Я шёл по тёмному коридору пятого этажа Хогвартса. Вокруг было настолько тихо, что звуки шагов раздавались словно удары в гонг. Я не старался идти бесшумно, тишина давила на мозг. После войны она стала невыносимой, потому что вслед за гробовой тишиной на собраниях в Малфой-Мэноре следовало убийство. Холодное и неизбежное Авада Кедавра из уст Тёмного Лорда.

Мне отвратительны грязнокровки, но его я ненавидел. И пусть отец трижды проклянёт меня, я, блядь, рад, что он сдох. Я так рад, что даже вернулся в школу. Жаль, что святой Поттер этого не сделал. Было бы забавно продолжать издеваться над ним. Это бы создало иллюзию, что всё в порядке, что всё стало как раньше.

Ни хрена.

Я не мог спать. Я заебался просыпаться от грёбаных кошмаров. Крики, боль, отчаяние, смерть. Каждую ночь я словно заново переживал войну. Я застрял в ней. Хотелось биться о стены, лишь бы это вышло из меня. Я, блядь, не смогу жить, если этого не произойдёт. Я словно раненое животное. Но мои молитвы, видимо, отправлялись сразу в ад, потому что с каждой ночью сны становились только хуже.

Ночное патрулирование помогало проветрить мозги. Ещё помогал секс. Но Пэнс сегодня куда-то свалила, поэтому я не спеша обходил все коридоры без неё. Возвращаться в спальню и оставаться наедине со своими кошмарами — последнее, чего хотелось.

Слева от меня мелькали двери, освещённые лунным светом. Близилась развилка. Я уже хотел было повернуть, когда услышал это.

Еле слышный стон, доносившийся из-за чуть приоткрытой двери ванной старост. Какого чёрта? Откуда у них пароль?! Ладно трахаться в коридорах, но там?! Совсем без мозгов? Мне ведь там потом ещё мыться, тупорылые идиоты.

Мне глубоко наплевать, что я кому-то помешаю. Они даже не додумались закрыться. Это, сука, моя территория.

Я распахнул дверь шире и аккуратно протиснулся внутрь, шаги скрыл плеск воды. Лёгкие тут же заполнились запахом ванили. Свет люстры был приглушён, создавая особую атмосферу. Над водой летали цветные пузыри.

Я застыл лишь на мгновение, не веря в свою удачу. Она была там одна. Сидела на бортике ванны спиной ко мне и бессовестно стонала, лаская себя рукой. Этот каштановый ужас на её голове было невозможно не узнать. Грейнджер.

Мне захотелось рассмеяться в голос. Неужели это ходячее недоразумение природы испытывает сексуальную потребность? Честно, я думал, что она способна получить оргазм только от книг, которые читает без остановки. Едкие фразы уже крутились на языке, когда она чуть вздрогнула.

Я запаниковал и тут же спрятался за ближайшей колонной. В следующую секунду Грейнджер обернулась, но ничего не заметила. Что я, блядь, творю? Замечательно. Теперь придётся торчать здесь, пока она не уйдёт. Иначе подумает, что я подглядывал за ней, словно мальчишка с недотрахом. Хотя на что там вообще смотреть?

Мне не было интересно. Я просто хотел убедиться, что её фигура — самое стрёмное, что я видел в своей жизни. Ведь что может быть ужаснее, чем грязнокровка, ублажающая себя? Ужаснее только трахать её. Я осторожно выглянул из-за колонны, стараясь не издавать ни звука.

Кажется, я слишком громко втянул воздух.

Эта гриффиндорская заучка сидела так, что я видел всё. Её раздвинутые стройные ноги, её пальцы, скользящие по клитору, её грудь, которая поднималась и опадала с каждым стоном. Глаза Грейнджер были плотно закрыты. Она откинулась назад, опираясь на свободную руку и толкаясь бёдрами навстречу своей руке. Я даже отсюда видел, насколько она мокрая. Кажется, её вообще не беспокоило, что кто угодно может в любой момент зайти сюда. Вот же идиотка.

Её ноги начали дрожать. Она кусала губы, растягивая их в какую-то странную улыбку. Её рука медленно переместилась на грудь, пропуская соски между пальцев. У неё красивая грудь…

Блядь, нет. Грязная, отвратительно маленькая грудь с затвердевшими сосками. Как её вообще угораздило мастурбировать именно здесь и именно сейчас? За что мне это зрелище?!

Грейнджер тем временем окончательно откинулась назад и уже лежала на бортике у ванны. Она неспешно водила руками по телу, скользя всё ниже и ниже, прямо к центру её напряжения. Я мог бы издеваться над ней до конца жизни, но сейчас она выглядела просто прекрасно, чёрт бы её побрал.

Она всегда была такой бесстыдницей? Это слово, проскользнувшее в голове, заставило меня усмехнуться. Но наблюдать за такой Грейнджер… было интересно.

Я никогда не видел, как мастурбирует девушка. С Пэнс было просто: она давала, а я брал. Без изысков и прелюдий. Сначала её рот, а потом вагина. Только сзади, раком, жёстко. Её лицо меня абсолютно не возбуждало, скорее наоборот.

— Ммм, — ещё один тихий стон, перебитый прерывистым дыханием.

Чёртова Грейнджер. Ты не имела права стонать так.

Но у моего члена были другие идеи на этот счёт. Я чувствовал напряжение в штанах. И если сначала оно было едва заметным, то теперь мне пришлось чуть подвинуть член рукой, чтобы он не так болезненно упирался в ширинку. Блядьблядьблядь. Это не могло быть правдой. Твою мать, у меня просто не мог встать на неё. Это невозможно.

Её руки добрались до комка возбуждения. Она еле касалась гладких складочек, слишком медленно скользя по ним. Я тяжело сглотнул, не в силах оторвать от неё взгляд. Хотелось достать член и начать дрочить. Но я не опущусь до этого. Ты меня не заставишь, Грейнджер. Грязная, развратная сучка. Как же я ненавижу тебя сейчас.

Одна её рука была занята клитором, круговыми движениями лаская его, пальцы второй она поднесла к губам и, на пару секунд прервав пыточные для меня стоны, облизала их.

Мерлин всемогущий! Она же не собиралась…

Хотелось ебнуть в себя Круциатусом за такую наивность. Она собиралась! Ещё как, блядь, собиралась оттрахать себя грязными пальцами. Грейнджер раздвинула ноги, отрывая их от пола. Она провела пальцами, с которых чуть ли не капала её слюна, вдоль своего лона. Я прижал член рукой, пытаясь усмирить его призывные подёргивания.

По моему телу пробежала волна дрожи. Как же тяжело сдерживаться. Я закусил щеку, чтобы боль помогла отвлечься от всё нарастающего возбуждения. Не сегодня, друг мой. Запретный плод сладок, да?

А ещё он лохматый, грязный и чертовски сексуальный. Если бы она перестала стонать, то наверняка бы услышала моё слишком громкое предательское дыхание.

Она мучительно медленно ввела в себя палец. Какая же она мокрая, чёрт. Как это развратно выглядело. Она выгнулась от нахлынувшего удовольствия и громко застонала. Это был бы лучший звук, что я когда-либо слышал, если бы он не исходил от неё. Выбейте из меня эти воспоминания, умоляю вас, сука. Нахуя я сюда зашёл? Это чёртово логово, которое она создала для моего суицида.

Грейнджер начала ускорять темп, помогая себе бёдрами. Твою мать, смотреть на это было невыносимо. Я сейчас кончу себе прямо в штаны. Она уже не пыталась заглушать стоны, буквально убивая мои уши. Всего меня.

Меня сейчас просто разорвёт. Одна часть меня хочет выйти из укрытия и унизить её так, что она, наверное, никогда больше не прикоснётся к своей чертовски притягательной промежности. А вторая… тоже хочет выйти и оттрахать эту сучку так, чтобы она потом неделю не могла сидеть. Оставить синяки на её груди. Сжать ягодицы до боли и тянуть за волосы, чтобы видеть её тонкую шею. Я свихнулся.

Она просто лежала там и трахала себя, пока я тут умирал. Ебанутая Грейнджер. Грязнокровая Грейнджер. Мерлин-как-хочу-трахнуть Грейнджер.

Я слышал эти хлюпающие звуки. Это ещё хуже, чем её стоны, которые становились всё громче и громче. Я этого не вынесу. Просто, блядь, не вынесу. Ты не можешь заставлять меня так сильно хотеть тебя. Мне это не нравится. Мой член — предатель. Я не позволю тебе так издеваться надо мной.

Я вышел из своего укрытия, пряча возбуждение мантией. Ей было наплевать. Она продолжала трахать себя так, будто это последняя мастурбация в её жизни. Я достал палочку и, взмахнув ей, создал мощную волну в бассейне, которая окатила её разгоряченное тело.