По сути, на этом программа испытаний эскора и заканчивалась, о чём капитан сообщил «по струне» в ЦЭОК. Но пассажиры всё же уговорили его «по пути» пройти мимо ещё одного экзота, и Давлетьяров получил разрешение земного начальства «дать небольшой крюк».

«Крюк», однако, на самом деле уложился в девятнадцать миллионов световых лет, а объектом изучения оказалась самая яркая звезда в галактическом скоплении Девы, известная под цифровым кодом R 1136 dl. С Земли она была не видна, поскольку пряталась «за спиной» Млечного Пути, но интерес к ней со стороны специалистов подогревался ещё и тем, что она входила в Реестр Мёртвой Руки как кандидат на присутствие древней военной базы.

Дориан рискнул опробовать двигуны эскора на форсаже, и до «Девичьего феномена» эскор домчался за пять часов после двух остановок. Первую сделали над многорукавным колесом Галактики, вдоволь налюбовавшись зрелищем «родного дома человечества». Вторую уже в сетке скоплений галактик Девы перед Великой Стеной. В тот же день добрались и собственно до звезды, ломающей представления астрофизиков о существовании таких неимоверно ярких звёзд: светил «Девичий феномен», как вся галактика Млечный Путь, содержащая до четырёхсот миллиардов звёзд, хотя при этом не являлся квазаром[7].

Впрочем, и размеры звезды впечатляли. Она не дотягивала до размеров звезды Стивенсона, но поглотила бы, помещённая на место Солнца, и орбиту Земли, и орбиту Марса, чуть-чуть не достав пояса астероидов.

Оставив беспилотник в системе R1136, абсолютно лишённой скоплений газа и пыли вследствие плотного излучения, «Салют» отправился обратно к Солнечной системе и прибыл на космодром Плесецка тринадцатого января.

В тот же вечер капитана познакомили с вернувшимся с Энцелада Дариславом Волковым как с руководителем намечавшейся экспедиции, и оба сразу почувствовали расположение друг к другу. Дариславу нравился такой тип мужчин: немногословных, понимающих собеседника и не терявших самообладания ни при каких обстоятельствах. Примерно такими же были и космокапитаны Бугров и Дроздов, с которыми Дарислав дружил, поэтому знакомство с Давлетьяровым его порадовало.

Инструктаж в офисе Коскона на Лубянке, на котором присутствовал сам директор ФСБ России и глава контрразведки Шаргин, а также глава РКС Мишин со своей свитой, длился два часа. После этого расстроенный Дарислав, так и не убедивший начальство взять в команду Диану, вернулся домой в Плесецк, не зная, как сообщить любимой об отказе.

Неожиданно она не расстроилась, шокировав его:

– Знаешь, это даже хорошо, что я остаюсь.

Дарислав рухнул на диван, и Диана взобралась к нему на колени:

– Найду Копуна и присоединюсь к вам, как тогда, в Пузыре.

– Слава богу, что на этот раз без Голубева.

– Прекрати!

– Слушаюсь, товарищ енерал! Но Копун не ответил ни мне, ни тебе.

– Одно из двух: либо он очень далеко от Земли, либо занят важными делами.

– Хотелось бы знать какими. – Дарислав прижал женщину к себе. – Копун, конечно, существо свободное, независимое, но будет жаль, если он не ответит.

– Откликнется, я уверена. Ну, а Всеволода вы берёте?

– Берём, – расплылся в улыбке Дарислав. – Если честно, с ним я чувствую себя в гораздо большей безопасности, чем без него.

Рука Дарислава сама собой потянулась к колену Дианы, та вскочила и бросилась на кухню с досадливым возгласом:

– Ой, сгорело, наверно!

– Что, неужели картошка в золе? – пошутил он, начиная переодеваться.

– Я готовлю горячие бутерброды с помидором, яйцом и зеленью, – донеслось из кухни. – Как мама учила. Тебе сколько?

– Вообще-то я собирался пригласить тебя в кафе.

– Поздно уже, никуда не хочу.

– Тогда два. Хочешь, я открою бутылочку «Айсвайна»?

– Хорошо, милый.

Под бутылочку и разговоры о друзьях: хорошо бы поближе к весне встретиться с теми, с кем учились в школах и институтах, – они и легли спать, практически не переживая о будущих великих походах в космос.

На сей раз исследовательский пул «Салюта» состоял из двенадцати человек, с трудом разместившихся в модуле «Птолемей». Правда, все пассажиры получили по комфортной одноместной каюте, и это обстоятельство примирило некоторых специалистов с теснотой на рабочем месте. Двое из них, криптоксенолог Вия Аматуни и археоинженер Таир Эрбенов, хотя и могли работать с коллегами в отсеке, предпочли заниматься своими проблемами в каютах, имея прямую связь с компьютерами эскора.

Шапиро, устроившийся вместе со всеми в «Птолемее», ни на что не жаловался, поддерживая прямую линию менара с Дариславом, и они иногда беседовали в кают-компании эскора вдвоём. Нередко к ним присоединялись и коллеги физика и свободные от вахт члены экипажа, в том числе пилот-прима корабля Изюмов. Полное имя этого русско-болгарина было Христофор-Стойчо-Любен, но все в экипаже звали его проще – Христо. У Дарислава не было к нему никаких претензий, хотя он предпочёл бы видеть в кресле пилота брата Дамира, но относился он к Христо с теплотой, тем более что молодой выпускник рязанской Академии космоплавания млел от захватывающих воображение сценариев Шапиро о происхождении жизни.

Во время первой остановки эскора речь в кают-компании зашла как раз о формах жизни во Вселенной, и физик «на пальцах» объяснил всем своё отношение к теме.

– Всего форм четыре, – заявил он, как всегда радуясь выражению любопытства на лицах слушателей. – Первая форма – микроорганизмы, точнее, одноклеточные существа. Они строго запрограммированы на определённое поведение и не в силах его изменить.

– Но ведь существуют мутации, определяющие их последующую деятельность, – заметил кванконик корабля Лавр Спирин, тридцатипятилетний блондин с вьющимися волосами по плечи.

– Мутации создают точно такую же конструкцию с обязательным подчинением программе, – пояснил Шапиро. – Вторая стадия – это мы с вами, биологический вид гуманоидов хомо сапиенс, также подчиняющийся алгоритму ДНК, поскольку мы не в состоянии выбирать рост, цвет глаз и волос, комплекцию и должный иммунитет. Правда, в нынешние времена люди научились совершенствовать свой софт, то есть мозги, что даёт надежду и на мой За-Разум.

Космолётчики в кают-компании засмеялись, кто-то захлопал в ладоши, хотя среди них были и скептики, не верящие в прогресс человеческой духовности. В их число входила и Диана, в чём Дарислав убедился давно, ещё в начале их знакомства. Сам он считал, что человек наделён возможностью выбора своей судьбы и может совершенствоваться без вживления в тело всяких искусственных гаджетов. При этом он легко пользовался и терафимом, играющим роль советника и личного секретаря, и пси-защитником, и менаром.

– Третья форма, – продолжал между тем Шапиро, – есть новая категория жизни, способная модифицировать и носителя – тело, и операционную систему – мозг. Бессмертия мы ещё не достигли, однако уже доживаем до ста пятидесяти лет, а возможности перезаписи интеллекта на новые носители вообще приблизят психофизическое бессмертие индивидуума. Только до этой стадии мы не дойдём.

Слушатели зашумели.

Вели себя тихо только представители спецназа Коскона под командованием майора Серёгина: на борту их было четверо. Дарислав, даже если бы захотел, не смог бы отказаться взять группу в поход, так как вся экспедиция готовилась под эгидой Коскона и Погранслужбы.

– Почему не дойдём? – не поняла рыжеволосая Вия Аматуни.

– Потому что всё изменит четвёртая форма жизни, – улыбнулся Всеволод, любивший интриговать собеседника.

– Боги? – с иронией предположил Спирин.

– Нейросистемы, в которых каждый человек будет занимать место клетки единого рой-мозга. Боюсь, это и есть будущий За-Разум, и мой друг Копун косвенно подтвердил мои опасения. Во всяком случае, существует уже несколько примеров. Первый, я считаю, – это ядране, объединившиеся в балдже Млечного Пути. Второй – в галактике Малое Магелланово Облако, спутнице нашей. Третий – галактическое скопление Ланиакея. Этим скоплением надо заняться всерьёз.