Ответа от них, правда, барон так и не дождался. Сверкнув красными от недосыпа глазами на своих подопечных, барон вновь повторил свой вопрос, на этот раз куда более злобно:

— Я ещё раз спрашиваю, откуда курица?!

— Не могу знать, ваше благородие! — хорошо поставленным голосом ответил боец по правую руку. По одной только манере его речи было понятно, что солдат этот уже не первый год тянул лямку военной службы. По крайней мере «ваше благородие» он выговорил чётко, не пытаясь на крестьянский манер слить два слова в бесящее барона идиотское «вашбродь».

— Если окажется, что идиоты ополченцы успевали ещё и мародёрствовать во время отступления, они у меня все будут за стенами города спать. Тупое, необразованное быдло. Даже убегая от имперцев не могут удержаться от того, чтобы не прибрать к своим загребущим рукам чужое добро, — начал, все более распаляясь, злобно ворчать барон.

Двое солдат, которых, судя по вполне конкретной мордатости, сложно было заподозрить в благородном происхождении, никак на эту реплику не отреагировали. Нет, у одного из бойцов всё же пробежала по густым чёрным усам презрительная улыбка, но направлена она была явно не на язвительного командира, а на беспорядочно мечущихся в узком пространстве городских ворот ополченцев, некоторые из которых так до сих пор и не выучили за какую сторону копья нужно держаться.

Что уж тут говорить, солдаты баронских Чёрных полков, которых он отбирал из всё тех же вчерашних крестьян, не любили своих бывших товарищей по сохе и плугу едва ли не меньше, чем вся знать королевства вместе взятая. И, если говорить начистоту, причины у них для этого были.

А тем временем прямо перед столом, за которым сидел заваленный бумагами барон и сверял фактическую численность поступивших в его распоряжение сил с заявленной виконтом (Грегор, не смотря на дикое желание спать, половину ночи просидел именно за этими документами), разворачивалась комичная картина. Надрывно кудахча и хлопая почти бесполезными крыльями, мимо крепостной стены неслась когда-то белая, а теперь почти полностью коричнево-болотная курица, изредка подлетая на небольшую высоту. За ней по пятам, утопая по щиколотку в городской грязи, несся одетый в какое-то рванье, в котором с трудом различалась ржавая кольчуга и накидка с гербовой нашивкой, небритый ополченец. Солдат, без сомнения, был вылитым представителем того самого слоя населения, о котором только что презрительно упоминал барон.

Гильем, сложив руки в замок и опустив на них подбородок, молча наблюдал за этим спектаклем.

Солдату всё-таки удалось нагнать непослушное животное. Одним прыжком, больше подходящим акробату бродячего цирка, чем вчерашнему землепашцу, солдат преодолел те несколько роковых для курицы шагов, изловив несчастную в самом начале её очередного полёта. Клубок из перьев и грязного обмундирования всё с тем же отчаянным кудахтаньем и победным рычанием плюхнулся в грязь.

Небольшая капля неприятного месива упала на край стола.

— Солдат! — зычным голосом окликнул незадачливого куровода Гильем.

Тот, чумазый до ужаса, удивлённо оглянулся в его сторону и, с кряхтением поднявшись, понуро пошлёпал в сторону командующего. Курицу он при этом держал за лапы в вытянутой руке.

— Да, вашбродь… — отрапортовал ополченец, понуро шмыгая носом.

От этого «вашбродь» барон в очередной раз скривился.

— Полк какой? — спросил у чумазого Гильем.

— Ась, вашбродь? — непонимающе переспросил солдат.

— Придурок… — пробормотал барон, скосив подбородок чуть в сторону. — Командир кто?

Ополченец, в очередной раз шмыгнув носом, тупо уставился на шеренгу возле баронского стола.

— А вона он, — и ткнул в какого сержанта, уже почти дождавшегося своей очереди. — Сержант наш, значица…

— Сержант, — подозвал барон указанного солдата. — Ко мне.

— Да, господин Гильем.

Сержант материализовался перед бароном в одно мгновение. Вот он ещё выглядывает из шеренги, а вот уже стоит навытяжку по стойке смирно. Плечи арбалета торчат из-за спины, пятки сомкнуты, а на груди отчётливо виднеется личный герб короля. Не простой крестьянин-то, из собственного домена его величества. Видимо, король действительно собирал все возможные силы, раз погнал в армию своих персональных налогоплательщиков.

Барон нахмурился. Большой и указательный пальцы легонько ущипнули небритый подбородок. Так всегда происходило, когда Гильем о чём-то задумывался. Этот жест, небольшой и чаще всего совсем незаметный для окружающих, был единственной эмоцией, которую барон за всю свою жизнь так и не научился контролировать.

— Ты меня знаешь? — спросил он у сержанта.

— Конечно, господин Гильем, — согласно кивнул арбалетчик, немолодой уже, около сорока лет на первый взгляд, мужчина. — Я был с вами под Гетенборгом. Десять лет назад.

— Как твоё имя, сержант?

— Брок, господин Гильем. Тогда я служил в регулярной армии. Я был в том отряде, что вы взяли под своё командование после развала левого фланга.

— Левый фланг… — задумался на секунду барон. — Нет, не помню, хоть убей. Тогда столько всего перемешалось…

— Это точно, господин Гильем.

— В любом случае, — барон хлопнул раскрытой ладонью по столу, прижимая какую-то готовящуюся улететь бумажку. — Это дела прошедших дней. К какому подразделению ты приписан, сержант?

— Четырнадцатый пехотный Его величества, господин Гильем. Вторая рота.

— И сколько в роте человек?

— Столько же, сколько и в полку. Тридцать два. Все рядовые, господин Гильем, мне пришлось принять командование.

— Твою-то… — барон раздражённо вдавил тыльную сторону ладони в лоб. — Хорошо. Значит, вот как мы поступим. Собери своих людей, передай их Давиду. Это он, — барон указал на личного телохранителя. — Давид, слышишь меня?

— Так точно, ваше благородие, — отозвался бородач.

— Возьми людей у сержанта, отведи их к Южным воротам. Пусть вольются во второй полк регуляров. А ты, Брок, как со своими разберёшься, мигом ко мне. Мне чертовски не хватает шустрого адъютанта, а с проверенными людьми сейчас туго. Всё понятно?

— Так точно, господин Гильем! — отозвался сержант и взял под козырёк.

Сержант уже готовился было отправиться собирать своих людей, однако барон вдруг остановил его окриком:

— Брок!

— Да, господин Гильем.

— Это твой солдат? — и указал на чумазого, всё так же держащего возмущённо кудахчущую курицу.

— Так точно, господин Гильем.

— Курицу сдать интенданту, обмундирование вычистить до блеска и назначить два наряда вне очереди. Пока не обеспечишь экзекуцию — ко мне не возвращайся. Всё ясно?

На морщинистом лице сержанта, покрытом рубцами старых шрамов, расцвела улыбка.

— Будет исполнено, ваше благородие!..

***

Несмотря на то, что барона трудно было назвать бюрократом, со своими обязанностями он справился.

Если на рассвете колонна отступающих, заходящая в город, казалась неистребимой и бесконечно длинной вереницей из неизвестных никому имён, перемешавшихся подразделений, ненужного скарба и повозок, то уже к середине дня посреди этого хаотичного движения забрезжила тень порядка. Отставшие от основного хода движения всё так же продолжали прибывать, но теперь их встречал не затор у самых городских ворот, а чётко организованный плац, с вывешенными штандартами уцелевших полков. Для полуграмотных рекрутов даже обеспечили особый караул, состоящий из солдат Чёрных полков. Четверо бородачей с аккуратно, строго по традиции баронских войск, уложенной растительностью на лице, несли свою вахту даже несмотря на полуденную жару, и как могли объясняли полуграмотным крестьянам и ремесленникам, куда именно им следует пройти.

Даже вереница сержантов и офицеров возле баронского стола, ещё пару часов назад казавшаяся нескончаемой, наконец иссякла. Люди устроены, оружие чистится, приказы выполняются… По крайней мере барону хотелось так думать.

И всё же его густые чёрные брови были насуплены. Что-то не сходилось.