Они установили озотаксор. Понадобилось еще шесть дней, чтобы изготовить еще три озотаксора и установить их в нужных точках пограничного пространства. Затем пришлось начинать все чуть ли не сначала: Дугласу пришло на ум - гораздо лучше пользоваться не инертным вещественным экраном, а просто в нужный момент посылать в нужном направлении мощный поток колебаний той же частоты и параллельно - фи-компоненту. Сквозь такой заслон, сказал Дуглас, не пробьется даже запах лучшего в мире кофе. Против этого никто не возразил.
Для Кедрина это означало - еще неделю не видеть Ирэн по вечерам. Правда, в первый же вечер после установки четвертого озотаксора он пошел к ней в обычный час.
- Мы кончили озотаксоры, Ирэн, - сказал он громко. Она выглянула из двери своей лаборатории, на ней был традиционный белый халат.
- Да... - рассеянно сказала Ирэн. - Садись... Чем тебя угостить? Понимаешь, впервые за все эти дни выдался часок для лаборатории... Боюсь, мои культуры не выдержат, если я буду навещать их так редко.
- Стоит ли возиться с ними?
- Стоит. Они могут дать возможность создания совершенно нового экоцикла. Если, конечно, получится... Они у меня понемногу начинают привыкать к пространству...
- Они у тебя разбегутся по всему пространству.
- Нет, - сказала она, - это исключено.
Он и сам знал, что у нее это исключено, и не стал возражать. Он помолчал, разыгрывая пальцами на коленях какую-то трудную сонату. Ирэн села, не снимая халата:
- Ты торопишься? Мне уйти?
- Нет, ты знаешь, как я рада тебя видеть. Но иногда мне хочется разорваться пополам. Быть здесь - и уйти туда...
Он встал, и сел рядом с нею, и поцеловал ее.
- Ирэн, может быть, нам пора попросить общую каюту? Семейную, из пяти...
- Нет, - торопливо сказала она. - Нет.
- Так. Почему?
- Рано... - сказала она. - Ну как ты не понимаешь - рано! :
- Не понимаю. Если было не рано столько лет тому назад...
- Тогда - да... Но потом...
- Ладно, - прервал он. - Мы помним оба. Но разве я не стал теперь другим?
- Да, - медленно сказала она, - конечно. Ты... как бы это сказать? Ты экспонировался...
- Ну, допустим...
- Но ты, мне кажется, еще не закреплен. И мне будет очень больно, если... если я опять ошибусь. Тогда не будет возможно больше ничего.
"Она оскорбляет меня, - подумал Кедрин. - Только и всего. И вообще я ей не нужен. Как еще она меня не выгнала..."
- Да, - сказал он. - Будет невозможно для меня. Но не для Седова, правда?
"Вот сейчас, - подумал он, - она меня выгонит. А я не уйду".
Но она его не выгнала. Она только закрыла глаза.
- Лучше говори о чем-нибудь другом, - попросила она.
Но Кедрин не сразу собрался с мыслями. Она все-таки не выгнала его...
- Дуглас предлагает, - сказал он, - заменить экран фи-монитором в блоке с озотаксором.
- Это интересно, - сказала Ирэн. - И что же?
- Ничего. Они засели за работу. Особое звено.
- А ты сидишь здесь... - сказала она, не открывая глаз. Потом встала и подошла к двери, ведшей в лабораторию.
- Мне пора.
- Мне уйти?
- Да... - Она помедлила. - И больше не приходи.
- Как? - спросил он. Но дверь лаборатории захлопнулась.
- Ну, прости, Ирэн, я дурак, - сказал он. - Но как же не приходить?
Он постоял посредине каюты. Подошел к двери в лабораторию, постоял, повернулся, решительно пересек каюту и вышел из каюты.
- Все равно я буду приходить, - сказал он. - Все равно.
Он пошел к Дугласу, где трое монтажников снова анализировали и ассоциировали в свободном полете. Нашлось дело и для него. И больше не осталось свободных вечеров. Он не видел ее, и с каждым днем все труднее было решиться на то, чтобы зайти в каюту, где могла оказаться она.
А потом они поставили фи-мониторы и озотаксоры, и Холодовский внезапно перекувырнулся в пространстве через голову, сделал фигуру, подобную мертвой петле.
- Ну вот, - сказал он. - Ну вот...
- Да, мой счастливый друг. Именно "ну вот".
- Ну, ребята... - сказал Дуглас. - Ну, ну... Вот и все.
- Вот и все, - сказал Холодовский. - И запаха больше нет. Он приходит, но срабатывают аппараты - и его не пускают. Запаха нет.
- Давно уже не было, - сказал Кедрин.
- Хочешь накаркать, друг мой? Помолчи!
- Ничего, - милостиво разрешил Холодовский. - Теперь запах может быть. Неважно. Он не пройдет.
- Запаха нет, - сказал Дуглас. - Ну, ну... И известий нет.
Известий о Трансцербере все не было, и все яснее становилось, что их нет. Еще не истекли сроки, принятые на Земле для надежды, и продолжались попытки найти их, вызвать, установить связь, но каждая неудачная попытка уменьшала запасы оптимизма. Уменьшала чуть-чуть, но попыток было много...
- Известий нет, - хмуро сказал Гур. - Ну что ж, унылые друзья мои, будут известия. Будут. Но запах побежден. Возрадуемся!
- Ну, Гур, - сказал Дуглас. - Ну, ну... Сначала доложим как полагается. Доложим Седову.
Они полетели докладывать Седову. Он, конечно, был в своей каюте, потому что была не та смена, в которой он работал на сварке. И, конечно, он не спал, когда его смена спала. А когда он вообще спал?
- Когда спит Седов? - спросил Кедрин.
- Никогда, друг мой, - ответил Гур.
- Как никогда?
- Никогда - значит никогда, - сказал Дуглас. - Вот и все.
- Никто не видел, - сказал Холодовский, - чтобы он спал. Это все, что мы знаем.
- Говорят, в молодости он спал, - сказал Дуглас.
- Говорят, он потерял сон тогда же, когда и гортань, в Экспериментальной зоне...
- Нет, друг мой, на Литиевых островах... И не спрашивай больше, друг мой Кедрин, ибо невежливо спрашивать у тех, кто сознался в своем невежестве...
Седов ждал их. Он ткнул пальцем в сторону дивана, и они уселись, чинно положив ладони на колени. Кедрин искоса посмотрел на Седова и отвел глаза. Но ему снова захотелось посмотреть на Седова, и, чтобы не делать этого, Кедрин стал разглядывать каюту шеф-монтера.
Если бы ему не было точно известно, что это небольшое помещение глубоко упрятано в недра спутника и окружено еще десятками и сотнями таких же, только по-другому оборудованных помещений, Кедрин охотно поверил бы в то, что за несколько минут, прошедших после установки последнего монитора, еще нигде не описанная сила перенесла его за много парсеков от Земли, в командную централь длинного корабля - одного из тех, что рождались в Звездолетном поясе и уходили далеко-далеко... Вогнутые экраны, огибающий стены пульт, глубокие пилотские кресла и стандартное складное ложе в углу, ложе дежурного навигатора, - все это говорило о пространстве и говорило о хозяине каюты не меньше, а, пожалуй, гораздо больше, чем могла сказать даже и самая подробная биография. Даже то, как шеф-монтер сидел в кресле свободно и вместе настороженно, в положении, дававшем возможность в любую секунду или откинуться, отдаваясь на милость разгружающей системы, или, наоборот, перегнуться вперед, чтобы включить какой-нибудь из переключателей на пульте, - даже эта его поза говорила о долгих годах практики, об опыте, вошедшем в привычку, в плоть и кровь звездоплавателя. Кедрин не удержался и снова взглянул на Седова, но и теперь не мог не ощущать к нему какой-то смутной враждебности. Почему они тогда были вдвоем? Конечно, никто не вправе ни спрашивать, ни упрекать - да и кого и за что? Но все же, все же...
