– Зачем мне возвращаться в университет, доминус? Не вижу в этом смысла.

– Ну, это вам решать, мой друг. Признаюсь, мне не хотелось бы с вами расставаться. Вы поистине замечательный помощник.

Мельхиор порозовел от неожиданной похвалы.

– Спасибо, доминус.

– А вы не находите, Мельхиор, что нам обоим не помешал бы глоток свежего морского воздуха? – неожиданно пропищал доктор Мартиниус жалобным голоском. – Давненько мы никуда не выбирались.

Вот оно! Старик всё-таки не выдержал.

– Вы же дали слово, доминус, – нахмурившись, напомнил Мельхиор.

– Да-да, вы правы, мой друг, – вздохнул доктор Мартиниус. – Данное слово нужно держать.

Несмотря на то, что нотариус согласился с Мельхиором, тот насторожился. А вдруг хитрющий старик не зря завёл разговор о свежем морском воздухе? Вдруг за его невинным вопросом кроется какой-то подвох? Мельхиор уже достаточно хорошо изучил шефа.

В столовую неслышно вошла Саския и принялась убирать со стола.

– Вы не знаете, милая Саския, Ляпис уже проснулся? – обратился к ней нотариус.

– Помилуй меня Деус! – с чувством проговорила Саския, делая охранительный знак рукой. – Не требуйте от меня, хозяин, чтобы я следила за этим пришельцем из Тёмной Долины. Даже сам Гведикус не заставил бы меня прикоснуться к нему, клянусь Святой Пейрепертузой!

Мельхиор не смог сдержать улыбку. Ляпис был новым увлечением нотариуса. Всё началось с того, что однажды утром Саския нашла на крыльце картонную коробку, перевязанную жёлтой подарочной ленточкой. К коробке прилагалась записка, адресованная доктору Мартиниусу. Саския отнесла коробку в кабинет нотариуса, поставила на стол и благополучно забыла о ней. Когда после завтрака нотариус со своим помощником поднялись в кабинет, их ожидало неожиданное зрелище. Огромный письменный стол и стоявшую на нём коробку покрывала масса копошащихся насекомых. Достигнув края стола, многие из них сваливались на ковёр и исчезали в его толстом ворсе, а из коробки лезли всё новые.

– Какой кошмар, доминус! – испуганно вскричал Мельхиор, отступая обратно к двери. – Кто эти отвратительные твари?

– Я не уверен, мой друг, но эти отвратительные твари похожи на жуков, которые водятся на юге, – ответил доктор Мартиниус, подобрав одного из незваных гостей и поднеся его поближе к глазам. Перевёрнутый на спину жук лениво шевелил ножками и усиками. Он был небольшой, примерно два ногтя в длину, коричневого цвета и блестел, словно покрытый лаком.

Пришлось звать на помощь Саскию. Прибежавшая на зов служанка сначала разохалась, но потом принесла ведро с тряпкой и принялась тряпкой сгребать жуков со стола в ведро. Хотя Саския, как и большинство женщин, питала инстинктивный страх перед насекомыми и змеями, она мужественно сражалась с неведомыми пришельцами. Впрочем, время от времени она взвизгивала и поминала Гарду-заступницу. Сражение продолжалось долго. Когда последний жук был, наконец, помещен под арест, Саския накрыла ведро крышкой и унесла его прочь.

Только тогда нотариус смог прочитать записку, приложенную к коробке. Записка гласила: «Уважаемый доктор Мартиниус. На память о нашем знакомстве посылаю Вам хамелеона и 500 тропических тараканов для его кормления. Хамелеоны их обожают. Ваш профессор Растений Банджо из Аксамита».

– Я, как всегда, прав, – сказал доктор Мартиниус с напускной скромностью. – Это действительно тараканы из Жёлтой страны. А где же хамелеон?

Нотариус распечатал коробку и опрокинул её на бок. Сначала из неё выпал разорванный пакет, в котором, очевидно, путешествовали тараканы, а следом оттуда медленно выползло странное горбатое существо с гребнем на драконьей голове и свёрнутым в спираль хвостом. Меланхолично глянув одним глазом на своих освободителей, существо помедлило, словно раздумывая, и поменяло нейтральную кремовую окраску на доброжелательную зелёную.

К превеликому удивлению Мельхиора, доктор Мартиниус сразу же привязался к Ляпису – так он нарёк хамелеона – и с тех пор в особняке появился ещё один жилец. Ляпис отвечал нотариусу взаимностью. Хотя доктор Мартиниус разрешал хамелеону бродить по всему кабинету, больше всего он любил дремать у хозяина на плече. Нотариус поселил Ляписа в кабинете, сам ухаживал и кормил своего любимца, так как Саския ужасно боялась тараканов да и самого Ляписа она не жаловала. Домоправительница считала, что рептилии – это уменьшенные копии чудовищ из Тёмной Долины, где грешники пребывают после смерти, а такие твари могут приносить добрым людям только зло.

За пять минут до того, как напольные часы в кабинете нотариуса пробили два раза, раздался звонок в дверь.

– Мельхиор! – встрепенулся доктор Мартиниус, оторвавшись от составления купчей, заказанной последними посетителями. – Откройте скорее дверь, мой друг. Это Барабара!

Открыв дверь, Мельхиор поразился тому, как изменилась Барабара. На пороге стояла бесформенная фигура, с головы до пят закутанная в тёмный балахон с капюшоном. На балахоне были нашиты разноцветные шнурки – амулеты для защиты от злобных духов. На груди висел оловянный образок с ликом Святой Пейрепертузой. Два года жизни в монастырской школе превратили Барабару из живой, весёлой девочки в неподвижную статую со скромно опущенным взглядом и поджатыми губами.

– Добрый день, месьер Лукас, пусть Ксантия-целительница дарует вам здоровье богатырское, – проговорила Барабара скрипучим, монотонным голосом, как будто пожаловалась. – Я могу войти?

– Да, разумеется, мадемуазель Мартиниус. Дядя ждёт вас в кабинете, – пролепетал Мельхиор, с трудом приходя в себя.

Он пропустил гостью в прихожую и пошёл следом за ней. Барабара двигалась медленно и плавно, словно скользила по полу. Ничего общего с её прежней беготнёй вприпрыжку. Тихо, подобно похоронной процессии, они поднялись на второй этаж. Доктор Мартиниус ждал их в кабинете. При виде племянницы он шагнул ей навстречу, широко раскинув руки.

– Ну, здравствуй, моя дорогая Барабара! С днём рождения! Как же ты выросла!

– Благослови вас Гведикус, милый дядюшка Бенедикт, – жеманно сказала Барабара. Вместо того, чтобы кинуться в объятия дядюшки, она чинно присела в глубоком книксене.

– Обед готов, месьер нотариус, – доложила вошедшая в кабинет Саския.

– Прошу в столовую, девочка моя, – пригласил доктор Мартиниус племянницу, с удивлением разглядывая её непритязательный наряд. – Саския обещала приготовить в твою честь нечто особенное.

Барабара прикоснулась к образку на груди.

– Благодарю, милый дядюшка, но прежде, чем вкусить трапезу, я хотела бы вознести Создателю хвалу за это чудесное утро. Где у вас молельная комната?

– Если недолго, то можешь вознести хвалу здесь, – поморщился доктор Мартиниус. – Впрочем, утро не очень-то чудесное. Сыро, прохладно и пасмурно.

– В Священных Писаниях сказано, что не иметь в доме молельной комнаты, – это грех, милый дядюшка Бенедикт, а я верна во службе Создателю. Ну да ладно, так и быть, вознесу хвалу в кабинете.

С постным видом Барабара молитвенно сложила руки, но тут её взгляд упал на зелёного Ляписа. Устроившись на абажуре настольной лампы, хамелеон с аппетитом закусывал тараканом, которого ему дал на съедение нотариус.

– Тысяча проклятий! Это что ещё за мерзость? – Барабара с визгом подскочила на месте, но тут же зажала себе рот руками. – Ой, дядя, простите! Сейчас я прибью этого урода!

Сорвав с шеи образок с ликом Святой Пейрепертузой, Барабара швырнула его в Ляписа, но, к счастью, промахнулась. Ляпис от страха побледнел и покрылся жёлтыми пятнами.

Прежде чем нотариус успел что-то сказать, девушка сбросила с себя тёмный балахон и осталась в красивом бирюзовом платье, удивительно шедшем к её стройной фигуре. Капюшон больше не скрывал растрёпанную гриву светлых волос. Увидев изумление мужчин, Барабара с хохотом бросилась на шею доктору Мартиниусу.

– Мой розыгрыш удался? Я специально так вырядилась, чтобы вы подумали, что я превратилась в серую монастырскую мышь!