Про Гения она не вспомнила.

Затем путь его был таков: Кувшиня понесла пыль прямо в совке в бак для мусора в подворотню, но тут закрутилась маленькая буря, и с совка все смело подчистую.

Крошечный кристаллик взметнулся вместе со стеклянной пылью и улетел.

Кувшиня пожала плечами и удалилась в магазин.

Облачко пыли полетело над улицей и было втянуто вентилятором в некоторое помещение, где работал стеклодув.

Там мастер как раз собирался варить стекло.

Облачко пыли остановилось около мастера, и тут мастер громко, из глубины души, чихнул – и пыль, бешено закрутившись, осела в емкость, где уже было все приготовлено. Последним, упав, тонко звякнул некий кристаллик – а мастер зажмурился, никуда не глядя и ничего не видя, и тут же загрузил емкость в печь.

И в результате три часа спустя он неожиданно для себя сварил ровную, как зеркало, плитку хрустального стекла.

Ему редко выпадала такая удача. Почти никогда.

Оставалось нанести на поверхность серебро, так называемую амальгаму – чтобы зеркало могло отражать мир.

Мастер покачал бородой и ударил себя кулаком по колену, так он был доволен!

Стекло и серебро – вот и засияло новое зеркало.

Это было новое зеркало, разумеется. Но оно было какое-то странное. Темное и глубокое, как старинное.

Квадратное и немаленькое. Тяжелое.

Его непонятно почему купил один суровый старик, по профессии главный врач, и повесил в раздевалке своей детской поликлиники.

Там оно отражает бегающих детей и солидных подростков, а также младенцев, их курточки, шапки, щеки, носы; в зеркало также озабоченно заглядывают мамаши.

И когда-нибудь туда обязательно придет одна рыжая молоденькая дама с младенчиком…

Зеркало знало, что эта встреча произойдет зимой, на Рождество, и в вестибюле будет стоять нарядная елка, и всем будет некогда – но детей надо же приносить к врачу, когда им исполняется ровно месяц. Так полагается! Хотя бы просто чтобы показать, что у нас растет за чудо.

И Рыжая Крошка остановится перед отражающим стеклом, стараясь одной рукой поправить кудри (другой рукой она будет крепко держать совсем маленького человека).

И зеркало радостно засияет.

Жил-был один мальчик, звали его Кузя.

Он довольно туго соображал, хотя ему исполнилось уже четыре года.

Так, например, гуляя в парке, Кузя всегда отдавал свои игрушки, мяч и велосипед первому попавшемуся ребенку или какому-нибудь оборванному дедушке.

Если ему покупали мороженое, он тут же оказывался в кружке желающих откусить или, что еще интересней, не протестовал и кивал, когда у него ловко брали сразу все мороженое целиком..

Бабушка и мама обижались:

– Не можем же мы кормить всех мороженым и покупать велосипеды на целую роту!

А Кузя не понимал и спрашивал:

– Почему не можете?

– Да потому, дурья твоя голова, – сердилась бабушка, – что мы не напасемся тут на всех!

– А почему? – повторял Кузя глупо-преглупо.

– Да денежек нету!

– Да есть! Есть, бабушка! У нас их много!

– Здравствуйте! Где это ты видел у нас много денег? – тихо спрашивала бабушка и уводила ребенка подальше.

– А в шкафу! Вот ты, бабушка, не знаешь! А я сам видел, как мама считала. Пошли, покажу!

– Тихо! – командовала бабушка. – Не ори! Это… Это мама собирает на диванчик тебе! Надо много денег, чтобы купить тебе диванчик!

– Мне не надо диванчика!

– Как?! Ты же растешь! Скоро ты в своей кроватке не будешь помещаться!

– Знаешь, – отвечал на это Кузя, – я как-нибудь обойдусь.

– И что ты предлагаешь? – бабушка довольно свирепо оглядывала Кузю. – Ты предлагаешь эти деньги им отдать? Всем твоим так называемым друзьям и этим бомжам?

– Да, бабушка!

– Но ведь ты видишь, что мама с папой работают целыми днями, страшно устают и зарабатывают не так уж много!

– Но мне не нужно ничего!

– А кроме тебя, есть еще и другие люди в доме! А нам нужна стиральная машина, эта все время ломается. И я тогда стираю руками! Смотри, какие у меня руки! Ты же ни о чем не думаешь и ползаешь прямо по песку! И нам нужен второй телевизор, чтобы папа с мамой не ругались каждый вечер из-за его футбола. А твой отец считает, что вообще все надо бросить и купить подержанную машину. Чтобы он мог лежать под ней все выходные, я думаю! И тратить последние деньги на запасные части! Этим все и кончится! А ты говоришь диванчик…

– Бабушка! Но я ведь не хотел мороженого… Поэтому и отдал!

– А я вот хотела! А купила только тебе! А ты немедленно все роздал этим твоим друзьям! Ты думаешь только о них! А обо мне не думаешь!

Бабушка была готова заплакать.

– Ну давай купим мороженое тебе! – восклицал Кузя. Но она горестно говорила:

– Мне нужно еще на обед что-то сообразить. Может не хватить. И потом! Почему мы должны на всех пахать! У этих твоих дружков у всех есть свои родители, вот пусть они им и покупают мороженое.

– Нет, – отвечал Кузя, – у него нету родителей.

– У кого?

– У того грязного дедушки! Который лежит там в кустах!

– Разумеется, что нету! – ворчала бабушка. – Он сам дедушка, сам себе может купить! А не лежать как лодырь!

– Но он ведь не купил!

– Значит, не захотел! – говорила бабушка.

– Нет, – возражал малыш Кузя, – у него слюнки потекли, он сказал «дай куснуть». Он очень захотел мороженого!

– А на всякое хотение есть терпение.

– Что это значит?

– То и значит! Надо сдерживаться! И зарабатывать на себя! Вон бабушки около метро торгуют сигаретами, букетами… А дедушки ни фига ничем не торгуют! Барство! Лежат в кустах и бутылки собирают!

– Но если человек хочет велосипед или мороженое, а у меня есть, а у него лет, почему ему не дать? – опять, как попугай, повторял Кузя.

– Но это твое мороженое! – кипятилась бабушка. – Твой же велосипед! А не их!

– Ну вот если это мое, вот я и отдам свое мороженое и свой велосипед, – в который раз возражал Кузя.

– Но куплено-то тебе! А не им! И, между прочим, на твоей мамы денежки! Опять снова начинается! Замолчи!

– Баба! Этот дедушка сказал: «Не надо быть жадным, сынок!»

– А тогда чего этот твой дедушка сам жадный и у тебя отбирает?

– Он не жадный!

– И мама с папой имеют право спросить, куда ты деваешь ихнее добро! То, что тебе дали! – снова объясняла ему бабушка, выйдя из терпения. – Когда сам начнешь зарабатывать, будешь швырять деньги как карты, направо-налево, я уже предвижу, а сейчас деньги не твои, мороженое не твое, велосипед не твой, отдавать всякой шпане не имеешь права! Дурачок ты у меня.

И она обнимала его и шла отнимать обратно велосипед и игрушки, пока люди не опомнились и не унесли все это к себе домой. А мороженое уже успевал дожрать всегда лежавший в кустах нетрезвый дедушка.

И дома все жаловались друг другу на Кузю.

Кузя на первый же звонок открывал дверь, и к нему полюбили приходить друзья со двора, довольно взрослые хулиганы лет семи и даже восьми, здоровенные лбы.

Всем уже была известна тупость Кузи. Зайдут и спрашивают:

– А можно я это возьму?

Кузя же отвечает:

– Бери, бери! Что хочешь бери, не жалко!

То есть совершенно по-дурацки себя ведет. А потом прибегает из кухни разгоряченная бабушка и не дает выносить из дома игрушки, телевизор и магнитофон, а также куртки и шапки. А Кузя расстраивается:

– Почему ты обидела моих друзей? Им так понравилось ко мне ходить! Они так любят меня!

– Понравилось, как же! – отвечает бабушка. – Им понравились наши вещи, вот что!

– Ну и хорошо, – говорит этот совершенно невыносимый мальчик. – Им понравилось, пусть забирают.

– Ну ладно, – вступает в разговор папа, – а если мой телевизор, например, нравится и мне тоже, как тогда?

– Тебе тоже нравится? – спрашивает удивленный Кузя. – Ты же все время смотришь передачи и ругаешься, что нечего смотреть, ты же кричишь, вот идиоты, ты же говоришь про него «этот дурацкий ящик»!