Каюты на военном корабле не для комфорта. Они не позволят расслабиться если бодрствуешь. Небольшое пространство сковывает. Сковывает сначала в движении, медленно подбираясь к мыслям. Можно выглянуть в иллюминатор. Маленькое окошко в мир, через которое не выбраться наружу, и наружи до тебя не добраться. Думали ли об этом при строительстве?

Шел снег. Густой снегопад с сильным ветром. Из-за снега не было видно берега, хотя все знали, что он где-то рядом, потому что пытались пройти пролив. Пытались – потому что ветер развернул корабль поперек пролива, оставив немного места для движений вперед и назад.

Где-то недалеко, на одном из этих берегов, и совсем недавно один поэт рассуждал о Риме. Точнее, речь шла сразу о трех городах. Он пил кофе, этот поэт, курил и размышлял о том, что с этого места можно наблюдать как корабли третьего Рима идут в первый, через ворота второго. Этот поход – очередное подтверждение его слов. Маршрут полностью совпадал. Немного застряли в воротах, но не безосновательно.

Мысли о Риме разрушились от стука в дверь каюты. Посыльный искал лейтенанта В., скорей всего с важной вестью, что его, лейтенанта, искал кто-то еще. Офицер не стал отвечать решив, что пусть поищет. Дождавшись уходящих шагов, безопасное время спустя возникло желание выйти, пройтись. Хотя бы до столовой команды, там больше пространства и всего в двух отсеках.

В странном месте он находился. И это в условиях, что ему не с чем было сравнивать. Первое впечатление имело полное право утверждать, что именно так все и должно быть устроено. Но все же были сомнения. Неужели никто из населявших этот металлический городок не был лишним? Ни танцоры ансамбля, ни музыканты оркестра, ни студенты-переводчики с итальянского, ни даже церковник. Они также, как и корабль ходили из одного конца в другой, однородно смешиваясь с матросами.

Послышался допытывающий посыльного голос старшего помощника. Значит настало время маневров. Может на верхнюю палубу? В ракетном коридоре, обдумывая происходящее, у лейтенанта промелькнула мысль в виде словосочетания – вооруженный цирк. Он не успел ее развить, поскольку к нему обратился незнакомец. После увиденного он мог быть кем угодно, и это не смогло бы никого удивить. Если бы не февраль, то возможно им и не пришлось покидать палубу. Но он просил о беседе, и не зная, как долго она продлится, решили пройти в кают-компанию.

Корабль по-прежнему не поддавался на уговоры вернуться на прежний курс, поэтому в кают-компании предсказуемо никого не было. Они заняли ближайшие к выходу места за столом, после чего незнакомец сказал:

Н – Лейтенант В., я хотел бы задать вам несколько вопросов. Они не сложные. Но ответы на них могут иметь большое влияние на ваше будущее.

Посыпались догадки: «Из кадрового отдела. Странно, что он не в форме, а может и нет тут ничего странного. Нет все-таки есть. Уж очень быстро отреагировали. «Чернила» еще не успели высохнуть на рапорте, а они уже созрели задавать вопросы! Сейчас начнет переубеждать». Недовольство В. готово было вырваться наружу, как знакомый стук прервал разговор. Это снова был посыльный. Его взгляд выдавал маленькую радость, что его поиски закончились успехом. Его голос сообщал о срочности посещения каюты старпома. Извинившись перед собеседником и пообещав скоро вернуться, В. оставил его обдумывать сказанное:

Лейтенант В. – Не уверен, что вы сможете повлиять на мое решение.

Выйдя за дверь В. и посыльный сразу оказались под взглядами упитанного заведующего кают-компанией мичмана Ф. и офицера минно-торпедной боевой части капитан-лейтенанта М. Кивком приветствовав друг друга, В. направился вверх по трапу. Задержав посыльного, моряки заговорили:

Мичман Ф. – Кто его вызвал?

Посыльный –Старший помощник.

Мичман Ф. – Зачем не слышал?

Посыльный – Нет, товарищ мичман.

Капитан-лейтенант М. – Увольняется он.

Мичман Ф. – И куда он потом?

Последний вопрос возник после небольшой паузы и повис в воздухе. Никто не хотел на него отвечать, хотя многие им задавались: «Куда бы пошли они если бы?». Все молча разошлись, каждый думая о своем. Посыльный к дежурному по кораблю, офицер на свой боевой пост. Мичман не знал к какому времени готовить прием пищи. Никто не знал. Поэтому намеревался отдохнуть в своей каюте, перед этим решив дежурным взглядом осмотреть свое заведование. Открыв дверь в кают-компанию, он убедился, что все на своих местах. Никого в помещении не было.

В плавильных ваннах растапливался жир. Он был разный. Разных цветов и оттенков, от снежно-белого до лимонно-желтого. Каждый жир имел значение и никак иначе. Конечно, какого-то жира было больше, а другого совсем чуть-чуть. Но это не значило, что один лучше другого, только потому что его больше. Нет. У каждого была своя задача, с которой мог справиться только он. И справившись с ней, достигалась та общая цель, для которой они и собрались вместе.

Расплавившись, жиры начинали свое путешествие по водоворотам судьбы. Их смешивали друг с другом, укрепляли их связи, добавляли новые краски в их жизнь, если она казалась блеклой, нагревали почти до кипения, затем остужали и под конец прессовали. Прессовали их до того времени, пока жиры не соглашались принять ту форму, которую от них требовали.

К форме требования были простые. Аккуратный, опрятный, одинаковый у всех до единой пачки вид. За этим строго надзирал механик Е. От его решения зависело – станут ли жиры продуктом или вернутся обратно в ванную. Те, кому посчастливилось, стройным маршем отправлялись дальше по ленте. Этот круглосуточный парад принимал оператор Л. С заботой о каждой, он укладывал их в картонные коробки, из которых формировались эшелоны паллетов, готовых штурмовать прилавки.

Производство шло непрерывно и намекало на то, что дела вроде бы идут неплохо. Станки издавали оглушительный шум. В начале смены это ощущалось сильнее, постепенно оглушая, и заставляя кричать, если хотелось, чтобы тебя услышали. Поэтому разговаривали мало, только по делу.

К работающим людям приближалась технолог И. В белоснежном халате, больше похожая на врача, она подошла к мастеру и громко заговорила:

Технолог И. – Мне нужны пробы, для лаборатории!

Механик Е. придвинулся к ней и ответил на ухо то, что заставило её смеяться и смущаться одновременно. Оператор Л. заранее знал, что дальше он услышит от коллеги:

Механик Е. – Присмотри за станком. Если что – выключай. Я не на долго.

Услышав, Л. кивнул, и проводил их взглядом до бытовой комнаты, которая служила раздевалкой и столовой. С лицами, предвкушающими кратковременную радость, они открыли дверь и увидели негодующего оператора Р. В небольшом помещении с многочисленными металлическими шкафами и маленьким прямоугольным столом Р. взволнованно что-то объяснял сидящему к двери спиной Н.:

Оператор Р. – … ограниченное пространство, компенсированное избытком времени. Вот! Вот что такое тюрьма!

Н. – Это ваша мысль?

Оператор Р. – Нет, не моя. Но я с ней полностью согласен. А свобода! А это уже моя! Свобода – это нехватка времени в огромном, необъятном пространстве.

Н. – Хорошо. Хочу повторить, что всегда есть свобода выбора и в любо…

Оператор Р. – Выбор?! Выбор – есть по существу бегство от свободы.

Н. – Ваша?