– Хочешь кофе? – спросил Сергей и налил мне немного горячего напитка в маленькую походную чашечку.
Кофе он сварил на компактном автомобильном аппарате, работающем от прикуривателя автомобиля. От прохладного речного ветра я продрогла. Горячий кофе был, очень кстати. Когда моя чашка опустела, я попросила Сергея: «Поедем?».
Он завел мотор и повез меня домой.
– Не грусти! Все будет хорошо! – сказал Сергей, высаживая меня у подъезда моего дома. Я знала, что ему самому сейчас несладко.
Сторонники прокурора Семашко, пригрозили двум его свидетелям, которые должны были выступить на предстоящем суде в защиту Сергея. Эти два свидетеля выехали из города и перестали отвечать на звонки. Но, именно он, Сергей понимал мое состояние. Я вступала на хрупкий лед неопределенности. В сорок лет, впереди у меня был сплошной туман. Я ни в чем не была уверена.
О привычной муниципальной работе надо забыть. И было ясно, что опоры, кроме себя самой, у меня нет. Но надо было идти вперед.
Зашла в квартиру и услышала громкие голоса. Мама с Раисой, пришли поздравить меня. – Где ты была? Мы уже целый час ждем! – мама накрыла на стол тем, что принесла с собой. Они с Раисой сидели в комнате, смотрели телевизор.
Я предпочла отмолчаться.
– От тебя, сестрица, не дождешься приглашения! Пришлось прийти насильно! – упрекнула меня Раиса.
– Зато я насиделась за твоим столом досыта! – парировала я в ответ.
Ни разу моя младшая сестра не приглашала меня в гости. Она никого не приглашает. Но, сама почему-то ожидает приглашений. С чего бы? Привыкла только брать.
– Ладно, не обижай Раечку! У тебя своя квартира, а у нее свекровкина! – осадила меня мама. Я критически оглядела крупную фигуру сестры. Она была в два раза выше и толще меня.
– Ну положим, Раечка сама кого угодно обидит! Свекровку она в Питер успешно отправила! Не от хорошей жизни старушка из собственного дома подалась на чужбинку! Полагаю, пожить ей еще захотелось! Что, Раечка, далеко нынче свекровка живет? Не достать подлую? А так бы, вся квартирка давно была твоя ! – ехидничала я.
Раиска разозлилась и отвернулась от меня. Ей не нравилось, когда говорят на тему взаимоотношений со свекровью.
Нина Ивановна, свекровь Раисы, часто при встрече жаловалась мне на невыносимую обстановку, которую обеспечила ей моя сестрица. Ее, в буквальном смысле, выжили из собственной квартиры. Нина Ивановна в слезах уехала к старшей сестре Клавдии, проживающей в пригороде Ленинграда.
Такова наша Раиса. Везде, где она появляется, она чувствует себя хозяйкой положения и вытесняет тех, кто с этим не согласен. Но я ей не по зубам. Сама зубастая.
Оттого, Раиса сверкнув в мою сторону злобным взглядом, переключает свое внимание на мясное рагу с картошкой. Но мама, почувствовав напряжение, сменила тему .
Мы заговорили про летнюю жару и духоту в квартирах, про дефицит товаров в магазинах и растущие цены. Темы нейтральные и безопасные. Одним словом, мы поужинали в относительно, спокойной домашней атмосфере.
– Что ты задумала, дочь? Зачем тебе частная аптека? Их расплодилось вокруг, как грибов после дождя! Обманет тебя этот Максим, он опыта набрался. А ты будешь работать на него, как ломовая лошадь! Антон сказал, что ты сидишь на этой стройке с утра до вечера. Причем, задаром! Устройся в гомеопатическую аптеку, рядом с домом. Вчера там объявление видела, провизор требуется! – уговаривала меня мама.
– Все, присяжные заседатели, процесс пошел! – пошутила я, цитируя Остапа Бендера из знаменитых «Двенадцати стульев».
Мама вздохнула, выдержала минутную паузу и поведала нам, что директор школы предупредила ее и пятерых учителей пенсионного возраста о предстоящем сокращении.
– Вот, видишь, дочка! Меня тоже сокращают! Как жить буду? – мама провела рукой по влажным векам.
– Тебе 60 лет! Отдыхай, жизнью наслаждайся! Наработалась поди, хватит! Мы, твои дети, будем помогать! – воскликнула я.
– А мне с Адочкой, кто поможет? – вытянула губки Раиса, которая привыкла получать ежемесячно добрую половину маминой зарплаты.
– А поработать не пробовала? Хорош, сидеть на маминой шее! – возразила я, потрепав по короткой макушке Раису.
– Тебе легко рассуждать! Ты сидишь в своей аптеке, в чистеньком кабинетике, а тебе платят большие деньги! – огрызнулась Раиса.
Ей кажется, что другим все достается играючи, а она горемычная только мается.
– Интересно, кто тебе помешал получить образование? Вместо того, чтобы прыгать по подворотням и зажиматься с соседским Толиком, надо было включить голову и учиться!» – напомнила я сестре ее побеги из дома.
Мои упоминания про Толика и связанные с ним аборты, снова не понравились Раисе. Она «набычилась» и замолчала.
Я опять посмотрела на огорченную маму и тоже замолчала. Кто тянет меня за язык? Пусть моя сестра живет, как знает. Но, в том, что у нас с младшей сестрой были равные стартовые возможности, я была права. Мама готова была оплатить любые суммы, лишь бы Раиса выучилась. Она умоляла младшую дочь поступить, хотя бы в техникум. Но Раиса была равнодушна к учебе.
После девяти классов она вообще отказалась учиться дальше.
Что ей хотелось? Спать и гулять, гулять и спать.
Выражаясь на языке генетики, у нас с Раисой разный геном. Она мне сестра только по матери. Отцовские гены имеют огромное значение. Мы с Раисой совершенно разные.
В семье Кропачевых, родителей отчима, все были безграмотны. И никто по этому поводу не сокрушался. Зато все любили погулять и повеселиться.
Кропачевы старшие, баба Наталья и дед Александр, жили в одной деревне с нашими бабушкой и дедом. Их дом, самый маленький и бедный, стоял в конце деревне.
Кропачевы принимали любого прохожего, приглашали в дом, кормили и поили. У них всегда жили проезжие цыгане, многочисленная родня, дальние знакомые, бывшие сослуживцы деда Александра. Их дважды грабили те, которых они милостиво приняли под свою крышу, но это не повлияло на их гостеприимность. Кропачевы были добрыми и жалостливыми, доверчивыми и беззаботными. Жизнь их казалась нескончаемым праздником.
До поздней ночи окна их домика светились. Оттуда доносились частушки и радостные возгласы. На крыльцо, то и дело, выбегала кучка пьяненьких родственников, они курили, матерились и хохотали.
В детстве меня всегда удивляло, каким образом такое количество людей помещается в таком маленьком домишке. Кропачевых мало волновал голодный рев буренки, гнилая крыша сарая и покосившийся плетень, служивший им забором. Собачонка Жулька, живущая в дырявой будке, виляла хвостом каждому и пропускала в дом любого, кто бросит ей сухой сухарик.
Даже когда все деревенские жители были озабочены сенокосом и сбором урожая, Кропачевы не переставали веселиться.
Я не помню трезвого дедушку Александра, отца моего отчима. Разве что, рано утром, когда он бочком продвигался к своей покосившейся баньке, где у него всегда стояла алюминиевая фляга с бражкой. Он часто сидел под кустом черемухи, на старой скамейке, держа в руке огромный ковш с хмельной брагой. Но чаще всего, он сладко спал в комнате за выцветшей ситцевой занавеской.
Иногда дедушка просыпался и заходил за угол кухни, где находился умывальник. Оттуда доносились звуки льющейся жидкости. Это дедушка справлял нужду в ведро под умывальником. С шумом высморкавшись в занавеску, которой был прикрыт умывальник, дед Александр снова шел подремать.
Женщины в их семье рано рожали, мужчины рано женились. Жили бедно, но весело. Молодые сидели на родительской пенсии, пока живы были родители. Родители тащили взрослых детей на своих морщинистых шеях, до самой смерти. Но, такая жизнь не лишала их ощущенья правильности своего бытия.
– Не всем быть учеными! – бывало, громко икая, говорил дедушка Александр, шумно отхлебывая из своего ковшика.
У него была своя жизненная установка: «Не суетись! Всех дел не переделать! Сиди на солнышке, радуйся наступившему дню! Пей и ешь, вволю! Спи, сколько влезет! Бог милостив, он подаст на пропитание!»