— Но если ты с ним переспала, то так и знай, я придушу тебя своими руками!

— Если ты дашь мне сказать, хоть слово, то я может быть расскажу тебе как прошел вечер!

— Ладно, я слушаю. Но даже не вздумай мне врать! — повторяет подруга и замолкает.

— И не думала, — бурчу я. — Просто выслушай меня.

Пока я еду домой, успеваю рассказать Вере обо всем, что случилось на вечере. Как и следовала ожидать подруга шокирована. Но спасибо, обошлось без фраз в стиле «я тебе говорила». Вера умеет быть тактичной, когда того требуют обстоятельства, хотя в это сложно поверить.

Рассказав ей все, я, на удивление, чувствую некоторое облегчение. И понимаю, что буду делать дальше. Вернее, чего я делать точно не буду. Для меня Марк Михельсон — прошлое. Каким бы потрясающий он ни был в настоящем, наша история закончилась четырнадцать лет назад. И все его попытки сблизиться, я буду пресекать на корню. У нас не было будущего тогда и точно нет его сейчас.

Глава 15. Агата (14 лет назад)

Над городом занимается рассвет. Золотистые лучи неспешно освещают крыши зданий, пробуждая Питер ото сна. Солнечный день большая редкость в городе на Неве, и мы не можем позволить себе бездарно пропустить хоть один. Никто не знает, когда снова начнется дождь. Мы сидим на одной из Питерских крыш и наблюдаем за ленивым восходом солнца. Я чувствую спиной как равномерно поднимается и опускается грудь Марка от его дыхания. Мне уютно в его объятиях и хочется остаться здесь навсегда. Слушать его дыхание, которое щекочет мою щеку, греть свои ладони в руках и встречать каждый новый день только рядом с ним.

— Знаешь где самое лучшее место на свете? — спрашиваю я, повернувшись вполоборота к парню.

Замечаю как он отрицательно качает головой, снова разворачиваюсь к панораме города, любуясь открывающимся с крыши видом. Солнечные лучи подбираются к нам все ближе и совсем скоро предрассветная серость навсегда растворится в новом дне.

— У тебя в руках, — отвечаю я на свой же вопрос. — Самое лучшее место тут.

Марк, ничего не отвечая, касается ладонью моих волос, и я чувствую как меня наполняет счастье.

С вечеринки прошла уже целая неделя. Неделя бесконечных поцелуев, прогулок по городу и ощущения, что мое сердце раздувается до размеров вселенной. Иногда я недоверчиво смотрю на парня, боясь, что он растает в воздухе, потому что все происходящее слишком похоже на волшебный сон. Но тогда я дотрагиваюсь до его теплой руки, целую мягкие губы и убеждаюсь, что он настоящий. Мы настоящие.

— Что ты будешь делать когда закончишь институт? — я откидываю голову назад и еще сильнее прижимаюсь к Марку.

Он пожимает плечами и обхватывает меня рукой за талию. До встречи с Марком я никогда не поднималась на крыши города. Для меня это все казалось верхом безрассудства, но рядом с парнем, я каждый раз становлюсь чуть безумнее и смелее.

— Пойду работать, — через пару минут Марк все же отвечает.

— Ты уже решил куда?

— Отец хочет, чтобы я пошел в его типографию, — я слышу легкое недовольство и в его голосе.

— А чего хочешь ты?

Марк долго молчит, и я не тороплю его. Он оказался не из тех, кто без умолку говорит о себе. Душа компании, балагур и весельчак, предпочитающий избегать разговоров о личном. Даже со мной. Поэтому я не давлю на него. Для меня важно, чтобы он сам захотел рассказать. И он, наконец, отвечает.

— Я хочу пойти в ресторан официантом, — рука, которая все еще гладить меня по голове, замирает. — А отец злится, считает, что мальчик на побегушках не подходящая работа для сына Давида Михельсона. Говорит, что я так опозорю его и нашу фамилию. Только он не понимает. Для того, чтобы открыть свой ресторан, я должен понять как все устроено изнутри. И проделать этот путь сам.

Скрытая, невысказанная обида сквозит в его словах, но мое сердце переполняет гордость за Марка. Я понимаю о чем он говорит и как это важно для него. Нельзя стать хорошим бизнесменом, не зная как устроен бизнес. И мне больно от того, что близкие люди не понимают Марка. И не видят какой он сильный и целеустремленный. Я переплетаю свои пальцы с его и легонько сжимаю. Марк едва заметно сжимает мою руку в ответ, наклоняется и целует меня в щеку. Волна мурашек пробегает по моему позвоночнику. Его прикосновения вызывают жар внизу живота, меня пугает, но в тоже время волнует эта реакция. Мне хочется большего, но Марк не торопится и дальше поцелуев не заходит. Я разворачиваю голову и нахожу своими губами его. На мое неуверенное прикосновение, парень отвечает жадным поцелуем. Я задыхаюсь от неожиданности и разворачиваюсь в его в руках, так, чтобы оказаться к нему лицом. Я сажусь сверху, обхватив ногами его бедра и запускаю обе руки в его волосы. Марк рывком прижимает меня к себе, и я выгибаюсь навстречу его прикосновениям. Мне не хватает воздуха, но я не в силах оторваться от парня. Второй рукой он обхватывает мой затылок, и с моих губ срывается стон. Я чувствую, что краснею от этого, но Марк в ответ прижимает меня к себе еще крепче и все мое смущение смывает лавиной страсти.

Внезапно, бедром, я чувствую как в его кармане вибрирует телефон. Марк, тяжело дыша, отстраняется от меня. Его волосы торчат, взлохмаченные мои руками, губы припухли и мне нестерпимо хочется снова почувствовать их вкус. Но парень проводит пятерней по волосам, приглаживая их, и лезет в карман за телефоном. Я слезаю с него и сажусь рядом, пока Марк выудив телефон, читает сообщение. Лицо парня становиться хмурым. Я кладу ладонь на его щеку и заглядываю ему в глаза.

— Что-то случилось?

Марк поднимает взгляд и на мгновение мне кажется в них мелькает удивление, как будто он забыл, что не один здесь. Он смотрит мне в глаза и складка между его бровями разглаживается.

— Нет, все нормально.

Он легко целует меня в нос и снова прижимает к себе. Но его тело напряжено и вся романтика без следа исчезает. Мне очень хочется залезть к парню в голову, чтобы понять его лучше. Но это невозможно, поэтому я довольствуюсь тем что есть. Такими редкими откровениями как пять минут назад и теплыми крепкими руками на моих плечах.

Спустя два часа, я делаю глоток растворимой бурды, которую Верка, замеч-то, называет кофе. Щербатая кружка приятно согревает ладони, а мерзкий напиток, который должен сделать меня бодрой, кислотой разливается по моему пищеводу.

— Вер, а чай ты не могла мне налить?

— Ты выглядела так, словно не спала пару ночей. Тебе нужно было что-то крепче чая.

— Просто если в рекламе говорят “следуй за удовольствием” это не значит, что напиток будет его дарить.

Вера недовольно поднимает бровь, забирает у меня из рук кружку и демонстративно выливает ее содержимое в раковину. Мне становится немного стыдно, и я делаю виноватое лицо. Вера смягчается и ополаскивает под краном кружку из которой я пила.

— Давай, подруга, рассказывай, что с тобой. Вечером ты почти светишься как влюбленная школьница, а утром бухтишь похлеще чем дядя Коля с похмелья.

— Ну нет, до вахтера в нашей шараге мне еще далеко, — я прыскаю от смеха, вспомнив, как последний раз дядя Коля целый час, не прерываясь, ругался на студентов.

— Это ты так думаешь. — Вера улыбается, но тут же становится серьезной и скрещивая руки на груди, облокачивается на раковину. — Я тебя очень внимательно слушаю.

— Марк…

Подруга не дает мне продолжить и закатывает глаза.

— Ну, конечно, все дело в Марке.

— Вер, ну что ты сразу? Просто я иногда не понимаю его и это меня тревожит.

— Тебя беспокоит, что он до сих пор не затащил тебя в кровать? Ты это хотела сказать? Просто я не знаю, что еще может тревожить в отношениях с Михельсоном.

Я вспыхиваю от смущения. Верка так легко об это говорит. Конечно, они уже несколько месяцев встречаются с Кириллом и, к сожалению, я не избавлена от подробностей их личной жизни. Я же до Марка по настоящему ни с кем не встречалась, и если раньше меня это не волновало, то сейчас мне кажется, что своей неопытностью я могу все испортить. Может поэтому он никуда не спешит?