— Мне показалось, что ты уже на все согласна.

— Ну, ты и сволочь!

— Я просто констатирую факт.

— Пошел ты! — и, произнеся вечную фразу, Вика двинулась прочь с обрыва.

— Ты куда?

— Иду домой. С тобой я не поеду. Ты самовлюбленный козел.

Максим сморщился, но отвечать оскорблением не стал. К чему? Нервные клетки, как известно, не восстанавливаются. Семенов подхватил мотоцикл, и покатил его вслед девушки.

— У тебя босоножки на каблуках. Ты быстро устанешь.

— Плевать, лишь бы не с тобой.

— Прекрати дуться.

— Извинись!

— Но я ведь тебя не обижал.

— А что ты там говорил про школьниц? И, тебе показалось, что я с тобой на все согласна?

— А разве нет?

Вика подняла земляной ком и швырнула его в Макса. Грязь с отвратительным чавканьем растеклась по его майки.

— Это, между прочим, фирменная вещь, — спокойно сказал он.

— А метила не в вещь, а в тебя.

— Очень умно, — хмыкнул он, оставив мотоцикл у дерева.

Вика настороженно следила за ним. Макс медленно склонился к земл, и взял себе густую жменю.

— Что ты делаешь? — испугалась девушка.

— А как ты думаешь? — с этими словами он запустил в неё первый ком грязи.

Вика завопила от злости.

— Я за эту кофту двести долларов отдала, ты доморощенный спортсмен!!! — выкрикнула она, и пустила ответный грязевой «снежок».

Грязь попала ему в плечу, Максим разозлился, и довольно быстро схватил ее руки, прежде, чем Вика вооружилась очередным комом с грязью. И неожиданно Макс понял, и вошел во вкус. Конечно, она будет брыкаться, такие женщины, как Вика, трудно поддаются дрессировке. Семенов крепко сжал ее маленькое тело, не позволяя ее шелохнуться, и мстительно усмехнулся.

— Ну, что, Воробьева, ты готова со мной на все?

— Пошел ты!

Едва она договорила, Макс принялся ее целовать, с новой силой, ощупывая ее тела в самых чувствительных точках. Сначала Вика сопротивлялась, отбивалась. Но чем настойчивее были его ласки, тем слабее была ее оборона.

Вика открыла глаза, вынырнув из океана блаженства, и встретила самодовольный взгляд Макса под кронами деревьев.

— Отвези меня домой. Я в грязи, и замерзла.

Максим кивнул, стараясь скрыть довольную улыбку. Она все равно сопротивляется. Надо же! А ведь до секса оставался всего шаг, который он снова не решился преступить. Как — то не впечатляла его перспектива барахтаться в холодной грязи.

Двое чумазых уселись на мотоцикл, и двинулись вниз по склону, к поселку, а потом и к дому Семеновых.

29.

Лена сидела в кресле у окна, и смотрела на дождь. Гриша молча смотрел телевизор, и ей казалось, что между ними выросла огромная, не пробиваемая стена.

— Я не держу тебя, — вдруг произнесла она, — иди к ней. Она твоя жена, не я.

Григорий оторвался от голубого экрана, и устремил на Лену внимательный взгляд.

— О чем ты?

Елена резко поднялась из кресла.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Либо ты сейчас же уйдешь, либо останешься со мной навсегда!

— Ты ставишь вопрос ребром, милая. Это рискованно.

— Я просто хочу все решить здесь и сейчас. Если ты наслаждаешься мыслью жить со своей женой, и выводком детей — то вперед, я тебя не держу!

Рязанов подошел к Лене и заглянул в ее лицо, она явно хотела заплакать, но слез не было.

— Что ты такое говоришь?

— Да, я люблю тебя, — уже спокойнее произнесла она, — но я не хочу делить тебя еще с кем-то, тем более с Рязановой. Я боюсь, что изменив раз своей жене, ты сможешь изменять и мне…

Гриша тяжело задумался. Она была права. Ничто не сдержит его, если он действительно захочет.

Рязанов обнял актрису.

— Я тебя люблю, — сказал он, — а Настя… Настя, это просто привычка.

Лена предпочла ему поверить.

Дождь за стих.

Маша разложила бумаги в кабинете отца, и внимательно принялась их изучать, игнорируя присутствие Скворцова. Но и он, казалось, ее не замечал. В кабинете стояла тишина и сумрак, дождь за окном, и серые нависшие тучи, этому поспособствовали.

В дверь постучали. Маша и Сергей оторвались от бумаг, и взглянули на гостя.

На пороге стояла Ольга Петровна, уже в другом наряде, и с подносом, где стояли три чашки кофе.

— Я решила, что вам пора сделать перерыв и выпить кофе, — сказала она, и вошла.

— Вы просто читаете мои мысли, Ольга Петровна! — улыбнулся ей обаятельно Скворцов, от чего Семенова старшая порозовела от удовольствия.

— Спасибо, мама.

Все трое расположились в креслах, и смолкли, окутанные ароматом кофе, и звуком дождя.

— Как продвигается работа? — нарушила Ольга тишину.

— Продвигается, — отозвалась Маша, не желая вдаваться в подробности.

— Мария желает рекламировать спорттовары при помощи женщин, а я при помощи мужчин. На этом мы и не сошлись.

— Я еще раз повторяю, — сдержанно начала Маша, — женщины — основной потребитель мелких товаров. Так что ставку нужно делать на них, и еще на их детей. Задача мужчины — поставлять деньги.

— Я с этим категорически не согласен. В любом случае, меня подобный расклад не устраивает!

— Кто бы сомневался. За эту работу ты готов глотку перегрызть!

— Это называется «хватка». Я хочу это место, я его получу.

— Это мы еще посмотрим!

— Кофе остывает.

Маша и Сергей кинули яростные взгляды на Ольгу, что вторглась в их яростную перепалку.

— Вы должны прийти к компромиссу. Я, конечно, помню, что в спорах рождается истина. Но так вы ничего не добьетесь, — Ольга сдержанно улыбнулась обоим, — попробуйте ориентировать свою рекламу на всю семью. Мужа, жену и детей. В любом случае, спорт нужен всем, как и спорттовары.

Мария на секунду задумалась, выругав себя за недогадливость. Ведь решение довольно простое, и вместе с тем — гениальное. Примерно такое же недоумение светилось на лице Скворцова. Он поумерил свои амбиции, и задумался.

— Так, мне пора, — Ольга грациозно поднялась из кресла, — меня ждет твой папочка!

И цветущая мать семейства скрылась в дверном проеме. Снова воцарилась тишина, которую нарушал только дождь.

Маша и Сергей посмотрели друг на друга.

— Кажется, твоя мама права.

Семенова лишь кивнула, и снова потянулась за бумагами.

Она сидела в кресле, перекинув одну стройную ногу на другую, не ощущая своей чувственной привлекательности. А Скворцов был просто атакован. Он ощупывал глазами каждый изгиб ее тела, изучал лицо, тонкие пальцы.

Маша злобно вскинулась.

— Может, ты начнешь работать? — холодно спросила она.

Конечно, Семенова ощутила этот голодный, раздевающий взгляд, но в данный момент её это мало интересовало. Больше, казалось важным, почему дизайнеры считают красную кайму на кроссовках лучше, чем синяя?

Сергей устремил свой уверенный взгляд на Марию, и снова, демонстративно принялся разглядывать ее. Семенова вспыхнула от накатившей ярости, но виду не подала, лишь отложила бумаги сторону, и не менее изучающее, оглядела его. Скворцов криво усмехнулся.

— Ты закончил? — вскинув бровь, спросила она.

— А ты ничего.

— Теперь мы можем работать?

Скворцов усмехнулся. Маша демонстративно пропустила мимо ушей его сомнительный комплимент, и двинулась к отцову столу, за графиком продаж, отвернувшись спиной к напарнику.

Когда мужская рука легла на ее ягодицы, Семенова недоуменно обернулась, все еще сжимая график продаж, и столкнулась с улыбчивой физиономией Скворцова. Шум дождя нарушила увесистая пощечина.

— Еще раз ты посмеешь сделать нечто подобное, я сгною тебя в тюрьме, за домогательства, ты меня понял? — спокойно произнесла она.

Скворцов снова усмехнулся.

— Чего — то подобного я ожидал. Но я не боюсь.

А Маша испугалась. Не хватало еще стать зависимой от этого мужчины! Он ее конкурент, и враг. Он должен зависеть от неё, а не наоборот.