Он кивает в ответ. Его лицо бледное. Я гадаю, что Король сделал с ним.

Отец Аднана усмехается моему маневру.

Я продолжаю:

— Мы не были формально представлены друг другу, хотя Аднан говорил мне, что вы его отец.

— Да, мне принадлежит титул отца Аднана. Вы можете называть меня Роско. Рад познакомиться с вами, Татума Олина, — он слегка кланяется. — Вы направлялись обратно внутрь. Могу я присоединиться к вам?

Он очень вежлив для Брумы. Я киваю, и мы проходим через маленькую боковую дверь, поворачиваем через несколько небольших залов, которые выходят в главный коридор.

— Кажется, вы очень хорошо ладите с моим сыном, — говорит он.

В его голосе звучит лёгкий вопрос. Тонкие нюансы, которые он использует, напоминают мне об Осолисе.

— Да, он хороший друг, — говорю я, махнув рукой. — Ваша манера говорить похожа на мою собственную. Или на ту, какой она была.

Роско испускает сдерживаемый вздох.

— Я рад, что сохранил этот навык. Прошло много лет с тех пор, как я был в Осолисе.

— Вы были в составе договорной делегации, — говорю я, наслаждаясь шансом разговаривать так, как я привыкла.

— Да, я был достаточно удачлив. Все советники Короля побывали в Осолисе. Он очень отличается от Гласиума. Возможно, более утончённый, но всё такой же смертоносный. Просто более сдержанный.

Я смеюсь, кивая в знак согласия.

— Это то, что я думаю. Должна сказать, что манера речи Брум представляет собой освежающий контраст рядом с манерой Солати, — говорю я.

Роско смотрит на меня сверху вниз с улыбкой.

— Простите, что я говорю это так прямо, я надеюсь, что это будет освежающая речь, о которой вы только что упомянули. Вы кажетесь очень открытой. Другие Солати, которых я встречал, не всегда были такими.

Я пожимаю одним плечом.

— Я всегда была такой. Это необычно, я знаю, — отвечаю я.

Воспоминания о выражении лица Оландона после пребывания в деревне проплывают в моей голове. Я улыбаюсь.

— Даже мой брат куда более… консервативен, чем я.

Роско усмехается, а я останавливаюсь, чтобы насладиться этим звуком.

— Вы, наверное, замечательный певец, — говорю я.

Он застывает, а я пытаюсь понять, что сказала не так.

Он слегка кивает, подтверждая мой комментарий, но снова меняет тему разговора.

— Я бы счёл открытость чертой, связанной с тем, как человек воспитан. То, что ваш брат консервативен, а вы открыты — это… интересный факт, — говорит он.

Улыбка исчезает с моего лица. Я стараюсь говорить приятным тоном.

— На это достаточно простой ответ. Мы с Оландоном были воспитаны совершенно по-разному, — я пожимаю плечами и отворачиваюсь. — Может быть, вы правы, должно быть это причина.

— Возможно, и так, — говорит он после длительной паузы.

Он оставляет меня у моих покоев, прощаясь с глубоким поклоном.

— Я рад, что мы встретились.

— Я тоже, — говорю я.

И я рада.

ГЛАВА 24

На следующий день я снова покидаю комнату. На этот раз заявляя, что я была уверена, что Король имел в виду исключительно вчерашний день. Стражник, который вчера ходил за уточнением к Королю, качает головой, когда на него смотрит самый старый стражник, отказываясь идти. Другой стражник уходит со вздохом.

Уходя, я хихикаю себе под нос.

Очевидно, им велели не трогать меня, иначе они запихнули бы меня обратно в комнату. На этот раз я знаю, что у меня немного времени, поэтому я бегу вокруг замка, то и дело меняя местоположения, надеясь провести с Каурой хотя бы часик, прежде чем меня поймают. Я ненавижу сидеть взаперти.

Я оказываюсь в каком-то пустом дворе, в котором не была раньше, и умиляюсь снежинкам, которые мягко садятся на землю и голые деревья. Ветер завывает, но двор защищен, и меня обдувает лишь лёгкий ветерок. Контраст между хаосом снаружи и спокойствием внутри двора умиротворяет.

Каура прыгает и пытается есть снежинки. Я учила её прыгать по команде всё утро. Её тренировки требуют много терпения, но Малир говорит, что это, потому что она всё ещё очень маленькая.

Холод проникает в ботинки, но я снова обнаруживаю, что он помогает мне отвлечься от боли. Моя вуаль заправлена внутрь шубы, которая застегивается под подбородком. Так вуаль не слетит и не откроет моё лицо. Я закрываю глаза, погружаясь в нежное прикосновение снежинок к моей вуали, как вдруг слышу кричащие голоса. Один из охранников, стоящих позади меня, кричит в ответ. Я хмурюсь на него. Предатель.

Король Джован проходит через арку справа от меня, пригнув голову, чтобы не задеть её. Его плечи занимают большую часть проёма. Роско и измученного вида стражник следуют вплотную за ним.

— Где ты была? — ревёт Король.

Два месяца назад я, вероятно, побежала бы в укрытие.

Я встаю, отряхивая снег с моих брюк.

— Всё утро я гонялась за Каурой, вы не представляете, как это было невыносимо.

Цвет лица Короля меняется с обычного светлого на красный, и я слышу, как Роско задыхается.

— Роско, вы в порядке? — спрашиваю я, и вижу его задушенную ухмылку, прежде чем взгляд Короля заставляет её поспешно скрыться.

Джован без промедления направляется ко мне. Как будто свора собак надвигается на меня, но я стою неподвижно. Он останавливается передо мной и совершает попытку схватить меня.

Но неожиданно останавливается, смотрит вниз и удивленно вскрикивает. Я следую за его взглядом и вижу Кауру, которая погрузила свои зубы в его ногу. Он отпихивает её ногой, и она скулит.

— Не делайте этого!

Я смотрю на его возвышающуюся фигуру. Я пригибаюсь и поднимаю Кауру, обнимая её.

— Каура, ты в порядке? Ты такая хорошая девочка.

Роско снова задыхается.

— Хорошая? — в недоумении кричит Король. — Она только что укусила меня.

— Вы заслужили это.

Я отворачиваюсь и слышу приглушенный смех. Король бросает ещё один взгляд через плечо. Я никогда не видела Короля таким взволнованным. Я едва сдерживаю смех.

Глаза Короля сужаются, а рот превращается в мрачный оскал. Я напрягаюсь, когда он пригибается и закидывает меня на своё правое плечо, удерживая меня на месте рукой, перекинув её через верхнюю часть бёдер. Я вскрикиваю от возмущения и немного от боли, мои рёбра заставляют меня задержать дыхание, хотя я замечаю, что он старается нести меня так, чтобы большая часть давления приходилась на левую сторону моего тела.

Я изо всех сил стараюсь удержать Кауру. Это было бы ощутимое падение. Повезло, что моя вуаль заправлена. Отбиваясь, я ударяю коленом в его живот, вызывая удовлетворительное «уф», на что он, к моему потрясению, наносит ответный удар рукой по моей попе.

— Опустите меня, — огрызаюсь я. — И перестань извиваться, Каура. Я не хочу тебя уронить.

— Если ты не будешь подчиняться моим приказам, с тобой будут обращаться как с ребёнком, — огрызается он, не сбавляя шага.

— Тогда почему бы вам не бросить меня в детской вместе с Камероном? — кричу я.

— Не искушай меня.

В голове трещит, словно я ударилась головой обо что-то твердое.

— Чертов твердолобый Брума, — выпаливаю я в его адрес.

В этот раз я слышу как Роско, который, должно быть, следует за нами, смеётся в полный голос.

Король снова шлепает меня по попе.

— Прекратите, — говорю я, пинаясь ногами.

Он фыркает и распахивает дверь в мою комнату. Я напрягаю тело, думая, что он собирается бросить меня, но он удивляет меня, сгибаясь пополам, и я мягко скатываюсь на пол. Я отпускаю Кауру и смотрю на Короля, который открывает рот.

— Вы собираете отчитывать меня? — говорю я.

Я знаю, что испытываю судьбу. Его рот захлопывается. Его взгляд потухает, когда он поворачивается на пятках и стремительно выходит, хлопнув дверью. Я слышу, как он орёт на стражников.

— Я снесу ваши грёбанные головы, если вы выпустите её снова, — а потом, — ты ни хрена не помог.

И затем раздается глубокий смех Роско.

Я сжимаю рёбра, смеясь больше, чем за всё последнее время. Смех звучит беззаботно. Ещё один груз, который я не знала, что ношу, снят.