суеверный страх и трепет, но, в то же время – и благоговение, ореолом в глазах сограждан, да и иноземцев (ведь от эпилепсии страдал в свое время сам непобедимый Александр Македонский – «покоритель мира»).

Коссутия – невеста (или первая жена) Гая Юлия Цезаря

Судя по всему, в семье Цезаря не было единого мнения о том, какую стезю юному нобилю следует избрать. Уже в детском возрасте его обручили со столь же юной Коссуцией (Коссутией). Что говорит о достаточно скромных планах родителей Гая Юлия в отношении своего отпрыска, ибо избранная ими для него подруга жизни, хоть и должна была принести своему суженому богатое приданое, но происходила не из сенаторского, а всего лишь из «всаднического» сословия, будучи родом даже не из Рима, а «с периферии» – из города Пис (современной Пизы). Поэтому честолюбивый Цезарь, достигнув совершеннолетия, первым делом поторопился расторгнуть помолвку с Коссуцией. По другой версии, будущий диктатор Рима, едва начав носить «мужскую тогу», во исполненье воли своего отца, все-таки женился на своей нареченной Коссуции. Обе семейства, Юлии и Коссуции, даже выбили в честь мезальянса монеты (или памятные медали) с ее профилем и надписью (по крайней мере – на одной из них) «СУПРУГА ЦЕЗАРЯ» (лат. UXOR CAESAR.). Однако этот первый брак нашего Гая Юлия оказался, к сожалению, бездетным. В 84 году, после смерти отца, шестнадцатилетний Цезарь развелся с Коссуцией и вступил в законный брак с патрицианкою Корнелией – дочерью того самого «уронившего честь своего знатного рода» и «изменившего своему классу» демагога Цинны, который на протяжении нескольких лет возглавлял партию «популяров» и заставлял весь Рим плясать под свою дудку, хотя не был избран консулом законным порядком, а сам себя выдвинул и назначил на эту высшую должность в служебной иерархии Римской республики.

Римский брак был достаточно сложным обрядом. Основная его часть справлялась днем в присутствии жрецов и свидетелей. Подписывался контракт о приданом, «пронуба» (а по-нашему – посаженая мать) соединяла руки жениху и невесте, совершались установленные символические действия. При патрицианском браке новобрачные вкушали от полбенного хлеба и сидели на креслах, покрытых овчиной. При плебейском браке невесту «продавали» жениху за медную монету, которой ударяли по весам. Совершались жертвоприношения богам, после чего устраивался свадебный пир в доме отца невесты. С наступлением темноты начиналось шествие, провожавшее невесту в дом жениха, с факелами, флейтами, пением непристойных песен и разбрасыванием орехов, символизирующих плодовитость. Невесту сопровождали три мальчика-«дружки», у которых оба родителя были в живых. Один мальчик нес перед невестой факел, двое других вели невесту за руки и передавали ее перед домом жениха посаженым матерям («добрым женщинам-единомужницам»). Невеста натирала дверные косяки жиром и переступала порог, стараясь не задеть его (во избежание дурного знамения).

Еще при жизни Гая Цезаря Старшего, дядюшка Марий, используя свой «административный ресурс», помог племяннику занять государственную должность. Обойдя двух других, богатых и влиятельных, кандидатов, Гай Юлий Цезарь, благодаря семейным связям и, конечно, подкупу, был, несмотря на свой юный возраст, избран «фламеном диалисом» – Верховным жрецом, или Первосвященником, бога-громовержца Юпитера, аналога греческого Зевса и главы римского пантеона.

Это был пост, вполне достойный предполагаемого потомка богини Венеры. Кстати говоря, непременным условием его занятия был законный брак с патрицианкой (так что, возможно, причиной развода Цезаря с незнатной Коссуцией и его последующей женитьбы на патрицианке Корнелии было именно намерение стать Верховным жрецом, а не безродность или бездетность Коссуции). Должность первосвященника не давала Цезарю особой власти, но считалась весьма почетной, несравненно повышая его общественный статус, престиж и – самое главное – популярность. Хотя и была связана с целым рядом традиционных запретов и ограничений, несомненно, казавшихся герою нашего правдивого повествования (как и большинству его образованных современников, учившихся у просвещенных греков «любомудрию» и потому критически смотревших на всю римскую – как, впрочем, и на эллинскую – религиозную архаику) явно не соответствующими духу времени, устарелыми, непонятными и просто нелепыми, как дань временам седой древности. «Фламену диалису» издавна запрещалось ездить верхом, приносить клятвы, появляться на улице с непокрытой головой, притрагиваться к сырому мясу, козам, плющу, бобам и т. д. Жреческий сан – или, вернее, должность – первосвященника Юпитера настолько глубоко уходила своими корнями во тьму веков, что ни происхождение, ни смысл связанных с ее исполнением запретов и ограничений в Риме эпохи Цезаря уже не были известны никому. Так что герою настоящего правдивого повествования, знакомому с учениями греческих философов, включая, надо думать, вольнодумцев, вроде Демокрита или Эпикура, оставалось только, покидая поутру свой дом, со вздохом говорить супруге (или, может быть, из не вредившей никогда и никому предосторожности, лишь самому себе): «Что ж, пойду отдать дань этому распространенному заблуждению»…

Жертвоприношение в Древнем Риме

Характер традиционной римской религии, как не личного, а государственного дела, выражался, в частности, в том, что ее священнослужители – жрецы – были фактически государственными чиновниками (как и все «светские» римские магистраты, не получавшими жалованья, а служившими «из чести», поскольку они происходили из состоятельных кругов верхушки римского общества). Официальный римский религиозный культ сводился, в большей или меньшей степени, к выполнению определенных, строго установленных обрядов, или ритуалов, сопровождавших всю общественную жизнь и санкционировавших, то есть освящавших, те или иные государственно-политические акты.

Следует еще раз повторить, что всякого рода божеств в Риме было множество. Были среди них боги общегосударственные, городские, домашние и сельские, хранящие леса и водоемы, скот, виноградники, плодовые сады, оливковые рощи, огороды или уничтожающие на полях сорняки и колючки. В шутку говорили, что в Риме больше богов, чем граждан. Каждый римлянин обязан был знать – в каком именно случае к какому именно богу обращать свои молитвы. «Это так же важно, – утверждал один древний писатель, – «как знать, где живет булочник или столяр, когда имеешь в нем надобность».